Искатель, 1996 №5
Шрифт:
— Мондоро никто не доставлял в ГДР силой, — сказал Кучера. — Насколько мне известно, он приехал туда по собственной воле, но нашу границу он пересек и въехал в Чехословакию под вымышленным именем и по фальшивому паспорту, который получил от ваших людей. В вашей стране такое расценили бы как преступление и человека посадили бы в тюрьму.
Васильев сделал руками жест, призывающий собеседников не горячиться:
— Дело гораздо сложнее. Этот случай уникален в истории науки, и обычные мерки закона здесь не применимы. Скажите мне, что означает вот это?
Васильев вынул из бумажника маленький
— Не знаю, что это значит, — сказал Кори и вернул листок Васильеву, стараясь скрыть свое огорчение.
— Мы нашли это в комнате Мондоро, в корзине для мусора. Это его почерк?
— Допустим. И что из того? — с недоумением спросил Мак Наб.
— Доктор Хаузер работал над проблемой магнетического регулирования силы водородного взрыва. Эта формула отражает его поиски пути решения проблемы, — лоб Васильева — как у датского дога — избороздили морщины. — Эта формула сложнее той, что известна нам. Здесь добавлены новые символы. Мы можем лишь предполагать, что они означают. Мондоро решил задачу, основываясь на незавершенном исследовании Хаузера. Хаузер не опубликовал ни единой строки на эту тему, но Мондоро нашел то, что предвидел Хаузер.
— Я все еще не могу понять, чего вы хотите, — сказал Мак Наб, удивленно переглянувшись с Кори.
— Васильев пытается внушить нам, что память Хаузера продолжает конструктивно воздействовать на Мондоро, но это ошибочный вывод. Мондоро также проявлял интерес к этой области исследований. Нет доказательств, что РНК Хаузера сыграли в этом деле какую-либо роль. Формула является собственностью Мондоро. Он нашел это решение, а не Хаузер.
— Как поступит ваше правительство, если кто-то из наших людей похитит у вас секрет, который можно использовать против вас в случае войны? Есть все основания полагать, что такой человек заплатит за это своей жизнью.
— Что вы намерены делать? — резко спросил Мак Наб. — Вы, конечно, прекрасно понимаете, что ваши инсинуации слишком гипотетичны, чтобы можно было считать их доказательствами.
Васильев улыбнулся:
— Мы были бы рады разрешить доктору Мондоро вернуться с доктором Кори в Америку, если бы нашлась возможность отделить знания Хаузера от знаний доктора Мондоро.
— Что за нелепая мысль! — воскликнул возмущенный Кори.
— Таков ваш ответ? — спросил Васильев. — Что такое человек — тело или разум? Тело доктора Мондоро разумеется, принадлежит ему самому, но его интеллект отныне не только его собственность, но и Хаузера. Вы не имеете права присваивать себе интеллект Хаузера.
— Вздор, словоблудие! — парировал Мак Наб. — Мы настаиваем на том, чтобы вы как можно быстрее отпустили доктора Кори и доктора Мондоро. Мы намерены предоставить им убежище в нашем посольстве до их отправки в Соединенные Штаты. Этот клочок бумаги ничего не доказывает. Мондоро не шпион и он никогда не пересек бы границы вашей страны незаконным образом, если бы не был похищен.
— Мы не задерживаем его, — сказал Васильев. — Его задерживают чехи, но таково их право, после того как доктор Мондоро нарушил законы их страны. Вы дипломаты, вам и решать эту проблему. Я же как руководитель Отдела
Кори содрогнулся от страха, какого раньше, кажется, ему еще не доводилось испытывать.
— Вы убили Хаузера, когда он пытался покинуть вашу страну. Вы и доктора Мондоро убьете?
— Я не знаю никаких подробностей о смерти Хаузера, — сказал Васильев. — Может быть, это ваши люди убили его. Зачем вы переправили умирающего человека в Соединенные Штаты? Вам разрешили использовать его мозг для проведения эксперимента? Все процедуры были проведены в соответствии с вашим методом извлечения информации, от предоставления которой вам сам Хаузер мог бы отказаться.
Кори встал.
— Могу я уйти отсюда? С меня довольно этой аргументации. Все это абсолютно лишено смысла. Профессор Васильев, уверен, знает обо всем не хуже меня.
И Кори направился к выходу, успев по дороге обменяться взглядом с Вендтландом, который, весело смеясь, о чем-то беседовал со своей спутницей.
Спустившись по небольшой лестнице, Кори оказался в вестибюле отеля.
Как бы нужен был сейчас метод, с помощью которого удалось бы стереть в сознании Гиллеля память Хаузера, иначе Гиллель никогда не вырвется отсюда. Его увезут в Россию, и там он бесследно исчезнет.
Вестибюль отеля с его большими красными плюшевыми креслами и столами с викторианскими ножками и мраморным верхом представлялся Кори клеткой. Он быстро прошел мимо стойки администратора, вокруг которой толпились туристы, заполнявшие бланки, составленные на полдюжине языков, и вышел из отеля на улицу.
Кори удивило обилие людей с портфелями, маленькими чемоданчиками, папками в руках. Как будто каждый прятал там что то нелегальное.
Стараясь выяснить, нет ли за ним хвоста, Кори остановился у витрины какого-то магазина и рассматривал отражения прохожих в ней. Чье-то лицо возникло у самого плеча Кори, и взгляды Кори и этого человека — взгляды их отражений — встретились.
— Подоли, плавательный бассейн… — губы говорящего, похоже, не шевелились. — Возьмите такси. В бассейне вас встретят.
— У меня нет чешских денег, — еле слышно ответил Кори, разглядывая выставку изделий из горного хрусталя.
Но человек, к которому Кори обращался, исчез.
— Не обменяете доллары на чешские кроны? — прошептал вдруг кто-то рядом с ним. — Даю тридцать крон за доллар.
Кори вынул из кармана кошелек и извлек из него десятидолларовую купюру. Обмен состоялся. Теперь в руке у Кори вместо долларов была небольшая пачка чешских денег.
По пути Кори задержался у светофора и, дождавшись зеленого сигнала, свернул на боковую почти безлюдную улицу. Здесь он снова остановился, и снова возле витрины с громадными вазами из чешского стекла. Слегка взволнованный своей новой ролью, он как бы невзначай осматривался вокруг. Словно турист, от нечего делать прогуливающийся по незнакомому городу.
По его сигналу остановилось такси.
— Подоли, — сказал Кори таксисту.
— Плавательный бассейн? — живо откликнулся тот с нью-йоркским акцентом, чем слегка удивил Кори.