Искусство умирать

Герасимов Сергей Владимирович

Фигуры убрали, а они за ночь выросли заново. Я не знаю, верить этому или нет.

Фигур, точно, много, но отрастают ли они, не знаю. Дело в том, что сейчас их запрещают портить. Говорят, что, как только повредишь какую-нибудь, так сразу начинает портиться погода. А здесь все-таки курорт. Мне кажется, что это предрассудки. А вот еще такое мне рассказали: будто бы эти фигуры растут из планеты, как грибы и, когда они свежие, то стоят приросшие к своему постаменту, а потом от него отделяются и их уже можно передвигать. Человек, рассказавший мне, уверяет, что сам отбил как-то хвост одному каменному чудищу, хвост сразу вырос новый, а погода испортилась и облака демонстрировали рассерженные физиономии. Что-то странное все же есть в этих фигурах – на них хочется смотреть, а когда посмотришь, то вспомнишь свою жизнь и жить не хочется.

Проверял на себе. Они вредны. Надо запретить детям смотреть. Главное, что их нельзя уничтожить. Говорят, что эти фигуры неуничтожимы. А я думаю, что неуничтожимым может быть только оружие – кому нужны бессмертные каменные фигурки?

Шестнадцатое апреля. Сегодня испортилась погода. Все говорят, что это удивительно и необычно. Климат на Бэте необычайно ровный, здесь вечная весна или лето, редкие дожди идут ночами. Холодно или ветренно совсем не бывает. Это все из-за наклона оси и из-за близости к звезде. Ползают какие-то слухи о землетрясениях. Людям вечно хочется чего-нибудь бояться. Как будто на Земле им было мало землетрясений. Сегодня снова купались и ловили ракушек. Ничего интересного не поймали. В подземном городе бурят скважину. Вроде бы, пробурили километров на тридцать в губину. Теперь будут расширять, а из породы сделают первый искусственный остров. Будут строить месяца два. Честно говоря, я уже соскучился за земным.

Шестнадцатое апреля, вечер. Попросили не пить сырую воду. Вроде бы, кто-то заболел. Кто-то из строителей шахты, даже не простой рабочий, а из начальства. Выпил подземной воды, что ли. Вот вам и натуральные продукты. На Земле можно пить воду из любой реки, потому что она уже сто раз обеззаражена и снабжена вкусовыми добавками, не говоря уже о витаминах. Здешняя вода мне сразу не понравилась. Она слишком пресная. Передавали имя того несчастного, который расстроил себе желудок. Я имя забыл – какая разница. Имя какое-то на «кис».

Восемнадцатое апреля. Облазили все местные достопримечательности. Не были только в горах. А в горах настоящий снег. Говорят это просто чудесно. Я себе не представляю. Я видел снег в холодильнике – ничего чудесного, одна мокрая слякоть и сразу же тает. Правда в горах можно кататься на лыжах, только я не умею. А у моря полно кузнечиков. Они настоящие, живые, не механические. Я попрошу выслать с Земли несколько механических кузнечиков, чтобы сравнить. На мой взгляд, механические лучше, потому что они прочнее. Зато настоящих больше.

Они умудряются разводиться сами собой. Травки поедят и размножаются. Совсем как люди. И все большие, как мой палец. Говорят, что они едят только траву. Я дал одному попробовать пищевую таблетку: съел, как ни в чем не бывало. И это называется травоядное! Они здесь двух цветов: зеленые и коричневые.

Коричневые чуть помельче. Да, чуть не зыбыл, тот бедняга уже два дня в больнице. Кто-то сегодня говорил, что его болезнь заразна. Какая чушь! – все заразные болезни давно уничтожены. Бояться заразы – все равно что верить в шаманов. Нет, механические кузнечики все же лучше. Придет время и настоящих запретят.

Девятнадцатое апреля. Становится интересно жить, происходит невозможное.

Несмотря на охрану, больной исчез из лечебной палаты. Об этом передали в новостях. Верится с трудом, конечно. Его палата ведь была герметично закрыта и охранялась электроникой. Сейчас там что-то расследуют. Попрошусь, может пустят посмотреть. Все-таки интересно.

Двадцать четвертое апреля. Того больного, который исчез, звали Жилкис.

Теперь уже все запомнили это имя. Я был в его палате с экскурсией. Нам все показали. Он действительно никак не мог уйти. А если он ушел, то куда? Куда можно деться на благоустроенной планете? Не такой благоустроенной, как Земля, но все же. Сегодня опять весь день купались. К вечеру похолодало. Ееще один дикий слух: шепчутся, что Жилкис превратился в привидение и бродит по городу. Кого увидит, начинает душить. Это уж полная чепуха – ведь пока никто не задушен. На завтра назначен праздник. Праздник назвали «День Непришедших Надежд». Я считаю, что это неправильно. День Непришедших Надежд – это любимый праздник землян и празднуют его в феврале, а не в конце апреля. На День Непришедших Надежд положено есть лимоны без сахара и сбивать с домов сосульки. Лимоны, положим, здесь найдутся, а где они возьмут сосульки в такую-то жару?

Двадцать пятое апреля. Болезнь действительно заразна. Заболели еще шестеро.

Праздник отменили. Мы даже не пошли купаться к морю: не было настроения да и неизвестно, чем можно заболеть. Сначала говорили, что зараза из пищи, теперь шепчутся, что из воды. Надеюсь, что все это быстро закончится. Тут, на Бэте намечены грандиозные проекты – вся суть в том, чтобы превратить эту, пока еще дикую, планету во вторую Землю, только лучшую, курортного образца. Очень будет жаль, если какая-то болячка возьмет и помешает. Такой прекрасной планеты больше не найдешь. Если ее чуть подправить, она станет раем. Можно, например, вырыть подземные полости, как на Земле, и жить с внутренней стороны. И еще сколько другого можно сделать! В подземных шахтах начали глубокое бурение и говорят, уже что-то нашли. Но пока не говорят что. Да, я кажется об этом говорил. Лень пересмотреть запись и проверить.

Двадцать пятое апреля, вечер. Положение становится опасным. Это я понял, когда услышал оповещение о том, что все в порядке. Если все действительно в порядке, то об этом не нужно оповещать. Еще с Земли помню: как только передадут, что все в порядке, так сразу и начинается: то перевороты, то аварии, то землетрясения, то войны. Про тех шестерых все молчат, воды в рот набрали. Думаю, их уже и на свете нет. Опять ползут слухи о привидениях. Ужас какой-то. Говорят, что раньше все было спокойно. Невовремя я приехал. Если это не прекратится – придется уезжать. А так хорошо начиналось. Мы теперь решили совсем не ходить к морю и вообще не выходить из дому. Авось, все обойдется.

Тринадцатое мая. Ничего не записывал; было не до того. С нами пока все в порядке, но на улицах кошмар. Люди совсем сошли с ума: все бегают, кричат о каких-то кузнечиках, о привидениях, о невидимых людях. Говорят, что машины начинают ездить сами и не подчиняются приказам. Нет, это проклятая планета.

Только если обо всем узнает Земля, то нас отсюда не выпустят. На Землю пока передают веселые новости. В соседних домах заразились почти все. Говорят, что зараза передается при помощи слов. Есть какие-то слова, которые убивают. Но никто не знает, какие. Не верю, не верю, не верю. Но другие верят. Сегодня мне рассказали о человеке, который отрезал себе язык, чтобы не сказать тех слов и не заразиться. Он умер от потери крови. Когда становится страшно, люди теряют разум. Я не удивлюсь, если завтра отрежут себе языки еще десять человек.

А потом отрезания языков введут как обязательную меру профилактики, в виде прививок. Жена заявила, что предпочла бы родиться немой. Я не знаю, что делать. Хочется биться о стену, и бился бы, но стены здесь твердые.

Пятнадцатое мая. Умерла жена. Не хочу об этом говорить. Страшно кричала, потом затихла. Когла я вошел в комнату, ее постель была пуста. Она как будто испарилась. Когда я выходил, включился диктофон и заговорил голосом жены. Я не выдержал этого и разбил диктофон. Разговаривал с привидением и оно попыталось меня душить. Еле вырвался. То ли я схожу с ума, то ли привидения существуют.