Исчезнувший

Дивер Джеффри

И со всех сторон – бескрайняя желтая пустыня.

В таком мире появился на свет Малерих.

Его отец сдавал карты за столом, где играли в очко. Мать встречала и рассаживала посетителей в ресторане. Они принадлежали к армии обслуги, которую ни в грош не ставили администраторы казино и клиенты. Через их руки прошло столько денег, что они научились различать на банкнотах запах пота, духов и чернил. Но они никогда не забывали о том, что держат эти огромные деньги в руках только считанные мгновения.

Как многих детей Лас-Вегаса, предоставленных

самим себе, потому что родители пропадали на работе ночью и днем, и как детей из всех неблагополучных семей, их сына влекло туда, где он находил для себя хоть что-то хорошее. Таким местом был для него Стрип.

Во всем мире Лас-Вегас известен среди исполнителей как столица иллюзий и фокусов. Каждый день после школы мальчик отправлялся прямиком в свой любимый магазин “Волшебная лавка”, где околачивался часами и набирался опыта. Он и дома все время упражнялся. Хозяин, бывало, нанимал его показывать фокусы посетителям.

Первое свое выступление он до сих пор хорошо помнил. С того дня Молодой Гудини (его первый сценический псевдоним) не упускал случая выклянчить для себя выступление. С каким наслаждением он зачаровывал зрителей, как он их развлекал! И пугал.

В один прекрасный день, к удивлению тринадцатилетнего подростка, в магазине на небольшом представлении появился худой мрачный мужчина. Все фокусники и служащие почтительно смолкли. Это был прославленный иллюзионист, выступавший в самой “Тропикане”. Он был известен своим дурным нравом и мрачными номерами.

После выступления иллюзионист поманил мальчика и, кивнув на столик, накрытый бархатной скатертью, сказал:

– Покажи еще.

Мальчик показал, хотя ему и было не по себе под пристальным взглядом живой легенды.

– Дай посмотреть на руки, – велел иллюзионист.

Молодой Гудини протянул руки ладонями кверху, тот их потрогал, погладил большими пальцами. Мальчик почувствовал – их как магнитом тянет друг к другу.

– У тебя руки великого мастера, – шепнул ему иллюзионист. – У тебя есть внутренний импульс. Ты жесток – я это знаю… Но у тебя нет видения. Пока еще нет.

Непонятно откуда взялось бритвенное лезвие. Он полоснул им по бумаге, из той потекла кровь. Он скомкал бумагу, сразу разгладил – на ней не было ни разреза, ни крови – и отдал мальчику. На внутренней стороне листа красными чернилами был записан адрес.

– Приходи ко мне, – прошептал иллюзионист ему на ухо. – Тебе нужно учиться, а я могу научить многому.

На другой день Молодой Гудини отправился к иллюзионисту, и тот взял его в ученики. Время они подгадали как нельзя лучше: учитель через два дня начинал большое турне по Соединенным Штатам, ему был нужен ассистент. Молодой Гудини поступил так же, как тот, чьей фамилией он назвался, – убежал из дома, чтобы стать профессиональным фокусником. Однако между ними имелось одно существенное отличие: Гарри Гудини оставил родных только затем, чтобы заработать и помочь обедневшей семье, с которой вскоре и воссоединился, тогда как юный Малерих ни с кем из близких больше никогда не виделся.

Амелия

Закс услышала вой сирен, когда до дома Райма оставалось два квартала. Сирены, похоже, оттуда и доносились.

Конечно, нет, решила она.

Однако же, синие и красные мигалки сгрудились именно на Сентрал-Парк-Уэст, где стоял его дом.

– Не может быть, – прошептала она.

– Что случилось? – удивилась Кара. – Автомобильная катастрофа?

Закс выпустила ручку пакета с едой и с заходящимся сердцем припустила к дому.

– Ох, Линкольн…

Повернув за угол, она подняла глаза и задохнулась от ужаса: из окна спальни Райма просачивался дым.

Нырнув под ограждение, она побежала к толпившимся в дверях пожарным и одним прыжком взлетела на крыльцо. Если Фокусник отнял у нее Райма, Фокусник – труп, и ничто на свете ее не остановит.

– Лон!

Детектив принял ее в объятия:

– Нет, нет, он живой. Том отнес его на первый этаж. В комнату для гостей.

Подошел мрачный Том:

– С ним все в порядке, Амелия. Ожогов нет, надышался немного дыма. Сейчас придет в себя.

– Что случилось? – спросила она детектива.

– Фокусник, – вполголоса ответил Селлитто. – Убил Ларри Берка и украл его форму. В ней проник в дом. Каким-то образом пробрался в комнату Райма. Там устроил поджог. С улицы увидели дым и сообщили об этом по 911. Мне позвонил диспетчер. Мы с Мэлом и Томом много чего успели вытащить еще до приезда пожарных.

– Его, конечно, не взяли? – спросила она Селлитто.

– А ты как думаешь? – невесело рассмеялся тот. – Исчез. Как в воздухе растворился.

– Линкольн!

Закс влетела в комнату, села на кровать и крепко его обняла. Он опустил голову ей на плечо, она расплакалась. За все время их знакомства он от силы пару раз видел у нее на глазах слезы.

– По имени не называть, – шепнул он. – Дурная примета, забыла?

– Как ты себя чувствуешь?

– Прекрасно, – ответил он по-прежнему шепотом, опасаясь, вопреки здравому смыслу, что частицы дыма каким-то образом проколют легкие и выпустят из них воздух, заговори он чуть громче.

Она не отпускала его, пока в дверях не появился Том со словами:

– Я должен вас перевернуть.

Закс обняла его еще раз и отступила.

– Осмотри комнату повнимательнее, – распорядился Райм, – наверняка он что-нибудь да оставил.

Она вернулась через двадцать минут и сообщила:

– Небогато. Нашла носовой платок и несколько отпечатков подошв. На нем новая пара “Экко”. Бритвенных лезвий не обнаружила.

– Что с клейкой лентой? Том ее отлепил и бросил на пол.

– Ленты не было.

– Поищи еще раз. Должно быть, проглядела.

– Хватит о комнате, она, что называется, погорела. Я хочу допросить свидетеля.

Закс подошла к двери и вызвала из коридора Лона Селлитто. Тот вошел вразвалочку.

– Я хочу допросить свидетеля, лейтенант. У вас магнитофон при себе?