Исчезнувший оазис
Шрифт:
— Хут-хут! — крикнул он, погоняя верблюда. — Ялла-ялла!
Калифорния, Йосемитский национальный парк
Над долиной возвышался отвесный пятисотметровый утес, похожий на застывший полог из серого шелка. Фрея Хэннен преодолела девять десятых его высоты, как вдруг нарвалась на осиное гнездо. Найдя ступне опору в небольшом скальном кармане рядом с началом десятого питча, Фрея потянулась к нависающей над ней «полке», шаря среди корней старого куста толокнянки, когда из-под него вырвался рой и рассерженно загудел рядом с ней.
Фрея панически боялась ос — с тех пор, как в детстве одна ужалила
Фрея застыла, судорожно глотая воздух. Внутри все сжалось и похолодело: в воздухе роились полосатые твари. Оса ужалила ее в руку, и Фрея не сдержалась, разжала пальцы и в тот же миг откинулась вправо от стены. Страховочную оттяжку отчаянно заполоскало на ветру, сосновая роща в полукилометре под ногами вдруг приблизилась, как в объективе телескопа. Секунду-другую Фрея повисла на правой руке, чудом сохранив упор правой ногой. Левая рука беспомощно болталась в воздухе — зазвенели карабины и камы. Девушка стиснула зубы и, стараясь забыть про жжение в мышцах плеча и предплечья, подтянула тело к скале и заклинила кисть между выступом и отвесной стеной, прижимаясь к теплому граниту, словно к груди любимого. В этом положении она оставалась, наверное, целую вечность — повисла и зажмурилась, отгоняя желание закричать. Наконец рой успокоился и рассеялся. Фрея быстро переместилась вправо под «полку», откуда начала новый подъем, обходя чахлую сосенку, которая, словно морщинистая рука, торчала из скалы. Там Фрея снова заклинилась и села на ствол — отдышаться.
— Черт! Алекс… — вырвалось у нее невпопад.
Одиннадцать часов назад ей позвонили. Она была у себя дома, в Сан-Франциско. Звонок прозвучал среди ночи как гром среди ясного неба.
Однажды, давно, в первые годы занятия скалолазанием, она сорвалась с двухсотметровой высоты и повисла на страховке. Такое же чувство у нее было после звонка: сначала — удивление, оторопь, как в полете на дно пропасти, и тут же — тошнотворно-резкий рывок осознания того, что произошло.
Потом она долго сидела в темноте. В окна залетал запоздалый уличный шум из баров и кафе Норт-Бич.
Затем Фрея села за компьютер, заказала по Интернету билет на самолет, покидала в рюкзак кое-какое снаряжение, заперла квартиру и унеслась прочь на своем старом «триумфе-бонневилле». Три часа спустя она уже была в Йосемитских горах, а еще через два, когда небо над вершинами Сьерра-Невады зарделось, приготовилась к подъему на Либерти-Кэп.
В минуты душевных волнений, когда надо было привести мысли в порядок, Фрея уходила в горы. Для Алекс такой отдушиной были пустыни — огромные, безжизненные песчаные просторы. Фрея больше любила вертикальные ландшафты, по которым можно было взбираться к самому небу на пределе моральных и физических сил.
Тем, кто не поднимался в горы, этого не объяснить. Фрея даже сама порой не знала, как выразить свои чувства. Ближе всего она подошла к этому, как ни странно, в интервью журналу «Плейбой»: «Наверху я живу полной жизнью, что ли. А в остальное время словно сплю наяву».
Сегодня ей как никогда нужно было испытать тот покой и духовную собранность, которые давало скалолазание. Она мчалась в сторону парка по 120-й магистрали, горя желанием выбрать по-настоящему сложный свободный маршрут: «Фрирайдер» на Эль-Капитане или, может, «Астромэн» на Колонне Вашингтона.
Потом Фрея вспомнила о Либерти-Кэп. С каждой минутой эта идея нравилась ей все больше и больше.
Нельзя сказать, чтобы выбор был очевидным. На части маршрута придется использовать вспомогательные средства, что лишало радости свободного подъема. Технически он был несложен — по меркам опытных скалолазов, то есть Фрее не надо было по привычке выкладываться до конца.
Зато по этой стене она еще ни разу не взбиралась. Что еще важнее, в это время года только туда никто не лез валом, что обеспечивало спокойный подъем: никто не станет ее фотографировать или приставать с расспросами, и новички туда не сунутся. Только она сама, скалы и тишина.
Фрея сидела на каменной «полке». Полуденное солнце грело лицо; осиный укус все еще побаливал. Она отпила из походной бутылки и оглянулась на пройденный участок. Впереди лежали две ИТОшных секции, для нее довольно легких. Менее опытные скалолазы потратили бы на подъем дня два, с ночевкой на страховочной станции, но Фрея рассчитывала одолеть маршрут быстрее — часов за восемь с хвостиком.
Жаль, конечно, что подъем не утомит ее сильнее, что она не почувствует пьянящего эффекта, который достигается только крайним нервным и мышечным напряжением. С другой стороны, внизу открывался прекрасный пейзаж, дарующий чувство покоя, за которое можно было простить недостаток нагрузки. Фрея, держась за оттяжку, выпрямила ноги — длинные, поджарые, загорелые, растерла мускулы, вытянула мыски скальных туфель «Анасази», разминая стопы и голени. Затем она поднялась, запрокинула голову и осмотрела скалу перед последним, одиннадцатым питчем в пятьдесят метров до самой вершины.
— Алле, — прошептала она себе и зачерпнула магнезии из мешка на поясе. — Алле… — И тут же, точно слово напомнило ей о сестре, добавила: — Алекс.
Голос мгновенно потерялся в шуме Невадского водопада.
Позже, выполнив маршрут, Фрея наткнулась на пару знакомых ребят, из своих. Один был довольно симпатичным, но сейчас она этого почти не заметила — не те обстоятельства. Они поболтали, Фрея рассказала о пройденном маршруте («Соло на Либерти-Кэп? Вот это да! Супер!») и оборвала разговор, объяснив, что ей нужно успеть на самолет.
— Едешь соревноваться? — спросил симпатичный парень.
— Нет, в Египет, — ответила она, заводя двигатель.
— А-а, на новые места? Фрея врубила передачу.
— На похороны сестры.
Мотоцикл взревел, и она умчалась — только волосы, как белое пламя, затрепетали на ветру.
Каир, отель «Мариотт»
Флин Броди поправил на носу очки и посмотрел в полупустой конференц-зал: перед ним расселись четырнадцать пожилых туристов-американцев, и ни один не проявлял интереса к происходящему. Он попытался было расшевелить их («Как я рад, что вам всем удалось найти свободные места!»), но засмеялась одна Марго — его коллега-экскурсовод, а остальные молча продолжали таращиться.
«Боже мой, — мысленно вздохнул он и нервно пошарил в кармане вельветового пиджака. — Чувствую, вечерок будет еще тот».
Он начал заново: сказал, что годы археологических раскопок в Ливийской пустыне приучили его к пустым пространствам. Шутка снова не удалась. На этот раз даже смех Марго звучал натянуто. На этом Флин сдался, нажал клавишу ноутбука и запустил презентацию в «Пауэр-пойнте»: на экране появился снимок пустыни — уходящие вдаль верхушки дюн. Броди собирался начать лекцию, как вдруг дверь зала приоткрылась, и в щель протиснулся удивительно толстый незнакомец в светлом пиджаке с «бабочкой».