Ищите женщину
Шрифт:
– Вам кого?
– Мне бы Бориса Николаевича, хочу ему стихи показать. Вообще-то я поэт.
– Понятно. Вы на службе?
– Да.
– Вам перезвонят.
Потянулись минуты неприятного ожидания. Наконец раздался звонок. Рэм без желания поднял трубку:
– Зотов слушает.
– Привет от Порфирия Петровича. Я слушаю тебя.
Зотов не мог не узнать этот низкий, глуховатый голос.
– Мне позвонили из МУРа, просят приехать. Что-то есть по Вадиму.
– Очень хорошо, поезжай. Вернешься – позвони, договоримся о встрече.
– А это… обязательно?
– Что, встреча? А как же! Расскажешь. Подумаем. Пока.
Крепкий крючок! Будь они все прокляты! Зачем это все, кому нужно, что за идиотские игры!… А куда деваться?
Рэм, конечно, имел бы все основания попросить у генерала машину. Им он, в конце концов, нужен, а не они ему. Но как-то сразу не сообразил, а теперь уже неловко. Он пошел к главному редактору в надежде, что найдется транспорт, который подбросит его по Садовому хотя бы до «Эрмитажа», а там пешком два шага.
Леонтий Натанович не удивился – память о Вадиме Кокорине была еще слишком свежа – и позвонил в отдел распространения. Потом сказал, что свою машину дать не может, поскольку сам уезжает, но в обратную сторону, на «Добрынинскую», а к «Эрмитажу» сейчас пойдет «сапожок» – старый «Москвич»-пикап, развозящий газеты по киоскам, и он закинет прямо на Петровку.
– Потом расскажешь? – И махнул рукой. Главный был человек с пониманием. Он не раскачивался сам и «лодку» свою тоже не раскачивал. Оттого с ним и работалось достаточно свободно. А уж это – свободу выбора – хлебом не корми, но предоставь журналистам…
В кабинете начальника МУРа Зотов не без удивления увидел следователя Турецкого из Генеральной прокуратуры. Который очень желал в прошлый раз выглядеть собратом по профессии. Но Рэм напрасно иронизировал по этому поводу. Он выбрал минутку и покопался в библиотечном каталоге редакции. Там в разделе публикаций на юридические темы фамилия Б. Александрова встречалась одно время довольно часто. Взяв одну из публикаций за девяносто шестой год в газете «Новая Россия», Рэм понял, что это вполне ничего. Конечно, говорить о журналистском блеске трудно, но сам материал, логика, мысль были достаточно крепкими и убедительными. Как у всякого научпопа. А статья, собственно, этим и отличалась: популярно объясняла некоторые сложные юридические пассажи. Так что следователь не лукавил, не набивался в коллеги, хотя… Сам-то Рэм считал себя журналистом до мозга костей. Профессионалом.
– Привет, коллега! – с улыбкой приветствовал Рэма Турецкий. – Вячеслав Иванович, не прикажешь своим угостить нас кофейком, что ли, за неимением другого? – И по-приятельски подмигнул Зотову.
Генерал нажал на кнопку связи и строго сказал в микрофон:
– Три кофе, пожалуйста.
Пока Рэм осваивался, пока пожилая секретарша начальника расставляла на приставном столике чашки с кофе и сахарный песок, Турецкий достал из своего потертого портфеля пачку листов и стал их просматривать, некоторые откладывая в сторону. Потом он часть из них скрепил металлической скрепкой, которую бесцеремонно взял из коробочки на столе генерала с таким видом, будто он здесь если не хозяин, то, как говорится, большой друг дома, и протянул их Рэму.
– Давайте не стесняйтесь – пейте кофе и поглядите на этот текст, который вам может показаться знакомым.
Рэм начал читать, но через минуту воскликнул:
– А чего вы мне дали? Я же все это знаю! Вы же от меня… – Он быстро взглянул на Грязнова, но генерал успокаивающе поднял ладонь. – Я ведь сам отдал вам этот дневник Вадима.
– Нет, – возразил Турецкий. – Вы правы в одном, и это меня радует. Вы узнали почерк Вадима. Все верно, это из его дневника. Но я почти уверен, что вы эту его часть – начальную – не читали. Она находилась совсем в другом месте, где мы ее и обнаружили. Как, кстати, и окончание. А знаете почему? Потому что эти странички представляли и для него, а тем более для вас несомненную опасность. Но вы читайте, я подожду.
Они не пялили глаза на Зотова, но ни одно движение, как говорится, мускула на его лице, ни один жест Рэма не проходил мимо их внимания. И очень скоро они обнаружили, что Зотов читал те странички, где довольно подробно описывался факт вербовки Кокорина неким Борисом Николаевичем.
Почему Александр для начала дал именно этот кусок? Он хотел быть уверенным в том, что подозрение Вячеслава не лишено оснований. Однако дальнейшее превзошло все ожидания.
Зотов вдруг вздрогнул, будто от удара электрошока. Еще ничего не понимая, взглянул на Грязнова, на Турецкого, потом снова уткнулся носом в текст, а лицо его и шея стали неудержимо краснеть. Это при его-то бледно-сморчковом колорите?
Александр отвернулся, чтобы не смущать его взглядом, но и не настолько, чтобы вообще не видеть. Грязнов наблюдал сквозь скрещенные перед лицом пальцы – в позе задумчивого вахтера, определяющего проходящих посетителей по цвету и форме обуви.
В общем, обоим все стало ясно, оставались некоторые детали для уточнений.
Рэм дочитал, долго молчал, не поднимая головы, а когда посмотрел на присутствующих, лицо его было бледнее обычного.
– Какая подлость… Зачем вы мне это дали?
– А вы бы не хотели опубликовать этот отрывок в своей газете? – спокойно спросил Турецкий.
Зотов смотрел на него как на ненормального:
– Вы… всерьез?
– А почему бы нет? Разве вашим читателям не интересно будет знать, что иногда происходит с нормальными людьми, увлекающимися литературой, женщинами, компьютерами, когда к ним является некий тип и передает привет от Порфирия Петровича, а?
Из Рэма будто вмиг вышел весь воздух.
– Но я же ничего не сделал… – странным голосом почти прошептал он, и Грязнов с Турецким переглянулись.
– А при чем здесь вы? – возразил Турецкий. – О вас тут и речи нет. Вернее, любое упоминание в тексте запросто можно вычеркнуть. Как и фамилию девушки. А остальное разве у вас лично не вызывает никаких чувств протеста? Резкого неприятия? Впрочем, на такой шаг не всякий способен, это верно. Особенно когда ты реально чувствуешь угрозу. Я вас понимаю, Рэм Васильевич. Конечно, опасно. А что в нашей жизни не опасно? Вадим-то наверняка решился, несмотря на обстоятельства, изложенные в его, назовем это так, покаянии. Но его, к сожалению, понесло не в ту сторону. За что он сразу же и поплатился. Ну ладно, оставим пока этот вопрос. Еще кофе? Вы себя не очень хорошо чувствуете? Вид усталый, да… А разговор у нас пойдет несколько о другом. Будем считать, что мы пока проверяли друг друга, хорошо? – улыбнулся Турецкий.