Искупленный
Шрифт:
Я вздрогнул от обиды в ее голосе. Не то чтобы я старался игнорировать ее звонки, но иногда я не могу заставить себя двигаться, не говоря уже о том, чтобы говорить. Мои рассуждения не облегчают чувства вины, растущего внутри.
Она нервно смеется.
— Ну, я скучаю по тебе и хочу навестить. Прошел месяц с тех пор, как я видела тебя в последний раз.
— Это потому, что ты путешествуешь с Ноа, пока он участвует в гонках, — постарайся быть милее, ты, раздражительный идиот.
Она вздыхает.
— Ты
— Отлично. Он заслужил это после всех своих успехов, — я изо всех сил стараюсь, чтобы в моем голосе не было горечи, но слова все равно выходят такими. Ноа не виноват. Он работал на износ, соревнуясь и выигрывая у самых молодых талантов год за годом. В отличие от меня.
— Ты не справедлив к себе.
— Жизнь несправедлива. То, что мы защитили тебя от этого урока, не означает, что остальные выживают без потерь, — черт. Мой рот продолжает доставлять мне неприятности сегодня. Майя не заслуживает моей горечи, как бы больно ни было мне порой от жизни. — Майя, прости меня. Я не хотел этого. Ты знаешь, что я готов на все, лишь бы с тобой все было в порядке.
Она молчит несколько секунд, прежде чем фыркнуть.
Черт. Только не сопение. Моя грудь сжимается от того, что я расстроил человека, который значит для меня больше всего.
— Мне жаль. Ты этого не заслужила.
— Все в порядке. Есть уроки, от которых ты не сможешь меня защитить, как бы тебе этого ни хотелось, — ее голос ломается.
Что-то грохочет на другом конце телефона, и Майя протестует, прежде чем ее голос исчезает.
— Разве это не придурок десятилетия. Как у тебя дела? Не то чтобы меня это волновало после того, как ты расстроил Майю, — огрызается Ноа.
Моя жизнь стала настолько хреновой, что я по достоинству оценил его придурковатость по отношению ко мне. Это напоминает мне о том, что я все еще взрослый мужчина. Все лучше, чем мои родители, которые обращаются со мной так, будто я сделан из фарфора, или Майя, которая скрывает истории о Ноа и Марко, потому что не хочет меня расстраивать.
— Я бы сказал «хорошо», но поскольку я разговариваю с тобой, когда ты злишься, я выберу «с сожалением».
Он хмыкает.
— Хорошая мысль. Если ты собираешься быть сварливым засранцем, оставь это для всех, кроме своей сестры, прямо сейчас. Думаешь, ты справишься с такой маленькой просьбой?
Я скрежещу зубами.
— Определенно.
— Хорошо. Я избавлю тебя от шока от нашего сюрприза, так как знаю, как сильно ты их любишь. Мы будем у тебя дома через час. Не делай из этого проблему. Нам нужна твоя помощь, так что нацепи свою самую фальшивую улыбку и брось рутину сварливого придурка для своей сестры, — Ноа вешает трубку, оставляя меня с разинутым ртом в шоке и недоумении глядя на свой телефон.
Черт.
* * *
Мой
— Ещё раз! Ещё раз! — его голубые глаза загораются.
Я ношу его, как самолет, с шумом и всем остальным. Проводить время с Марко — все равно, что пить стакан жидкого солнечного света. Четырехлетний малыш забирает темноту, и от этого я люблю его еще больше.
— Посмотрите на это. У зверя все-таки мягкое сердце, — Ноа ухмыляется мне.
Я перебрасываю Марко на одну руку, чтобы показать Ноа средний палец.
Глаз Майи расширяются.
— Нет, Сантьяго! Он все перенимает.
Марко смотрит на меня с широкой улыбкой, показывая свои крошечные зубы. Он пытается помахать мне указательным пальцем.
Я списываю это на совпадение.
— Тогда ты должна защитить его от своего мужа.
— Пришлось потрудиться, но я защитила детей от рта Ноа, — Майя улыбается.
— Это невероятно трудно, но я стараюсь для тебя изо всех сил, — Ноа ухмыляется и нежно целует Майю в макушку.
Я сажусь на диван и кладу Марко на колено. Мои треники скрывают мою ногу, но это не мешает ему поднять подол и рассмотреть матовый металл.
Мое тело напрягается. Я изо всех сил стараюсь прикрывать ногу, когда нахожусь рядом с другими. Визуальное напоминание портит настроение, поэтому, если нет необходимости, я прячу эту мерзость. Потребовались годы, чтобы довести походку до совершенства и скрыть любую хромоту.
Я не стыжусь своей ноги.
Я стыжусь своей жизни.
— Tio — дядя Санти — Железный человек, — он постукивает по ноге и смотрит на меня с самой милой улыбкой на свете.
Чувство сдавливания в моей груди ослабевает от его невинности. Видишь, жидкий солнечный свет.
Марко — единственный, кому я позволяю называть себя Железным человеком. С моим племянником я как будто его герой, а не истрепанный человек, каким меня выставляют СМИ. Приятно быть героем чужой истории, даже если это всего лишь на несколько часов. И благодаря этому маленький ребенок обвел меня вокруг пальца.
Майя убирает руку Марко с моей ноги и опускает ткань моих треников.
— Марко, что я говорила о том, что нельзя трогать других людей без разрешения?
Он упирается подбородком в грудь.
— Не трогать.
Майя бросает мне колеблющуюся улыбку.
— Мне жаль. Я сказала ему больше не называть тебя Железным Человеком, но он, видимо, забыл…
— Пусть делает, что хочет. И перестань относиться ко мне по-детски, Майя. Мне нравится, что ты заботишься обо мне, но, по-моему, тебе достаточно растить одного ребенка, не так ли? Не нужно нянчиться и со мной, — огрызаюсь я.
Майя напряглась.
Ноа поднялся с сиденья, расположенного параллельно моему.