Искусство умирать
Шрифт:
Кристи попробовала было продолжить допрос, но вдруг тоже почувствовала, что просто бешено устала. Как никак, а несколько дней без сна. Она села у дверей, положила голову на руки и мгновенно уснула.
31
Зонтик пробил последнюю стену и провалился в просторный зал. Зал был освещен. Сияющая перспектива расходилась сразу во все стороны. Орвелл не сразу понял, что видит зеркала.
– Здесь есть кто-нибудь? – спросил Рустик.
– Здесь присутствует член экипажа. Женщина, – ответил Зонтик бесстрастно.
Орвелл вздрогнул.
– У
– Мы опережаем Коре минут на семь.
– Почему он не вошел в тот тоннель, который остался за нами?
– За нами не остается тоннеля, он засыпается битым камнем. Гораздо быстрее двигаться в цельной породе.
Зонтик уже вышел в коридор. Стены коридора были наполовину зеркальными и только снизу и под потолком виднелся ровно обтесанный камень.
Они увидели каменную статую мальчика, висящую в воздухе без всякой поддрержки. Одна рука статуи была поднята вверх, кисть отломлена. Рядом стояла каменная фигура девочки, девочка была изображена танцующей. Видимо мальчик был частью скульптурной группы. Сейчас девочка осталась одна и смотрелась жалко и сиротливо.
Фигура мальчика перевернулась в воздухе, разогналась и ударила в дверь.
– Что это?
– Я думаю, это невидимки. Хотят выбить дверь.
– Тогда разгони их!
Зонтик ударил воздушной волной и обе каменных фигуры рассыпались в каменный прах. Девочка больше не тянет руки к мальчику, даже к воображаемому. Зеркала на стенах облетели, как осенние листья. Дверь хлопнула и провалилась. Из двери вышла Кристи. Она выронила из рук дубинку и прижала ладони к ушам.
– Ее могло контузить, – сказал Гессе.
Они подобрали Кристи и рванули к выходу. Они крушили стены попадавшиеся на пути и Зонтик все время трясло. Кристи тихо стонала, держась за голову.
Выскочив из подземелья они разогнались еще сильнее – так, что едва могли дышать, преодолевая ускорение, взлетели и увидели Хлопушку. Снизу мелькнул первый Зонтик, он перевернулся на спину и точно выстрелил несколько раз. Машину тряхнуло, но не слишком. Это все же не подземный бой.
Фил увидел Зонтик, взлетающий в небо по параболе. Еще один пролетел снизу, перевернулся и выстрелил. Потом пошел на таран.
– Вот это да, – подумал Фил, – сейчас Коре их разбомбит. Ему только нужно пойти на таран. Ни один живой человек внутри Зонтика не выдержит таранного удара. А вот с машиной ничего не случится.
Второй Зонтик ловко увернулся.
Фил сел на траву и принялся смотреть. Это мог сделать только Рустик, уйти таким фокусом. Похоже, что его в воздухе не поймаешь.
Два Зонтика кружились, взлетали, опускались, летали вверх животами и задом наперед, как на показательных выступлениях, изредка постреливали, но бестолку.
Первый был быстрее, зато второй искуснее. Пожалуй, у второго даже преимущество.
Эта имитация воздушного боя продолжалась минут двадцать, потом Коре отвернул и полетел в сторону полей. Рустик медленно приземлился и пошел к Хлопушке, наверное. Фил уже не мог его видеть.
32
Вечером Кристи стало лучше. Она объелась и начала неудержимо болтать, что естественно для женщины, пережившей столько приключений и не имевшей возможности
Возможно, больны все. Люди начинают сражаться друг с другом – это именно то, что произошло на Швассмана. Невозможно отключить приемники информации, а как раз они могут быть источниками заразы. Это то же самое, что целовать больного проказой. Говорят, что святые так делали. Но святых здесь нет. Зато кое-что уже известно: люди все же превращаются в кузнечиков и, возможно, в механизмы.
Кроме кузнечиков и механизмов есть невидимки, которые считают себя мертвыми (нужно было взять с собой пленного, поздно вспомнили). Невидимки, кузнечики, механизмы и крейсер – всего четыре проблемы. Придется начать с крейсера, слишком уж гудят его двигатели.
– О чем вы задумались? – спросила Евгения.
– Слишком гудят двигатели, – ответил Орвелл, – придется начинать с крейсера.
Вначале Фил подумал, что это Хлопушка. Он почувствовал дрожание почвы и проснулся. Да, в первый момент он так и подумал. Даже вскочил и побежал в сторону опушки. Но остановился на полпути. Это были чужие двигаетли, гораздо мощнее – звук был глуше, ниже и доносился издалека.
Он вышел на опушку леса, прошел немного по дороге к следующему холму (здесь когда-то была обсерватория, наверное, в самом начале освоения Бэты, а теперь остались лишь руины) и увидел крейсер. Крейсер стоял, нацеленный в небо, уже окутанный снизу, до половины, клубами дыма. Солнце еще не совсем село и, там где дым поднимался выше, он казался белым и плотным как сливки или как облако жарким летним днем. Гордая игла на верхушке крейсера сияла. Механизмы, эти живые паучки, уже отползли от стартовой площадки и теперь занимались своими собственными делами. Еще несколько часов и Крейсер взлетит.
Он побежал вниз по дороге. Дорога хорошо сохнанилась, видно, здесь раньше много ездили – к морю и от моря. По прямой до крейсера было километров десять, но дорога петляла, спускаясь с горы, и путь удлинялся вдвое. Он решил бежать по прямой. Он не знал, что будет делать, но ведь что-то сделать нужно. Проследив путь глазами, он заметил впереди небольшую рощицу, расположившуюся на склоне.
Через двадцать минут я буду там, – решил он, – потом еще два раза по двадцать, потом берег и там совсем близко.
Он бежал по направлению к деревьям. Несколько раз он споткнулся и упал, и расцарапал щеку. Вокруг стрекотали кузнечики, некоторые пытались сесть на одежду. Он стряхивал их, досадуя что, тратит секунды на бесполезное.
Почва была неровной, складчатой, приходилось спускаться в овраги и снова подниматься. Что это?
Он заметил два небольших одноместных вездехода, стоявших друг напротив друга – так, будто разговаривали двое старых друзей. Если бы только полные баки!
Он побежал в сторону вездеходов, но один из них развернул башенку и выстрелил.