Искусство умирать
Шрифт:
62
На этот раз он не взял с собой меч. Было раннее утро. Он вышел просто прогуляться. Чем более неправдив предлог, тем лучше. Он знал, что смелый противник наблюдает. Это будет интересный поединок. Точнее, это будет интересное убийство. Хотел бы я знать, как выглядит человек, которого проткнула стрела игрушечного арбалета. Сейчас узнаю.
Он бросил арбалет на снег и присыпал его сверху, демонстративно, не скрывая того, что чем-то занимается здесь. Так еще интереснее, так арбалет превращается в капкан. Потом он медленно, не оборачиваясь, пошел к тропинке. Он знал, что враг сейчас выйдет из шлюза. Он почти чувствовал взгляд
Он не стал спускаться до самой пещерки, а просто спрятался за большим камнем. Сюда намело снегу и пришлось сесть прямо на сугроб. Снег оказывается мягкий. Можно набивать им подушки, если сделать надежную теплоизоляцию. Бред.
Но где же он? Площадка у края обрыва хорошо просматривалась. Подожди, не нервничай, сейчас появится.
Гессе вышел к обрыву. Он был безоружен. Ага, он не собирался за мною охотиться, он собирался только проследить и выяснить правду. Вначале нужно убить врага, а потом уже выяснять правду. Так спокойнее, мне ли не знать. Ну нагнись, нагнись.
Гессе нагнулся и арбалет сработал с тихим щелчком. Гессе повалился на спину, не успев даже вскрикнуть. А вдруг эта машинка не всегда стреляет насмерть? – подумал Икемура и вспомнил все, что он знал об этом страшном приборе. Нет, всегда насмерть.
Гессе лежал навзничь на снегу и греб снег руками, как пловец. Из его груди торчала металлическая стрела. Торчала на две ладони, примерно. Значит, прошила насквозь. Икемура подошел и встал над ним. – Как дела, охотник?
Враг лежал с открытыми глазами, его глаза были выразительны и еще не мертвы.
– Знаешь, чем тебя убило? Стрелой из детской игрушки. Представляешь, как интересно – тебя, который столько прошел и выиграл столько сражений, тебя, которого не брало самое мощное оружие, убила детская игрушка. Вот это был веселый фокус. Я думаю, что у меня долго не будет болеть голова.
Гессе что-то сказал шепотом.
– Что? – наклонился Икемура.
– Что ты будешь делать, когда будет некого убивать?..
– Ах, это. Я стану убивать черепах или кузнечиков. Есть такая легенда.
– Корабли… – прошептал Гессе, – ты должен разрушить корабли…
– Их осталось всего пять. Я, конечно же, выполню свой долг. Но никто об этом не узнает. Понимаешь, НИКТО не узнает.
Он склонился над умирающим и понял, что Гессе уже ничего не слышит. Потом взял в руку черную коробочку. Вот она, смерть. Если прибавить к ней реликтовый меч, это будет смертью Вселенной. Но мне не нужна смерть Вселенной. Вы говорите, что коробочка неуничтожима?
Он положил коробочку на камень, торчавший из-под снега, и коснулся ее реликтовым мечом. Вот и все. Абсолютное оружие больше не существует. Он пошел к кораблю, думая о своих последних словах, сказанных умирающему. Никто не узнает.
Я не позволю кораблям убраться с Бэты, но и не отдам меча. А без меча победить невидимок сможет только подвиг. Подвиг означает смерть. Итак, жизнь становится веселой. Кто хочет быть следующим?
Он вернулся в Хлопушку и включил сигнал тревоги. Экипаж еще спал.
Проснитесь, родные, услышьте голос судьбы.
– Только что, – сказал он, – застрелили Гессе. Это не мог сделать никто из наших, потому что Гессе застрелили из арбалета. Оружие брошено там же. Я был неподалеку, но не видел никого. Скорее всего, это невидимки. Вначале Штрауб, потом… Нет, я не могу говорить!
Тело внесли в Хлопушку. Анжел взял в руку арбалет.
– Из такой штучки человека застрелить нельзя, – сказал он со знанием дела.
И я хотел бы знать, что вы вдвоем там делали?
– Я еще вчера сказал, что у меня болит голова, – честно ответил Икемура, – я ходил дышать свежим воздухом.
– Тогда что Гессе делал там?
– А вот этого я не знаю.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
ОТВАЖНЫЙ4
63
Площадь готовили к очередной игловой казни. Уже была привезена машина, заранее настроенная на две с половиной тысячи игл (совсем небольшое количество, по правде говоря). Уже был подготовлен к казни дежурный педагог из инкубатора.
В процессе подготовки его заставили просмотреть три полнометражных документальных стереофильма о том, как происходит игловая казнь. Педагог вырывался, пытался закрывать глаза, но его привязали к креслу и вставили распорки, не позволяющие глазам закрываться. Распорки были нужны только для первых минут просмотра – дальше осужденный уже не мог побороть желание смотреть и всматриваться. Игловая казнь слишком захватывающее зрелище – это известно даже ребенку.
Педагог был бесспорно виновен. Вместо того, чтобы сразу заявить о случившемся (если бы шестьдесят вторую успели поймать, то педагога бы всего лишь уволили без права принятия на работу и он бы умер от голода или воровал бы всякие объедки), педагог струсил и решил совершить подлог. Он вернулся в спальню остальных девочек, взял первую попавшуюся и отвел ее в камеру. Девочка согласилась беспрекословно, уверенная, что исполняет долг перед человечеством.
Там он снял с нее платье (на платье был номер) и сжег его. Как он собирался объяснять все утром, неизвестно. Но девочки из общей палаты довольно быстро донесли на него, исполняя свой долг как естественную потребность. Теперь он был виновен в серьезном преступлении. Даже в трех серьезных преступлениях: в преступной халатности, в умышленном подлоге и в попытке соврещения малолетней (платье все-таки снимал!). Если разобраться, то именно из-за него шестьдесят вторая успела уйти.
Педагог рвался и кричал всю ночь, что-то обещал, чем-то клялся. Когда Швассману доложили об этом, он почувствовал легкое удовлетворение. Если человек кричит и вырывается, значит, казнь назначена верно, значит, на него подействовало наказание. И зрелище подействует на присутствующих. Это именно то, для чего нужна публичная казнь. Для тех осужденных, которые не кричали и не рвались, наказания обычно пересматривались в сторону большей строгости.
Машина для игловой казни представляла собой совершенно прозрачный, почти невидимый ящик с выдвижными иглами. Изнутри форма ящика в точности повторяла форму человеческого тела. Каждая игла, также прозрачная, выдвигалась и вдвигалась с частотой несколько раз в секунду. Иглы были устроены довольно сложно: изнутри они имели канал для отсасывания крови, а снаружи зубья, такие как на рыболовных крючках, чтобы лучше разрывать плоть. Внутри ящика было также устройство, усиливающее крики жертвы и разносящее их над всей площадью. Машина монтировалась на помосте, так, чтобы ее видели все. Кроме того, над площадью висели воздушные экраны. На экранах показывалась казнь в увеличенном и приближенном виде. Оператор показывал, как иглы вонзаются в самые интересные места на теле жертвы и со вкусом комментировал происходящеее. Казнь длилась целый день, поэтому для людей предусматривалось бесплатное трехразовое питание и питье витаминного сиропа из бутылочек. К концу казни от приговоренного останется лишь скелет. Скелет поместят в Музей общественной нравственности, в назидание потомкам.