Indileto [poмaн в 22 уровнях]
Шрифт:
— Ну и дура! — так же отчетливо проговорил Лапидус. — Оставила бы там и проблем не было…
— У тебя кровь на губе, — сказала Эвелина.
— Я весь в крови, — как–то очень весело ответил Лапидус, — и тут, и тут, и тут…
— Это не кровь, — сказала Эвелина, — кровь только на губе, я же вижу…
— Все равно, я весь в крови! — продолжал настаивать на своем Лапидус.
— Зачем только я тебя вытащила! — как–то очень тихо проговорила Эвелина.
Лапидус опять начал смеяться, но смех его внезапно прервался.
— Ты
— Дерево, — сказала Эвелина, — смотри, какое дерево!
Лапидус посмотрел в ту сторону, куда показывала Эвелина. Там действительно стояло большое дерево. Прямо над ним висел убывающий месяц.
«Скоро новолуние», — отчего–то подумал Лапидус.
— Еще начало третьего, — сказала Эвелина, — у тебя есть почти пять часов.
«Почти пять часов, — подумал Лапидус, — можно забраться на дерево и построить себе дом. Или домик. Маленький домик на дереве, замаскировать ветвями так, чтобы его никто не нашел. Забраться туда и жить».
— Но ты ведь опять сядешь не в тот троллейбус, — сказала Эвелина, — и опять во что–нибудь вляпаешься!
— Не вляпаюсь, — сказал Лапидус, думая о том, как ему лучше забраться на дерево.
— Ты это куда? — спросила Эвелина.
Лапидус ничего не ответил, прихрамывая, он шел к дереву, десять шагов, пятнадцать шагов…
— Эй, — закричала Эвелина, — ты что, решил повеситься?
Лапидус опять ничего не ответил, до дерева оставалось всего ничего, почти столько же шагов, сколько дней до новолуния.
— Перестань, — донесся до него голос Эвелины, — зачем тебе это надо?
«Чтобы спрятаться, — подумал Лапидус, — я всю жизнь любил прятаться, спрячешься — и тебя все оставляют в покое. Я хочу, чтобы меня оставили в покое. Мне надоело бежать, не зная куда и зачем. Я бегу всю жизнь, что–то происходит — и я бегу, они заставляют меня бежать, а я слушаюсь, я не хочу бежать, но я бегу, я бегу с детства и я устал…»
Лапидус уже стоял у самого дерева и смотрел вверх.
Дерево было старым и кривым, старая, кривоватая липа с большими и толстыми ветвями.
— Ну и что ты дальше будешь делать? — спросила запыхавшимся голосом догнавшая его Эвелина.
— Я на него полезу, — сказал Лапидус.
— Зачем? — удивилась Эвелина.
— Я не буду вешаться, — успокоил ее Лапидус, — я не хочу вешаться, я хочу убежать…
— Мы все хотим убежать, — убежденно сказала Эвелина, — но почему на дерево?
Лапидус промолчал, он подошел к самому дереву и положил руки на ствол. Ствол был теплым и шершавым. Лапидус обнял ствол и заплакал.
Лапидус лез вверх и плакал, мартовский ветер бил ему в спину, голые ветви били по лицу, звезд не было видно — небо затянуто тучами, лишь редкие фонари в этом пустом парке, по которому Лапидус кружил
— Ты совсем сбрендил, — сказала Эвелина, обняв Лапидуса за плечи, — что это с тобой?
Лапидус опять ничего не ответил, он только еще сильнее прижался к дереву.
Он убежал из школы, забыв прихватить портфель и шапку, он кружил по парку этим ранним мартовским днем, но холодно ему не было, ему было страшно — до слез, до спазмов в горле.
— Ты это о чем? — спросила Эвелина.
— Я ее любил, — сказал, вытирая слезы, Лапидус.
— Ну и что, — сказала Эвелина, — меня тоже любили, и я любила, это не страшно и совсем не больно…
— Я ее толкнул, — сказал Лапидус, все еще вытирая слезы.
— Боже, — сказала Эвелина, — он ее толкнул, ты же ее не изнасиловал, а?
— Она упала, — сказал Лапидус, еще сильнее прижимаясь к дереву, — она упала и закричала…
— Знаешь, — сказала Эвелина, — если бы ты слышал, как я кричала, когда мне вставляли в первый раз…
— Она кричала, а по голове текла кровь, — сказал Лапидус.
— Что? — переспросила Эвелина.
— Кровь, — повторил Лапидус, — она упала на пол, по ее голове текла кровь и она кричала, а я стоял и смотрел на нее, а потом я понял, что я ее убил.
— Врешь, — сказала Эвелина.
Лапидус опять ничего не ответил. Он стоял и смотрел на то, как по ее голове бежит тоненький ручеек крови, а все, кто стоял рядом, вдруг тоже замолчали и стали отходить от Лапидуса. И Лапидус завыл, он стоял, выл, а потом схватил свое пальто и выскочил из класса, пронесся по коридору, кубарем скатился на первый этаж и выскочил из школы в мартовские сумерки.
— Тебе это примерещилось, — сказала Эвелина, — ты, наверное. был впечатлительным мальчиком…
Впечатлительный мальчик Лапидус выскочил в мартовские сумерки и побежал прочь от здания школы.
— Ну, ну, — сказала Эвелина и внезапно погладила Лапидуса по голове, — ты успокойся, у тебя еще почти пять часов, они пройдут и все закончится…
Здание выходило в парк, в котором днем по аллейкам мамаши прогуливали детишек, а еще в этом парке выгуливали собак.
Лапидус побежал прочь от школы, думая только об одном: он толкнул ее, она упала, она разбила себе голову, сейчас она уже мертва…
— Дурь какая–то, — сказала Эвелина, — с чего это ты взял, что она мертва, просто пробил голову, тебе самому, наверное, тоже пробивали голову?
— Три раза, — сказал Лапидус, один раз трубой и два — кирпичом.
— Ну, — проговорила Эвелина, — а ты еще удивляешься, что ты — Лапидус…
— Я не удивляюсь, — сказал Лапидус, — я не удивляюсь, — очень громко проговорил Лапидус, — я не удивляюсь! — закричал Лапидус и полез на дерево.
— Эй, — крикнула ему вслед Эвелина, — ты зачем полез?