Имперский сыщик. Аховмедская святыня

Билик Дмитрий Александрович

– Твой хозяин говорил, что тебя нельзя убить.

– Каждого можно убить, если знать как, - спокойно ответил Черный, - но можете быть покойны, сердце они не задели. Оно слишком хорошо защищено. Все же для полной поправки необходимо время.

– Время, время, его как раз и нет. Меркулов точно по пятам за тобой идет.

– У него нет ниточек ко мне. Пусть он знает, кто убил Логофета и ограбил музей, но на этом все.

– С этого пса станется. Недооценивал я его, не думал, что так ловок окажется.

– Дайте пару дней, я смогу пробраться к нему ночью

и...

– Черт тебя дери, как ты не поймешь, нужен он. С этой святыней тут такая заваруха началась, не получится теперь сухим из воды выйти. А эдакий козел отпущения всегда под рукой должен быть. Подумай только, сын изменника, без году неделя в полицмейстерстве, оказывается замешан в таком громком деле. Никто и носом не поведет, тем более друзей у Меркулова нет почти.

– Аристов, - вымолвил одно слово Черный.

– Что Аристов?

– Вы его подставили. Вряд ли он питает к вам нежные чувства.

– А что мальчишка видел? Ничего. Дело свое он сделал. Будет упрямствовать, себе хуже сделает. Аристов не допустит, чтобы все открылось.

– Одно но, когда Меркулова схватят, то великий князь будет допытываться у него, где на самом деле святыня, - при этих словах Черный засунул палец пониже груди, нащупывая в себе дырку.

– Это дело не одного дня. Понятно, что первое время он будет отпираться, но кто в то поверит? Подумают лишь о его злокозненности. Представляешь, что с Витольдишкой газеты сделают? Они такого Асмодея из него раздуют, любо-дорого посмотреть. А я уж напоследок тому поспособствую. Думаю, на днях уже надобно обставлять дело с Меркуловым, слишком, каналья, далеко залез. Ну что молчишь, дубина, думаешь рискованно все это?

– Мне надобно лишь получить святыню и переправить ее хозяину.

– Вот именно что. А на мое благополучие тебе плевать, потому я ее и не отдаю. Почитай, сейчас все на карту поставил: жизнь, карьеру, дальнейшее свое будущее.

– Вам за то платят, причем очень хорошо.

– Не твоего ума дело, как мне платят, олух. Тебе наказали способствовать, ты и помогай, а не мудрствуй. Вон до чего дошло, среди бела дня ко мне заявился.

– Мне некуда идти. Нужно укрытие, - только и сказал Черный.

– Есть одно место, но туда можно попасть только ночью. Где же тебя спрятать до тех пор?

В переулке послышался шум подъезжающего экипажа, стукнули о мостовую каблуки, раздались голоса. Полицейский чин подбежал к окну, выглянул, и на мгновение в свете дня озарилось его лицо - но тут же отпрянул в темноту.

– Проклятый Меркулов! Уже тут.

– Мне приходилось останавливаться, чтобы не привлекать внимание, - стал оправдываться Черный, однако без особого усердия.

– Да заткнись уже. Представляешь, что будет, войди кто-нибудь сейчас в комнату?

– Я могу выброситься из окна, сил еще предостаточно. Постараюсь убежать.

– Чтобы все видели, откуда ты выкинулся, дурья башка? Погоди...

Полицейский чин подбежал к сундуку, такому, каков есть в любом кабинете сыскного ведомства даже у самого последнего коллежского секретаря, открыл его, обвел взглядом и повелительно указал рукой Черному.

–

Полезай!

Незваный гость с сомнением оглядел собеседника, но поняв, что тот не шутит, приказанье все же исполнил. С удивительной ловкостью заправского гимнаста он сложился внутри чуть ли не втрое, прижал голову к груди и со спокойствием, точно не было у него ровно никаких ранений, замер. Крышка захлопнулась, и полицейский чин с некоторой дрожью провел по дереву рукой, явно пытаясь успокоиться и взять себя в руки.

Не без дрожи подошел к окну, отдернул шторы, искоса взглянул на вылезающего из экипажа вслед за Меркуловым орчука и ненавистно сдвинул брови. Терпеть выскочку-аристократа осталось совсем недолго.

Глава 14, где Мих видит магический огонь, про себя прощает

ся с жизнью и едет на Сигаревку

Мих шел третьим, после полицмейстера и господина, вновь облаченный в мундир и сапоги, без которых чувствовал себя уже неуютно. Орчук задумался о своем, потому чуть не налетел на двух доходяг, с трудом тащивших кованый сундук. Посмотрел на них полукровка, тяжел был ларь, того и глядишь бедолаги пупки надорвут. Кабы в другое время был, непременно помог, но от господина сейчас нельзя было отставать.

Поднялись в знакомом направлении, которое стало для орчука уже не таким пугающим - все же Его превосходительство хоть и горяч бывал в гневе (вспомнить только первое прибытие Миха с хозяином сюда), но человек деловой, с пониманием. Если в возмущение его не вводить, то и плохого ничего тебе не сделает.

Вот и теперь, не как обычно приветственно рукой в сторону кресла указал, больше того, сам навстречу выбежал, полицмейстера и титулярного советника под руки взял да к себе в кабинет привлек.

– Ну давайте, рассказывайте. А голубчика этого в дальнюю закройте, самую тесную. Такую теперь жизнь окаянному устрою, мало не покажется. Эх, жалко я бумаги все великому князю с Константином Никифоровичем отправил. Но ничего, мы этого Черного расколем, все равно нам зачтется.

– Я, к слову, уже вернулся, - появился в дверях первый полицмейстер, - по делу одному к себе в кабинет заходил. И что-то не увидел плененного, пока господа поднимались.

– Константин Никифорович, а окна вашего кабинета куда выходят?

– Как и у остальных, в Столешников переулок, - нахмурился Его высокородие, - почему вас этот факт так интересует?

– Смотрите, - поднялся на ноги Меркулов и подошел к окну, - видите вон ту крышу. Это и есть тот самый дом, где жил Черный. Мы побеседовали с владельцем его квартиры, и тот сказал, что человек в плаще часто ходил на крышу. За что хозяину приплачивали. Ничем предосудительным он там не занимался, лишь смотрел на звезды из телескопа. По крайней мере, так объяснялся.