Иностранка

Воинов Александр Исаевич

Мадам Жубер упрямо мотнула головой.

— Ты видела сегодня вечерние газеты? Погибли какие-то важные ультра! Так вот, у меня есть один план! — Она придвинулась к Мадлен. — Его одобрили умные люди!.. Ведь там, в России, ненавидят фашистов, их возмущают ультра!.. Я скажу, что Густав является жертвой ультра! Что из-за них он опозорен! Наконец, покажу фотографии в сегодняшних газетах. Мне должны поверить!..

В глазах бабушки прыгали искорки. Она была возбуждена и ждала бурного одобрения Мадлен. Но девочка молчала, и мадам Жубер совсем по-детски обиделась.

Тогда Мадлен обняла ее за шею своими тонкими ручками.

— Знаешь,

бабушка! — сказала она. — Жак скоро придет домой!..

Мадам Жубер удивленно взглянула на нее и шумно поднялась с места.

— Пойду спать! И ты ложись, не то утром проспишь школу!..

Скоро в их квартире погас свет. Наступила тишина. Однако никто не спал. Густав смотрел в мерцающий сумеречной белизной потолок, и в его голове шевелились тяжелые мысли. Он вновь и вновь переживал события дня. За ним могут последовать еще много трудных дней. Что, если сообщники убитых не поверят в несчастный случай и заподозрят Густава в том, что он имел отношение к похищению документов? А ведь в этих документах разоблачаются их преступления. Как поведет себя Далишан?.. Оказалось, что он участвовал в похищении Жака.

Густав постепенно восстанавливал в своей памяти все детали катастрофы… Вот он поворачивает машину за угол. Навстречу мчится тяжелый «крупп», надвигается на его машину и невольно занимает часть правой стороны узкого проезда. Густав ведет свое такси на сближение. «Стой!..» — кричат пассажиры. Он делает вид, что хочет вывернуть машину, но на самом деле подставляет заднюю часть кузова под таранный удар. Это мгновенный, точный расчет. Густав впивается руками в рулевое колесо и откидывается назад. Могучая сила бросает его вперед, он ударяется о верхнюю часть ветрового стекла и на несколько мгновений теряет сознание… Что покажут измерения? Что скажут на допросе свидетели? Сумеет ли кто-то доказать, что он мог вовремя затормозить?..

Ох, как болит голова!.. Саднит лоб… Почему он, Густав, совершил этот поступок? Какое отношение к нему имеет Шантелье?.. Зачем ради него он рисковал своей жизнью?.. Мысли, бесконечные мысли теснили его голову. И среди них мысли о Мадлен. До мельчайших подробностей вспомнил он тот разговор с нею, когда она заставила его пойти к Шантелье… То, что случилось теперь, — это продолжение… Да, несомненно, он сделал это ради нее!.. Он не мог обмануть ее ожидания, подорвать ее веру в себя…

Не спала и Мадлен. Свернувшись в клубочек, она лежала и думала о своих ребятах, о Жаке, Эдмоне и Люсьене и о тех сложностях, которые неожиданно возникают в жизни. Почему Жак должен страдать из-за отца, почему надо бояться Эдмона, почему Люсьене приходится скрывать от матери, что она сделала хорошее дело?.. Во всем этом так трудно разобраться!.. Мадлен теперь не может пойти к Марии, она не должна здороваться с Шарлем. Даже от бабушки нужно что-то скрывать… И вдруг Мадлен вспомнила сегодняшний разговор с бабушкой… Она может поехать в Одессу! Увидеть тех ребят, которые прислали письмо! Только сейчас она поняла, какие интересные перспективы открываются перед ней. И тут же подумала, что эта поездка невозможна. Как же она оставит отца в такой трудный для него момент? Бедный, ему, наверно, очень тяжело. И раненая голова болит…

Но снова вернулись мысли об Одессе. И чем больше Мадлен думала об этой поездке, тем привлекательней она ей казалась…

Мадам Жубер переворачивалась с боку на бок и тяжело вздыхала. Вот всегда так в ее жизни, едва все наладится, как откуда-то приходит беда. Только

немного приутихла боль, вызванная утратой дочери. Вошла в колею их жизнь втроем. Так вот теперь опасность грозит зятю. Что, если его посадят в тюрьму, как они будут жить с Мадлен вдвоем?.. Поездка в Одессу рисовалась уже как серьезный выход из положения. В туристском бюро сказали, что группа уезжает через две недели пароходом из Марселя в Одессу… Было бы прекрасно, если бы она сумела осуществить свои планы и привезти из России деньги. В ее воображении, как призрак, вставал огромный пятиэтажный дом, с круглыми часами под крышей…

…Но вот над Парижем поднялась утренняя заря. Она застала их всех троих уже спящими…

Глава восьмая

На другой день, когда Мадлен возвращалась из школы, на улице ее нагнал Эдмон.

— Пойдем вместе! — предложил он.

— Пойдем! — ответила Мадлен.

Эдмон вытащил из кармана конфету и протянул ей:

— На, возьми!..

Мадлен взяла. Конфета оказалась кислой и противной. Некоторое время они шли молча. Эдмон хрустел своей конфетой. Лицо его было напряженным, как будто он ждал, что учитель вызовет его к доске и заставит отвечать урок. Наконец Эдмон нарушил молчание.

— Твой папа ляжет в больницу?.. — спросил он.

— Нет, — сказала Мадлен. — Он ходит на перевязку.

Еще несколько шагов прошли молча. Эдмон поддел носком ботинка корку апельсина.

— Твой отец, говорят, влип в большую неприятность! Те двое — убиты! Как же это случилось?

Мадлен насторожилась. Вот то, о чем предупреждал ее отец.

— На его машину наехал «крупп», — ответила она.

— Так уж и наехал?! — воскликнул Эдмон. — А может быть, твой отец сам на него наехал?..

Мадлен обиженно тряхнула головой.

— Отстань от меня! Если ты сам все знаешь, зачем спрашиваешь?..

— Ну, не кипятись. Это я просто так… Неужели твой отец не знал, кто с ним едет?..

— Он никогда не спрашивает у пассажиров их фамилии! — отрезала Мадлен.

Теперь Мадлен чувствовала себя, как на уроке. Она думала, как бы не допустить ошибки, ощущала ответственность за каждое свое слово. Этот долговязый мальчишка старается вытянуть из нее то, что нужно его отцу!.. И если ему удастся, это причинит неприятности многим людям.

— Твой папа, говорят, дружит с Шантелье? — снова спросил Эдмон.

— Ничего подобного! — отпарировала Мадлен. — Отец его не любит.

— Почему?

— Потому, что он разъезжает на своей машине в собственное удовольствие, а папа ездит для того, чтобы зарабатывать деньги.

Отец ничего подобного Мадлен не говорил, но она инстинктивно понимала, что лучше отрицать всякие отношения отца с Шантелье.

— Врешь! — обозлился вдруг Эдмон. — Вы ведь дружите с Шантелье!.. Я сам видел, как ты с ним разговаривала…

— А папа его не любит… — упрямо сказала Мадлен. — Он даже не хотел ему сказать о том, что видел… — Она осеклась, но Эдмон уже был настороже.

— Что видел?!. — переспросил он.

Мадлен ужаснулась. С ее языка чуть не сорвалось то, что, несомненно, должно быть тайной: отец видел машину, на которой увозили Жака. Господи, что же ему ответить?!.

— Он видел… полицейских, которые делали обыск у Шантелье, когда его не было дома, — наконец нашлась она.

— А кто украл бумаги? — Эдмон наконец перестал ходить вокруг да около и перешел к тому, что велел выведать ему отец.