Иностранка
Шрифт:
В уголок кресла, где она спала, была воткнута коротенькая записка: «Мартышка! Мы ушли по делу. Скоро приду».
Мадлен вовсе не хотела есть, но от нечего делать она поела то, что нашла на кухне. Что предпринять дальше, она не знала. Уходить из дому не хотелось. Надо было дождаться отца — ведь он плохо себя чувствовал. И потом он, наверно, вернется с новостями. Может быть, отец с Шарлем пошли выручать Жака? Нужно вообще расспросить его получите обо всем. Ведь она ничего толком не знает. Даже не знает, зачем помогала
Мадлен заняла свой излюбленный наблюдательный пост на подоконнике. Отсюда все так хорошо видно. Вон Мария дома кормит детей — она, наверно, еще ничего про Шарля не знает; у Шантелье горит свет, не у него ли отец? В комнате Ива уже темно; наверно, спит. Ох, как тянется время!.. Лучше бы ей пешком сходить на край Парижа и вернуться обратно, чем вот так сидеть и ждать!..
Мадлен казалось, что она сидит на подоконнике уже целую вечность. И невольно в голову полезли всякие мысли. А что, если отец к Шарль попали в какую-нибудь новую беду?!. А она об этом ничего не знает. И зачем только она заснула?! Уж она бы упросила отца взять ее с собой!..
И круговорот мыслей снова привел ее к Жаку. Где-то он сейчас? Наверно, томится в какой-нибудь темной комнате с решеткой на окне и ничего о своей судьбе не знает. Темную комнату с решеткой Мадлен видела в одном фильме. Гангстеры скрывали в ней свои жертвы…
Вдруг во дворе показался отец. Он быстро прошел через двор и свернул в подъезд. По его быстрым, размашистым движением Мадлен поняла: он чем-то взволнован.
Она соскочила с подоконника и бросилась к двери. Не дождавшись, пока он поднимется, спустилась по лестнице ему навстречу.
Густав обнял ее за плечи. Так, обнявшись, они вместе вошли в квартиру. В комнате отец сразу же повалился на свою кровать.
— Сил больше нет, девочка!.. — сказал он.
— Ты был у доктора? — спросила Мадлен.
— Я был во многих местах!.. — Он погладил ее рукой. — Сядь ко мне поближе! И слушай! Запомни все, что я тебе скажу!.. Кто бы тебя о бумагах ни спрашивал — ты ничего не знаешь!.. Ты там не была!.. Понятно?..
— Понятно, папа!..
— С Шарлем на улице не здоровайся! И к ним в квартиру пока не ходи!..
— Ты с ним поссорился?..
— Нет. Так нужно!.. Никто не должен знать, что я имею к этим бумагам какое-нибудь отношение. — Он внимательно оглядел ее. — Это платье, в котором ты была на улице, больше не носи!.. Лучше всего выкинь его…
— Бабушка очень любит это платье…
— Тебя в нем могли запомнить!..
— Понимаю, папа!..
— Теперь самое главное, — сказал отец, — держи ухо востро с сыном Далишана!..
— С Эдмоном? — удивилась Мадлен. Она уже прониклась духом конспирации, но почему надо бояться Эдмона, ей было непонятно.
— Вот именно с ним! Он обязательно будет тебя расспрашивать обо мне и о том, что случилось. Скажи, ты знаешь только, что на меня наехал «крупп».
— Хорошо,
Он улыбнулся.
— Не слишком ли много тебе надо помнить?
— Я все запомнила, папа, — сказала Мадлен. — А если будет расспрашивать бабушка?
Он испуганно взмахнул рукой.
— Она должна знать не больше Эдмона!
Оба понимающе переглянулись и засмеялись.
— А бумаги еще у тебя?..
— Нет! Они у тех людей, которым очень пригодятся.
— Они выручат Жака?..
— Да, и уже занялись этим…
— А кто были эти двое у тебя в машине?
— О них уже написано в газетах. Это были ультра, Мадлен. Одного из них разыскивала полиция!.. Надеюсь, больше вопросов нет?
Мадлен помолчала немного, потом спросила совсем тихо:
— Папа, а что же теперь будет с тобой… С нами?!.
Отец помедлил, собираясь с мыслями.
— Понимаешь, Мадлен, все это очень серьезно!.. Полиция убеждена, что катастрофы избежать было невозможно!.. Я вывернул машину в самый последний момент, и удар пришелся в заднюю часть кузова… Конечно, меня еще будут таскать к следователю… Ну, ничего, у нас есть кое-какие сбережения. Пока дело решается, проживем…
— А Шарль все знает?
— Я упросил его не читать документы!.. В этом деле чем меньше знаешь, тем лучше!..
— А Шантелье?..
— Что Шантелье? — отец нахмурил брови.
— Шантелье читал?..
— Он рано утром уехал из Парижа. Сейчас он в Лотарингии, у шахтеров…
Мадлен встала.
— Ну, отдохни, папа!
Она подошла к двери и, прежде чем потушить свет, не удержалась и снова спросила:
— Когда же вернется Жак?
— Думаю, что скоро! — ответил Густав сонным голосом.
Мадлен наконец успокоилась. Она села делать уроки. Жизнь уж не так плоха, как казалось ей тогда, когда она томилась на подоконнике. Главное, что отец дома, он с нею!..
Бабушка вернулась поздно. Сняв пальто, она прошла к себе в комнату, пошумела ящиками стола и появилась перед Мадлен с деревянной шкатулкой в руках.
Поставила шкатулку на стол, открыла ее маленьким ключиком и подняла крышку. Сначала она вытащила оттуда пачку старых писем, перевязанных синей лентой, потом пожелтевшие фотографии и, наконец, заветные документы.
— Мадлен! — сказала она торжественно. — Все решено! Как только наши дела немного наладятся, я еду в Одессу… — и выдержала драматическую паузу. — Ты поедешь со мной!.. У Густава я не возьму ни франка! У меня есть собственные сбережения!.. Правда, небольшие, но есть!.. — Она развернула старинные бумаги и подвинула их поближе к Мадлен. — Вот, взгляни! Здесь все написано! Дом принадлежит мне!.. Я попрошу за него совсем немного денег. Ведь за многие годы он им принес немало дохода!..
— Шантелье сказал, что вам не дадут никаких денег!.. — перебила ее Мадлен.