Интермеццо, интермеццо
Шрифт:
Голос, которым девушка скомандовала атаку, напомнил мне крик морской птицы. Полтора десятка пираний, похожих сейчас на разъярённых ежей, вдруг с дикими криками раскрутили абордажные крючья и принялись забрасывать их на борт «купца». Проделав эту процедуру, они с силой, которую трудно было предполагать в юных девушках, подтянули галеру вплотную к кораблю и принялись перепрыгивать на его палубу.
Это выглядело совершеннейшим безумием, ведь там их ожидали здоровенные мужики, которых к тому же было вдвое больше! Но не это заставило меня испытать чувство ужаса, а то, что Анхе, сиганувшая через борт вместе со своей командой, оказалась сейчас прямо напротив квадратного отверстия в окованном железом щите, из которого торчал наконечник дротика острый и широкий, как лопата!
Я видел, что девушка сейчас не просто погибнет, а будет разрублена пополам. Огнеплюй тоже увидел опасность и сорвался с моего плеча, но было ясно, что он не успеет! И тут я сам не понял, что сделал, а сделал я следующее: схватился за вертлюжную пушку, выдернул её из крепления и изо всех сил швырнул девушке под ноги! Бедная Анхе кувыркнулась, как кегля, в которую попали шаром. Перевернувшись несколько раз, она осталась лежать без движения.
Волосы у меня встали дыбом! Когда я кидал пушку, то думал, что могу переломать ей ноги, но сейчас боялся, что у девушки сломана шея! В следующий миг раздался сухой щелчок и одна из пираний хрипло вскрикнула! Тяжёлый дрот с лопатообразным наконечником попал ей точно в солнечное сплетение, и от страшного удара несчастную воительницу отнесло обратно на галеру, где и пригвоздило, словно бабочку к противоположному борту. Остальные пираньи вдруг остановились, глядя в нерешительности на свою поверженную предводительницу, возле которой бегал красный попугай, стараясь закрыть её крыльями от наступающих врагов. Я понял, что это конец и если потом Огнеплюй убьёт меня, то я на него не обижусь!
В один прыжок я очутился на палубе корабля Лимо. Сабля, выхваченная уже в полёте, опустилась на правое плечо бородатого моряка вооружённого топором и располовинила его наискось так, что голова вместе с левым плечом и рукой отлетели в сторону! Двумя следующими махами я вспорол кому-то живот, а ещё одному отсёк обе руки сжимавшие копьё.
Тут матросы атакованного корабля, как будто очнулись и набросились на меня всем скопом, но в тот же миг очнулись и пираньи! Я потом узнал, что они нарушили приказ Анхе, бросили галеру и явились на борт «купца» полным составом. Какая тут началась свалка! Ещё на берегу, во время наших тренировок, я понял, что эти девицы не любят длинные клинки, зато ножами орудуют с бешеным остервенением и отразить такую атаку дело нелёгкое! Вот и сейчас они набрасывались на своих врагов по двое, по трое, в то время как половина вражеской команды пыталась разобрать меня на части.
Своим визгом и завываниями воительницы могли посрамить мартовских котов! При этом они кромсали несчастных матросов ножами, кусались, царапались, вырывали глаза, выдирали клочья волос! Но всё это я замечал лишь краем глаза, так-как мне самому приходилось отражать атаки десятка врагов!
Мне удалось сорвать свой плащ и намотать его на левую руку наподобие щита, но это помогло ненадолго — кто-то вцепился в этот плащ, я рванул этого неизвестного на себя, разнёс ему череп рукоятью сабли, после чего бросил плащ, чтобы не оказаться привязанным к трупу.
Что-то резко сорвало с меня шляпу вместе с платком, но я так и не понял, что это было, стрела или камень из пращи. Волосы, заплетённые в косы, рассыпались по плечам, что придало мне, наверное, ещё более зверский вид. Судя по лицам противников, так оно и было, но отступать они не собирались!
И тут произошло нечто совсем скверное: после удара, который рассёк надвое голову и шею очередного нападавшего, моя сабля намертво застряла в его позвоночнике и грудной кости. Выдрать её не было никакой возможности, и я выпустил рукоять, к которой моя рука уже успела привыкнуть.
Радостно вскрикнув, оставшиеся матросы кинулись на меня снова, но двое из них тут же рухнули прострелянные в упор из пистолетов, которые я держал за голенищами сапог. Остальные отшатнулись в ужасе, и это дало мне возможность перехватить пистолеты за стволы, так что теперь я получил две весьма удобные дубинки. Но им работы уже не нашлось.
Я оглянулся вокруг и то же самое сделали все, кто ещё мог стоять на ногах. Палуба «купца» была залита кровью, повсюду валялись трупы матросов среди которых, (ура!), не было ни одной пираньи! Оставшиеся в живых моряки оказались в явном меньшинстве, и продолжать сражение им совершенно расхотелось.
С обречённым видом они побросали на палубу своё оружие, хотя никто их об этом не просил. Это меня порадовало, но теперь я был вынужден лихорадочно изобретать способ не дать пираньям съесть этих бедолаг на ужин.
Но моё сердце подскочило от радости по настоящему, когда я увидел живую, хоть и очень злую Анхе, которая направлялась ко мне, заметно прихрамывая! Её лицо было перемазано копотью, на лбу красовалась основательная шишка, а над головой победно реял, (по другому не скажешь), красный попугай, из ноздрей которого валил дым! Происхождение этого дыма обнаружилось сразу — неподалёку дымились остатки катапульты.
— Знаешь, за что я буду сейчас отрывать тебе голову, дядя Драгис? — Прошипела Анхе, подойдя ко мне вплотную.
Я, как мог, изобразил полное недоумение, подкреплённое глуповатой улыбкой.
— Вот за это! — Крикнула Анхе и, вдруг развернувшись, схватила за лапы не ожидавшего такого поворота попугая!
Огнеплюй забил крыльями, что-то выкрикнул, попытался вырваться, но девушка держала крепко. Тогда он бессильно повис в её руке и даже закрыл глаза плёнкой.
— Когда ты узнала? — Спросил я, сообразив, что отпираться бесполезно.
— Сразу! С первых его слов! — Был ответ. — Думаете, я такая дура и ничего не поняла?! Разговаривает голосом Огонька, плюётся искрами! К тому же эти ваши постоянные перешёптывания!.. Э-эх! Как вам только такое в голову пришло?! Как вы могли со мной такое сделать?!
И тут она отшвырнула попугая, закрыла лицо руками и… заплакала! Огнеплюй прокувыркался шагов десять, приложился о какую-то палубную надстройку, встал на лапы, встряхнулся, подошёл к своей хозяйке, (теперь её следовало называть именно так), и принялся тереться о её ноги, словно кот выпрашивающий прощение за мелкую пакость. Анхе присела на корточки, обняла его за шею и зарыдала по-настоящему! Я понял, что складывается нелепейшая ситуация из которой требуется срочно найти какой-нибудь выход. Однако выход нашёлся сам.
— Эй, там, какого чёрта?
Эти слова выкрикнул непонятно откуда взявшийся человек, высокого, почти с меня, роста, худощавый, жилистый, черноволосый, с мужественными и благородными чертами лица. Его лицо мне кого-то сильно-сильно напоминало, но я не успел вспомнить кого, потому что в руке у этого незнакомца сверкнул клинок!
Это был кончар — длинный узкий меч, ещё не шпага, но уже не эспадон, оружие бретёров-профессионалов, которым владели немногие. Пираньи переглянулись, а матросы, понуро стоявшие одной тесной кучкой, словно овцы перед закланием, вдруг оживились, и кое-кто даже потихоньку подобрал оружие. Анхе подняла голову, шмыгнула носом и несколько раз моргнула от удивления своими зарёванными глазами.