Имперский сыщик. Аховмедская святыня

Билик Дмитрий Александрович

– Чем же тебе худо? Если еще что хочешь, бери, я препятствовать не буду.

– Так разве об том речь?
– Нацелился сразу на два пирожка Мих.
– Все вкусно, спору нет. Я так раньше не едал.

– Что же тебе не нравитша?
– Откусил Меркулов большой кусок от калача.

– Худо, что едим редко, когда два раза в день, а обычно и один. Набиваем так брюхо, что вздохнуть тяжело. А кушать нужно понемногу и самым частым образом. Так на Славии, исконной земле, всегда заведено было. Кушали часто и понемногу, то сбитнем с киселем гороховым перекусят,

то хлебом ржаным с компотом, редко когда отобедают плотно. И что, ни хворей, ни падучести всякой не было. А теперь мужик такой хлипкий пошел, что рукой двинуть не может, другой - больной всеми недугами.

– И все из-за неправильности питания?
– Усмехнулся Меркулов.

– Из-за чего же еще, господин. Знамо дело, из-за дурной манеры кушанья. Вот и мы с вами в бесовство ненужное ударились. Гоняете вы меня по городу голодным, приходится потом за весь день кушать.

– Обещаю, как только дело закончится, будем обязательнейшим образом завтракать, обедать и ужинать. А теперь поехали. Ух, как посвежело, надо было сбитня горячего брать, а не кваса холодного.

Небо и впрямь с самого утра заволокло плотной пеленой, поднялся ветер, вырывающий мелкий сор из-под метел дворников, потянуло только намечающейся августовской прохладой. Духота уходила из столицы и жители Моршана наконец могли вздохнуть свободно, а не прятаться в самую жаркую часть дня по домам.

Потому и ехать в открытом экипаже, да после того, как сытно откушали, было своего рода отдыхом. Развалился Мих, смотрит ленивым взглядом, как мостовые и улицы друг друга меняют, изредка на господина поглядывает. Тот лишь вперед уставился, никуда особо не смотря, да тросточку бойко в руках вертит - знамо дело, задумался. Опять лихорадка умственная Витольдом Львовичем завладела. Не умел Меркулов от нее отвлекаться. С одной стороны, человек при деле, есть ему куда применить себя (многие и вовсе всю жизнь могут болтаться неприкаянными, оттого и горькую пить начинают), с другой - не может отвлекаться, радоваться простым житейским пустякам. Такие люди обычно горят ярко, да быстро.

За тем, в полном молчании и рассуждениях - каждый в своих - и добрались до "плохого квартала", где обитал Аристов. Снова орчук подивился неблагоприятности выбора места проживания - близ Сигаревского рынка или попросту Сигаревки редкий человек захочет селиться. В последние годы все больше люду простого в Моршан стало прибывать. "В столице больше денег можно заработать, чем землей", думали многие и шли на Сигаревку, где и происходил найм. На деле как оно оказывалось - ежели ты кузнец искусный или плотник с золотыми руками, то без куска хлеба точно не останешься. А остальных, от сохи оторвавшихся да кроме ломовой работы, как Мих, показать не умевших, ничего хорошего не ждало. И то, у орчука силища была необыкновенная, тем и брал, многие же попросту без найма сидели.

Что оставалось голодающим крестьянам? Воровать, грабить или другим лиходейством заниматься. Все они здесь, точнее чуть дальше, в двух кварталах, в бесконечном лабиринте коридоров и переходов, на скошенных и потрескавшихся

лестницах, у насаженных друг на друга ночлежек всех мастей, куда даже полицейские лишний раз соваться не рискуют. Сигаревка она и есть Сигаревка, другого слова не надо. И вот тут, пусть хоть и на большой улице, живет если не самый первый, то точно не последний человек в Славии. Странно.

Встретил их Петр Мстиславович, только весьма презабавным способом. Сам выскользнул наружу и плотно закрыл за собой дверь. Точно не хотел, чтобы гостей его кто из домашних видел. А может сам опасался внутрь полицейских пускать.

– Приветствую, Витольд Львович, - несколько растерянно пробормотал рыжий дворянин.

– Добрый день, Павел Мстиславович, - улыбнулся Меркулов.
– У меня к вам разговор.

– Если только короткий, мне надо кое-куда ехать, - снова обернулся Аристов на дверь.

– Он не займет много времени. Вы много знаете о господах полицмейстерах. Скажите, может, кто из них в последнее время нуждался в деньгах? К примеру, серьезно проигрался в карты?

– Такие интимные подробности не могу знать. В карты играет и проигрывается любой, тем более по вашему ведомству. Каждый знает, в обер-полицмейстерстве любят за зеленым сукном посидеть все, от коллежских секретарей до Его превосходительства. Кто в Славии играть не любит? Бывало, и сам грешным делом баловался. Это все, Витольд Львович?

От нетерпения Аристова орчук и сам стал нервничать. Посмотрел на руку дворянина и обомлел - кожа раскраснелась, точно ошпаренную воду на нее вылили.

– А не скажете, кто бы мог поспособствовать моему интересу? Знакомств нужных еще не заимел, а беспокоить свое руководство по мелочам не хотелось бы.

– Конечно, - несколько успокоился Павел Мстиславович. Он даже улыбнулся, вновь став похожим на себя обычного, вытащил из внутреннего кармана визитницу, немного покопался в ней и протянул светлый прямоугольник.
– Его зовут Большов. Скажите, что от меня.

– Большов - это фамилия, - посмотрел на визитку Меркулов, - как имя-отчество?

– Большов - это все. Человек с такими деньгами может обходиться без имени и отчества. Его каждый ростовщик и крупный игрок знает. Только учтите, Витольд Львович, что для него титулы ничего не значат. Поэтому будьте осторожнее...

– Отец, опоздаем!
– Высунулась рыжая голова юнца, в котором Мих узнал того самого, что устроил скандал у великого князя.

– Уйди!
– Посуровел Аристов, отвесил подзатыльник, после чего закрыл дверь.

– Что ж, не буду задерживать, вижу, что вы действительно торопитесь, - пожал руку титулярный советник аристократу, - на Мглинский вокзал едете?

– Да, - каким-то низким, совсем чужим тоном ответил Павел Мстиславович.

– Сына берегите, неровен час опять в плохую компанию попадет.

Витольд Львович обернулся к извозчику, который еще не успел отъехать и смотрел на эту сцену с нескрываемым любопытством, а орчук будто врос в землю. Потому что в этот самый момент на пальцах Аристова заплясали огоньки.