Искусство умирать
Шрифт:
К началу двадцать второго таких методик было множество, они настолько усовершенствовались, что предательство перестало считаться зазорным: если ты не предавал, то тебя заставляли предавать. Это вам не детские штучки гестапо – гестапо это всего лишь милые малышки, подравшиеся в песочнице и наставившие друг другу синяков. Это вам не бездарный маркиз де Сад с его примитивной и тусклой средневековой фантазией.
Ондим из самых простых и удобных способов превращения врага в фанатичного друга была полная сенсорная депривация. Известно, что мозг человека не способен жить без
Если отключить все нервы, передающие информацию в мозг, то мозг мгновенно заснет – это его единственная защитная реакция. Если же ему не позволить спать (возбуждая определенные хорошо известные центры) то мозг начнет питаться собственной информацией и начнет с самой важной. В таких экспериментах человеческий мозг съедает сам себя начиная с убеждений, а заканчивая знаниями и умениями. Обычно человека доводят лишь до той степени, когда исчезают убеждения, а потом впрыскивают убеждения противоположные.
Процедура выглядит примерно так: человека крепко привязывают, впрыскивают лекарство, блокирующее афферентные нервы, затем друге лекарство, не позволяющее заснуть, и ждут. Вначале человек начинает кричать от ужаса, но не слышит собственного крика. Затем он видит галлюцинации – это уже первые поломки в системе. Галлюцинации разрастаются в невыносимые кошмары и тело начинает биться в припадке. Когда мозг доводится до грани окончательной поломки, приоткрывается слуховой канал и через слух дается та информация, которая с этой минуты врастет в плоть и кровь новоявленного предателя. Просто и почти безопасно.
– Нет, я не выстрелю, и не надейся, – сказал Жилкис, – ты слишком нам нужна. Откройся!
Дверь открылась, несколько невидимок вошли, положили Евгению на носилки и понесли куда-то, наверное, в медицинский отсек. В отсеке связи тяготение было слабым, а сейчас оно нарастало. Это значит, что крейсер вращается, – подумала Евгения и попробовала укусить кого-либо из несущих.
39
Ей выделили одноместный аппарат, почти такой же, как раскуроченная в металлолом «Женя». Правда, аппарат был более старой конструкции. Хлопушка шла сзади на расстояниии двух световых секунд. Евгения обняла напоследок нескольких новых друзей, трижды поцеловалась с Жилкисом и стартовала. Она шла с перегрузкой восемнадцать и выдержала такую перегрузку целых шесть минут.
Хвастливого Анжела уже давно бы раздавила гора собственных мускулов. Несколько ее ребер все же не выдержали веса и треснули без смещения. Евгения снизила перегрузку. Сломанные ребра это ерунда, лишь бы они не помешали выполнить задание. Но сейчас Евгения была способна выполнить задание даже со сломанными руками и ногами. Она связалась с Хлопушкой.
– Тебя долго не было слышно, – сказала Джулия, – мы уже начали волноваться.
– Ничего, все обошлось хорошо, – ответила Евгения, – была небольшая стычка и мне сломали два ребра. К счастью с правой стороны – справа я не боюсь за сердце. Взрыватель установила.
– Что с твоим голосом?
– А что с ним?
– Он не твой.
– Это просто другой аппарат. У них здесь одно старье. Пришлось выбирать из того, что было под рукой. Передатчик искажает голос.
– Включи изображение, я хочу тебя видеть, – настаивала Джулия.
– А я не хочу.
– Ладно. Тогда расскажи, что ты узнала.
– Совсем не то, что ты думаешь. Невидимки на самом деле не враги нам, мы себя сами неправильно настроили. Никакой болезни, никакого вируса Швассмана нет. Просто человек развивается и происходит новый великий скачок эволюции.
Человек становится невидимым, теряет многие внутренние органы, получает вечную жизнь и вечное счастье. Ты знаешь, я ведь видела их мир. В их мире нет зла и насилия, там нет боли и жестокости, там нет даже жары и холода. Там вечное начало светлой и прозрачной осени – бархатный сезон длиной в вечность. Там шелестят живые леса и живые травы, там люди настолько легки, что могут пройтись по бутонам цветов и не примять их…
– Евгения, с тобой все в порядке?
– Да, в полном порядке. Скоро буду у вас.
Она подлетела к Хлопушке, но не стала чалиться ко входному шлюзу.
Одноместный аппарат сделал два витка и прилип к корпусу неподалеку от двигателя.
Евгения отключила связь и вышла на поверхность Хлопушки. Мощные звезды заполняли все пространство вокруг. Млечный Путь запрокинулся двойной изумительной спиралью и был виден почти весь, кроме темного пятна там, где полагается быть центру Галактики. Евгения вспомнила светлые прозрачные леса, людей в легких светлых одеждах, лица, которые всегда улыбаются, теплые озера с водой абсолютной чистоты и просто счастье, спокойное счастье без всяких причин – бархатный сезон длиной в вечность. Почему-то ей захотелось настоящей спелой земляники – сколько по-настоящему теплого и земного в этом слове – спелую землянику она видела лишь однажды, двадцать лет назад. Главное, чтобы ОНИ не догадались раньше времени.
Евгения подошла к двигателю и быстро поставила взрывное устройство. После взрыва Хлопушка уже никогда не сможет сделать нового скачка и никогда не догонит крейсер. Главное, чтобы ОНИ не догадались. Ведь достаточно включить двигатель на долю секунды и Евгения обратится в пепел, не успев выполнить приказ. Главное – включить и настроить взрыватель. Потом пусть включают двигатели, сделанного уже не поправишь. Еще несколько секунд…
ОНИ не догадались. Как, в сущности, глупы люди! Даже жаль их, им никогда не понять истины.
Евгения снова вошла в аппарат и отчалила, собираясь в обратный путь к крейсеру.
Снова включилась связь. Лицо Джулии было обеспокоенным. Подумать только, эта женщина когда-то была подругой. Но разве могут быть настоящие друзья в мирке людей?
– Евгения, что случилось?
– Все.
– Что значит все?
– Считайте секунды, осталось двадцать четыре, двадцать три, двадцать две, двадцать одна…
Одноместный аппарат отлетал все дальше и дальше. Вот Хлопушка стала лишь маленькой белой звездочкой – гораздо меньше и гораздо тусклее любой другой звезды.