Искусство умирать
Шрифт:
– Он просто ребенок! – сказала Кристи, вспомнила о пропавшем земном ребенке и затосковала.
68
– Из инкубатора сбежать очень трудно, – сказала Елена.
Она знала, что говорит. Она сама выросла в инкубаторе. Она сама была частью программы. Правда, та программа не удалась, да и задумана была не с тем размахом, что «Надежда Нового Поколения». Елена была одной из двенадцати сестер-близнецов. До совершеннолетия дожили только шесть. Этим шести дали имена.
Все шесть прошли одинаковую спецподготовку и участвовали в боевых операциях.
Сейчас из шести остались только двое. Поэтому Елена и не хотела терять единственную сестру. – Из инкубатора сбежать очень трудно.
Будучи ребеком, она не раз пробовала совершить побег. Она строила планы и пыталась их исполнять, но каждый раз наталкивалась на непреодолимые препятствия.
С каждым годом девочек становилось все меньше и меньше; каждая из них знала, что ушедшие ушли навсегда. Из двенадцати осталось шесть. Потом две. А что дальше? А из инкубатора сбежать очень трудно.
– Это даже невозможно, – сказала Елена, – я сама пыталась раз двадцать. Как же ты смогла?
– Я – надежда нового поколения, – ответила маленькая Кристи.
– А, значит, дочь Швассмана. Странно, ты мне понравилась вначале. Все остальные тоже похожи на тебя?
– Нет, я не такая как все. Поэтому меня хотели исследовать и я сбежала.
– Правильно сделала, – сказала Елена. – Сейчас я разнесу эту лавочку. Пошли со мной.
И они пошли к одиноко стоящему кораблю.
Отважный4 завис над городом, невысоко, триста двадцать метров. Отсюда весь город как на ладони. Прекрасный геометрический вид: ровные прямоугольники кварталов разделены натянутыми как струны зелеными бульварами: каждый микрорайон выделен желтой полосой – осенними деревьями, которые желты по двенадцать месяцев в году. В центре каждого микрорайона – несколько высоких зданий, две (обязательно две) спортплощадки, маленькая площадь. Рядом – микрорайонный инкубатор. В геометрическом центре города – большая площадь, на которой совершаются казни и военные иногда парадируют, развлекая себя. Но особенно красивы спортплощадки – каждая в ярко-зеленой оправе. Видны окраины, виден космодном, видны бегающие люди. С трехсот двадцати метров можно рассмотреть каждого человечка. Все человечки разноцветные и маленькие, похожие на Ванек. Очень красиво.
– Что мы будем делать? – спросила маленькая Кристи.
– Будем разгонять инкубаторы. В каком держали тебя?
Маленькая Кристи назвала номер и Елена передала приказ. Сейчас все ее приказы будут исполняться беспрекословно.
Районный инкубатор номер двести семьдесят три дробь двенадцать получил приказ распустить всех воспитанников. Приказу подчинились охотно, но не потому, что поняли его смысл или желали самораспуститься, а потому, что в служащие инкубаторов набирали людей с запрограммированной исполнительностью. Они без колебаний выполняли любой приказ, очень редко задумываясь о его содержании и никогда не задумываясь о смысле.
Около тысячи детей вышло на четыре ближние улицы.
– Теперь пусть разбегаются, – приказала Кристи.
Приказ прошел по инстанциям, затратив на движение несколько секунд.
Воспитанники бросились врассыпную.
– Слишком уж охотно они подчинились, – сказала Елена.
Она помнила, что в инкубаторе всегда находились дети, которые не желали никуда уходить. Слишком уж охотно.
– А дальше? – спросила маленькая Кристи.
Она видела большинство детей, усердно разбегающихся во всех направлениях.
На детях были серые одежды, что сразу позволяло отличить их от прохожих.
– Теперь, – сказала Елена, – теперь все эти дети всободны. Они имеют право идти куда захотят.
Снова прошло несколько секунд и волна разбегающихся детей замерла. Замерла и повернула обратно. С тем же рвением, с каким они только что бежали от инкубатора, дети бежали к нему. У входа возникла давка. Капждый хотел поскорее вернуться.
– Они не будут убегать, – сказала маленькая Кристи.
– Тьфу ты! – сказала Елена. – Я и не думала, что времена так изменились.
Мне расхотелось освобождать этих уродов.
Примерно в это время генерал Швассман очнулся. Еще ни разу в жизни он не спал и не терял сознания. Он был удивлен, заметив, что потеря сознания похожа на маленькую смерть. За два часа перед этим ему вкололи сильное снотворное; сейчас его глаза слипались и рассудок работал совсем не так, как обычно.
Швассман некстати вспомнил последнее пойманное летающее блюдце и двоих пришельцев, которые умерли, взявшись за руки. До сих пор он ре разгадал этой загадки. – Я знаю!
– Я знаю, – прошептал Швассман, – я знаю почему они умерли, взявшись за руки. Просто они были ядовиты друг для друга. Очень оригинальный способ самоуничтожения и очень удобный. Нужно будет использовать идею в военной промышленности.
И он снова потерял сознание.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
ПЛЕМЯ
69
Анжел оставался в саду до полуночи. Он сидел в траве и размышлял о том, кем, когда и зачем был разбит этот сад. О том, зачем вообще на свете существуют сады. О том, можно ли есть настоящие фрукты или это запрещено. Он смутно помнил историю об Адаме и помнил, что Адама наказали за сьеденный настоящий фрукт. Но фрукты на деревьях поспевали и Анжел пожевал некоторые, для пробы.
Довольно вкусно. Адам был не дурак.
Несколько раз трава начинала шелестеть и Анжел радостно приподнимался, предвкушая охоту. Невидимки не приближались. Хотелось спать и хотелось разозлиться по-настоящему. А больше ничего не хотелось. Он аккуратно выругался и пошел в дом.
Дома он открутил голову ни в чем неповинному Ваньке и заставил его петь с открученной головой. Ванька был сделан непохо, поэтому спел:
Я встречал пирата Дрейка, был он твердым, как скамейка.После этого Ванька замолчал и на приказ не реагировал. Анжел со зла разорвал его на части, потом пожалел и успокоился.
Он не оставил своей затеи и на следующее утро.
– Как ты думаешь, они что-нибудь едят? – спросил он Мориса.
Морис был последним (не считая Анжела), последним оставшимся профессионалом из группы Коре. Штрауб уже не считался – Икемура сказал, что Штрауб вполне сошел с ума. Наверное, так оно и было. Морису просто повезло, что его чуть примяло при скачке; он до сих пор ни в чем не участвовал и не получил ни одной царапины. А сейчас уже и участвовать было не в чем, все окончательно проигранно.