Интермеццо, интермеццо
Шрифт:
— Дядя Драгис, ты уверен, что всё получится?
Голос Анхе теперь звучал совсем не по капитански. В нём чувствовалась тоска, тщательно скрываемый страх и даже слышались жалобные нотки. Она тоже понимала, что мы рискуем.
— Конечно! — Ответил я, как можно бодрее. — Не бойся, девочка! Я проделывал это много раз и всегда успешно, но, на всякий случай, отойди, пожалуйста, на корму!
— Я не девочка! — Обиженно заявила Анхе, но на корму пошла без возражений.
Мы с Огнеплюем остались на носу галеры вдвоём. Честно говоря, мне в тот момент было основательно не по себе, ведь в качестве второй причины моей неудачи в открывании порталов между мирами, брат назвал
— Пора! — Шепнул мне на ухо попугай, и я послушно раскинул руки, как он учил меня недавно.
Для пущего эффекта я прихватил руками края плаща, который сейчас трепетал на ветру. Попугай тоже расправил крылья, которые были не на много короче моих рук. Наверное, мы с ним представляли собой эффектное зрелище, но мне в тот момент было совсем не до этого.
— Замри! — Скомандовал он и, утвердившись поудобнее на левой лапе, поднял правую.
Второй раз сегодня когти этого изверга впились в моё плечо, да так, что пришлось покрепче стиснуть зубы! А он, как назло, не торопился, а только слегка покачивался, стараясь удержать равновесие. Я уже думал, что это никогда не кончится и с трудом подавлял желание смахнуть своего краснопёрого мучителя на палубу!
— Сейчас! — Наконец сказал он и нарисовал перед собой какой-то знак когтем.
В тот же момент я забыл о боли в плече, потому что прямо перед нами открылся проход! Нет, он не был похож на окно, скорее это отверстие напоминало гигантский глаз без зрачка, за веками которого плескалось другое море! Я не обернулся, но по звукам понял, что пираньи убрали вёсла и спустили парус. И вовремя! Нас со страшной силой потащило прямо в центр «глаза», который становился всё шире и шире!
— Держись! — Крикнул попугай мне прямо в ухо, а сам вцепился в плечо с новой силой, но уже двумя лапами!
Вы когда-нибудь попадали в воздушные ямы? Те, кто попадал, поймут меня сразу! Летишь себе, летишь, и даже ветер не мешает, вдруг, воздух будто исчезает под крыльями, и ты начинаешь проваливаться в непонятную пустоту, но делаешь мах и снова взмываешь в небо! Так вот, это ощущение сродни тому, что я испытал тогда, стоя на носу галеры. Только всё было во много раз хуже! Проваливался подо мной не воздух, а деревянная палуба и она же в следующее мгновение поддавала мне снизу, наподобие ракетки для пинг-понга! Я, при этом, соответственно, был «шариком». Не знаю точно, долго ли длилось это издевательство, но мне показалось, что долго, хотя, наверное, прошло не более полминуты. Я только потому не вылетел за борт, что ухватился за вертлюжную пушку, (да-да, ту самую!), закреплённую на борту. Но вот, наконец-то, меня подбросило в последний раз, и в последний раз припечатало о палубу. Галера изящно вскользнула в другой мир и плавно закачалась на волнах океана иного измерения! Помню, что тогда мне хотелось только одного: свернуть шею этому треклятому попугаю!
Интермеццо тринадцатое
— «Берём купца!». Снова Лимо. Дон Самбульо
— Дядя Драгис, ты как?
Анхе стояла у меня за спиной и почему-то прикрывала рукой собственный рот. Я взглянул ей в глаза и подумал, что девушка прилагает отчаянные усилия, чтобы не расхохотаться. Однако это было не так, её лицо выражало скорее сочувствие, чем насмешку.
— А, что, у тебя переход в другие измерения всегда вот так получается?
— Да! Это необходимое условие! — Ответил я, поднимаясь с палубы, но она вдруг снова исчезла у меня из под ног, и я опять растянулся во весь рост, приложившись о мокрые доски.
Перед глазами вдруг всё поплыло и раздвоилось, а к горлу подступила тошнота. Я сделал ещё одну попытку сесть, и на сей раз мне это удалось, но только потому, что на помощь пришли участливые девичьи руки.
— Не вставай! — Послышался издалека голос Анхе. — На-ка вот пожуй!
Я почувствовал, как мне в рот запихивают, какие-то листья, но сил сопротивляться, попросту не было. Правда, жевнув пару раз этот, остро пахнущий корм для кроликов, я как-то сразу пришёл в себя и смог оглядеться вокруг.
Все пираньи были заняты работой, и на меня никто не обращал внимания. Это вселяло надежду, так-как я подумал, что они сейчас же поднимут меня на смех! Но никто не смеялся, в том числе и Анхе. Следующее зрелище, которое предстало передо мной, когда я повернул голову, наполнило моё сердце злорадным ликованием и в то же время заставило испугаться: в двух шагах, раскинув крылья и закатив глаза, кверху лапами лежал красный попугай! Его клюв слабо шевелился, а когти медленно сжимались и разжимались. Анхе проследила за моим взглядом и, как-то странно хмыкнув, подошла к поверженной птице.
Она бесцеремонно раскрыла клюв способный отстричь ей палец, как ножницы отстригают нитку, взяла один лист из пучка, который держала в другой руке и засунула его между острых костяных створок, затолкав это угощение поглубже указательным пальцем. Попугай, что-то задушено выкрикнул, (кстати, листья были невероятно горькими), вскочил на ноги, беспорядочно захлопал крыльями и завращал глазами, причём в разные стороны. Через пару секунд он пришёл в себя, сложил крылья и заявил убитым голосом:
— Каррамба, блин!
— Я лечу этим пираний! — Пояснила Анхе, показывая мне листья. — Раньше они ужасно страдали от морской болезни, а сейчас то-ли привыкли, то-ли просто боятся, что я снова заставлю их жевать листья пупырника чесошуйчатого.
С этими словами она удалилась, и мы с попугаем только вздохнули, глядя ей вслед.
Наверное, около недели мы шли без приключений, держа курс на юг и имея берег по левому борту. Анхе по-прежнему оставалась замкнутой и неразговорчивой, мы с Огнеплюем совещались лишь в полном одиночестве и шёпотом, а этого на небольшой тесной галере было достичь весьма непросто. В начале второй недели нашего плавания на горизонте показался парус. Я попробовал разглядеть его в подзорную трубу, имевшуюся в арсенале Анхе, но ничего толком не увидел.
(Ох уж этот Огнеплюй, ну хоть за оптикой мог бы «смотаться» в технически более развитую эпоху!)
Правда, сейчас именно он решил наши сомнения. Пока мы с Анхе пытались рассмотреть, что-то через мутные стекла, вставленные в помятый бронзовый цилиндр, мой предприимчивый братец взмыл под облака и слетал к незнакомому судну, проведя, таким образом, разведку с воздуха.
— Купец! — Шепнул он мне в самое ухо, когда снова водрузился на моё плечо.
— Это купец! Берём? — Спросил я у Анхе, которая тоскливо смотрела в небо, как будто надеялась, что из-за облака вот-вот вынырнет красный дракон.