Искатели счастья
Шрифт:
– Нет, что ты!
– сказал я и еще сильней прижал к себе эту хрупкую тростинку.
– Я больше никогда не расстанусь с тобой. Нет у меня на тебя обиды. Ты такая, как есть. И я тебя люблю. Ты моя маленькая женщина. Моя Юлия, Юлечка, девушка-мечта …
Мы свернули в ближайшее кафе, взяли горячего кофе с пирожными и пытались согреться. Но сырой холод уже не давил на грудь - там, хоть в грудной, но клетке, сердце билось от радости. Минуты замелькали быстро-быстро. Мы затараторили, перебивая друг друга. О, сколько же нам нужно было рассказать о себе, о нас, о нашем одиночестве.
–
– Весело сверкнула она глазами.
– Уволил. То вроде помирать надумал, а то вдруг йогой занялся, вступил в какую-то секту… «Путь к себе», что ли?.. Стал деньги зарабатывать, поздоровел как-то сразу. А потом меня турнул и нашел себе помоложе и пофигуристей.
– Ну и ладно. Не переживай.
– Да я об одном переживаю, что это раньше не произошло.
– Значит, нужен был именно этот срок. Ни раньше и не позже.
– Метафизически, да?
– Вроде того. И у меня был свой срок для смирения. Я ведь тоже вдоволь измарался в этих «любовях». Так что не мне тебя, Юля, судить.
– А помнишь, в поезде ты сказал мне, что человек не может одновременно любить одного и ненавидеть другого? Я ведь эти слова запомнила. Ох, как ты был прав, Юрочка! Этот актерский роман меня рассорил со всеми друзьями, с родителями. Знаешь, как мама ругала меня за то, что я тебя прогнала?
– Ничего, ничего, Юленька, всё это не просто так. Всё это должно было случиться.
– Я на секунду задумался и почувствовал, как девушка вся напряглась.
– Только, Юля, знаешь… Мне нужно тебе сказать очень важную вещь…
– А я согласна!
– Она вся подалась ко мне.
– Да ты послушай сначала, - сказал я с невольной улыбкой.
– А я на всё согласна, только чтобы вместе с тобой!
– Тут такое дело, - мямлил я нерешительно, - в общем, стал я православным.
– И я тоже православная! Меня в детстве крестили.
– Этого мало. Я воцерковился. Это значит, что хожу в церковь, исповедуюсь, причащаюсь, пост соблюдаю…
– И я тоже буду! Ты только научи меня, и мы вместе будем в церковь ходить. Ладно?..
– Ладно, - сказал я облегченно. Как мне легко стало!
К нашему столику подошел подвыпивший парень со стаканом пива в руке и уставился с наглой улыбкой на Юлю. Она прижалась ко мне плечом и опустила глаза. Мне это так понравилось!.. В ту минуту мне всё было нипочем! Я встал, заслоняя девушку, направил указательный палец в левый глаз противника и смачно, с расстановкой произнес одну из тех фраз, которой научился в «Колизее» - и юноша как-то подозрительно быстро исчез. Когда я сел, Юля еще крепче прижалась ко мне и прошептала: «Спасибо!» Наверное, в этот миг ко мне пришло четкое осознание того, что рядом со мной не просто девушка, не какая-нибудь знакомая, но жена Богомданная. Именно та женщина, за которую я несу ответственность, обязан защищать, с которой мне жить до конца дней. И жить счастливо!..
За окном по-прежнему сыпала серая дождевая пыль, едва тащились по дороге грязные автомобили, бежали домой мокрые прохожие… А у меня на душе стояла та самая солнечная погода, когда я, не чуя ног, спешил на первое свидание с девушкой Юлей. И сверкало солнце, и мелькали там и тут радуги, и птицы ошалело щебетали, и безумно пахли розы, а я такой молодой в светло-голубых джинсах и гипюровом белом батнике с развевающимися волосами до плеч… И Юля - вся в луче солнечного света, легкая и неземная…
Нынешняя Юля чувствовала свою вину передо мной, я так же бесконечно виноват перед ней. Нам обоим необходимо исправиться. Мы были готовы на любые уступки друг другу, только чтобы оставаться вместе. Но сколько же нужно было хлебнуть горечи, чтобы понять такую простую истину: любовь - это когда человек жертвует собой ради любимого.
«Горечь, горечь, вечный привкус на губах твоих, о, Русь!»
Мы вдоволь испили этой горечи. Но мы вернулись друг к другу, и теперь каждый миг выстраданной любви, постоянных уступок и бесконечного терпения ради счастья другого станет сладостным. Ведь только после горечи можно понять, что такое сладость. Только после мрака одиночества можно оценить свет взаимной любви. 4. После
Завещание
После разговора с иеромонахом Марком, в глазах которого я увидел сияние Царства Небесного, будто отдельные разбросанные повсюду кусочки смальты вдруг чудесным образом сложились в цельную мозаику. Пожалуй, эта мозаичная картина больше всего походила на огромную панораму, уходящую верхней частью в Небеса, устремленную своим вечным движением ввысь, в те бескрайние светлые дали, куда с самого первого моего вскрика и первого дня жизни звал меня мой Бог.
– Спеши! У тебя мало времени, - сказал мне монах.
– Я скоро умру?
– Да, очень скоро. Но пусть тебя это не останавливает. Ты можешь и должен успеть очень много.
…И время полетело с немыслимой скоростью. Недели, месяцы, годы - стали мелькать, как мгновения. Я спешил… не торопясь. И многое успевал, не задумываясь над тем, сколько мне осталось. Монашеское «мало времени» означает вовсе не то, что вкладывают в это понятие мирские люди. Когда я включился в работу по вымаливанию людей из бездны, мне стало понятно, что на это нужно не день и не месяц, но годы непрестанного подвига. Мои записки, подаваемые на Литургию, стали многостраничными, на меня часто с удивлением поднимали глаза женщины за «свечным ящиком». Я опускал глаза, уходя внутрь, где жила молитва. По совету отца Марка я всячески скрывал свою главную работу, наверное, не всегда удачно, потому что некоторые люди стали меня сторониться.
Люди по большей части находятся в безумии, они всеми силами гонят от себя мысли о смерти и посмертном суде Божием. Но я, с тех пор, как открылась мне панорама будущей вечности, уже не мог позволить себе забыть о своей ответственности ни на один миг. Это жило во мне постоянной болью и непрестанной радостью. Я не ждал в этой земной жизни благодарности от людей, за которых молился. Чаще всего от них я получал издевательства и оскорбления. Только Господь поддерживал меня по молитвам монаха, в глазах которого я увидел вечный свет Царствия Небесного.