Иной
Шрифт:
— Жуй свою тарталетку молча, — отозвался я. — Пока я могу пережить утро на одной чашке кофе, я буду это делать.
Амелию мой ответ не удовлетворил. Казалось, она размышляла о чём-то несколько секунд, прежде чем сказать:
— Это не пойдёт на пользу вашему здоровью. Если вы снова свалитесь, только приехав в Типрихс, ваш отец будет недоволен.
Поразительно длинно.
Погодите-ка, что там со здоровьем? Альберих, конечно, дрищ дрищом, но умирающим (или, по крайней мере, падающим
— А что не так с моим здоровьем?
— Иногда мне кажется, что вы не мой господин, — Амелия сделала глоток своего мутного зелёного чая. — Точнее, мне кажется так всё время. Я слышала, в детстве вас никуда не отпускали, потому что вы заболевали от чего угодно.
Да уж, сегодня горничная стала куда болтливее, чем обычно. Впрочем, это всего третий день нашего знакомства; может, прежде она всего лишь меня стеснялась?
Я глянул на её лицо. А оно всё такое же пустое — на эмоции можно и не надеяться.
— Скажи, как долго мы знакомы? — поинтересовался я.
— С прошлой весны, — ответила Амелия. — Но с вами, я полагаю, с четверга.
Вот как. Амелия умная и наблюдательная; к тому же, было бы сложно скрывать, что ты — чужой человек, от того, кто должен знать тебя, как облупленного. Горничная — не друг, не член семьи (а они здесь явно не близки друг с другом) и не какой-нибудь сторонний наблюдатель. Она одевала Альбериха по утрам, прислуживала ему за едой, помогала ему с делами. С самого утра до поздней ночи с ним, как приклеенная.
Конечно же я ждал, когда она заметит. От неё я бы всё равно не скрылся; вопрос в том, примет ли она меня, как нового Альбериха, или будет закопана где-нибудь в лесу за забором академии.
— Ага, думаю, именно с четверга, — согласился я. — И что, я нравлюсь тебе больше, чем он?
Амелия моргнула, будто задумавшись.
— Вы переодеваетесь сами.
— Это плюс?
— Скорее да, но неприятностей от вас больше. Альберих предпочёл бы сидеть, носа не высовывая, до конца жизни. Он собирался сбежать из Типрихса домой в первую же неделю.
Я фыркнул и шумно опустил чашку на стол.
— Ну конечно, именно это он бы и сделал, — раздосадовано пробурчал я, мысленно добавив: «Что ж ты за человек такой, Альберих? Не удивительно, что тебя настигла ранняя смерть!»
— Вы проблемный, но по какой-то причине вы мой господин, — заявила горничная, намекая на то, что я находился в теле младшего Эльдалиэвы. — Я должна с этим жить.
Звучало как-то обидно. Похоже, Амелия решила, что если я не настоящий Альберих, она может не контролировать свою речь; впрочем, это было не так уж и плохо. Зато она вообще заговорила! Думаю, это прогресс нашего весьма недолгого общения.
Ну или у Амелии просто такой характер, но это уже другой разговор.
— Советую быть немного вежливее, — я глянул на горничную, пытаясь придать взгляду немного осуждения. — Я могу тебя и уволить.
Наконец девушка издала звук, максимально напоминающий смех.
— Найдите другую горничную.
Судя по тому, каким тоном она это сказала, задача была невозможной. Что ж, Амелия один-один.
Я встал из-за стола.
— Если ты стала такой болтливой, то идём. Надеюсь, у тебя достаточно энергии — день будет долгий.
А ещё мне действительно интересно, как выглядит столица! Госпиталь, академия… Скука скукой! Где люди живут, как торгуют, чем платят, в конце концов — вот, что для меня тёмный лес.
Амелия кивнула, поднимаясь следом; как обычно, она была на пару шагов позади меня, и я всегда мог видеть её тёмную фигуру краем глаза. К тому же, она цокала каблуками; Типрихс явно имеет какую-то претензию на боевое учебное заведение, так что каблуки тут носят либо очень смелые, либо очень слабые девушки.
А других горничных я вблизи не видел. Бегала парочка вдалеке, да только какое мне до них дело?
— Кстати, Амелия, — заговорил я, открывая массивную дверь столовой. — А зачем ты вообще носишь…
— Аккуратнее!
Я нос к носу столкнулся с Мари; очевидно, она тоже собиралась войти, и мы врезались друг в друга, потому что оба не смотрели на дорогу.
— Извини, староста, — я уступил дорогу Мари; та махнула рукой, как обычно собранная и идеальная, как статуэтка в полный рост.
Тут обычные девушки-то есть? Одна сыскалась, и та полунемая и голубоволосая, эх…
Нет, конечно, у меня нет никаких предубеждений против Мари. Забавная и серьёзное, прямо как выпускница, только начавшая работу в офисе. Много же разочарований её ждёт — но пока пусть верит во всё, что хочется, сколько угодно. Но иметь такие складки между бровями, в семнадцать-то лет… Это сколько надо хмуриться?
— Слугам нельзя в студенческую столовую, — вдруг сказала Мари, заметив Амелию,
— Правда? Здорово, что мы уже уходим, — я развёл руками. — К тому же, я не получал никакого свода правил академии. Досадное упущение.
Иногда в человеке развиваются поразительные способности — например, спиной чувствовать, как горничная закатывает глаза.
Мари замялась, но всё же кивнула.
— Да, но… Честно говоря, это негласное правило, — добавила она. — Ладно, забудь, это глупо. Ты ведь был болен, конечно, тебе нужна помощь. Я понимаю.
Прошу прощения, юная леди, тебя не учили не делать настолько поспешные выводы? Репутация Альбериха просто не может быть настолько ужасной.