Искусство умирать
Шрифт:
– Что ты собираешься делать? – спросил Орвелл.
– Я собираюсь тебе помочь, я собираюсь уничтожить это змеиное гнездо.
– Но ведь…
– Никаких ведь. Я все еще помню, что такое долг; и еще я не хочу, чтобы мои и твои люди погибли напрасно, – ответил Зонтик и спикировал к ближайшеиму крейсеру. К тому, который сиял на солнце ослепительной иглой, уже готовый к полету. Орвелл заметил, что снова вышло солнце.
Крейсер выстрелил и Зонтик сильно качнуло. Зонтик выстрелил в ответ и продолжал стрелять, сближаясь. Он был уже очень близко и Орвелл представил, что сейчас произойдет. Нет, подумал он, – ведь остаются еще два. Верхушка крейсера наконец взорвалась и оплыла, как верхушка свечи. Крейсер начал падать в сторону; Коре чуть-чуть вильнул, чтобы уйти от падающей махины, и Орвелла сильно вжало в кресло. Потом был еще один удар, такой, что он почти потерял сознание.
Зонтик ушел и нырнул в воду. Вода зашипела, принимая раскаленное тело.
– Ну что, – спросил Орвелл, – как дела? Есть повреждения?
– Да, есть, – ответил Коре. – Но пока все в порядке.
Когда он вынырнул из воды и поплыл в сторону космодрома, Орвелл все время ощущал давящий град ударов на спине Зонтика. Он ощущал их так, как будто били по его собственному телу.
– Коре, – спросил он, – тебе больно?
– Что такое боль? – ответил Коре. – Это чепуха. И потом, пойми, я ведь могу отключать любые системы. И даже систему боли, если она станет мешать.
– А сейчас она мешает?
– Не слишком сильно, – ответил Коре и ускорился.
Подойдя к космодрому, он поднялся еще раз и на полной скорости пошел на второй крейсер. При подходе он получил очень сильный удар и упал на бетон.
– Что случилось? – спросил Орвелл.
– Я наверное, не смогу больше взлететь, – сказал он. Они слишком сильно мою хвостовую часть. Но ничего, я пока еще жив. Мы пока еще держимся. Все в порядке…
Еще один сильный удар и голос замолчал.
– Коре? – позвал Орвелл.
Ему ответила тишина. Вторая стальная сигара медленно наклонялась и падала.
Она падала прямо на них. Она падала так медленно, что Орвелл успел пересесть в кресло пилота и и взять рычаги и слегка двинуть назад Зонтик.
– Коре! – еще раз закичал он и снова в ответ тишина. Стальная сигара крейсера обрушилась и ударила хвостовую часть машины. Что-то зашипело и Орвелл, обернувшись, увидел, что потолок примят. Ничего сего себе удар, – подумал он и двинул Зонтик. Зонтик двинулся, но нехотя, с каким-то внутренним скрипом, как калека на костылях. Он снова позвал Коре и снова не получил ответа. Неужели, – подумал он, – неужели тебя убили так просто?
Третий крейсер еще не был активирован, поэтому его боятся не стоило.
Орвелл подвел машину и стал расстреливать стальной корпус с близкого расстояния.
Зонтик пока еще слушался приказов.
Когда третья сигара свалилась, он прекратил стрелять и закрыл глаза. Тогда он снова услышал голос Коре.
– Уходи.
– Зачем? – ответил Орвелл. – Я ведь выполнил свой долг.
– Я поздравляю тебя. Но мы выполнили долг вместе, не зазнавайся. А теперь уходи.
– Почему?
– Мне слишком трудно сдерживаться. Еще несколько минут и от меня не останется ничего, кроме взлетающих обломков. Я ведь машина, а машины иногда взрываются.
– Ты уверен?
– Да. Но я сумею продержаться, если ты выйдешь сейчас. Уходи скорее.
– Прощай, сказал Орвелл, – ты был настоящим другом. Я не знал этого, прости меня.
– Не повторяйся. «Прощай» – это и значит «прости».
– Разве?
– В словах вложено намного больше, чем мы вкладываем в них. Прощай и ты.
Зонтик открыл дврь (точнее, выломал, потому что дверь заклинило); Орвелл стал на ступеньку, но не смог сойти на раскаленный бетон. Бетон был оплавлен и по нему перебегали змейки огня. Слишком жарким был бой, который закончился только что. Большинство танкеток были расстреляны, а те, которые остались, рассеялись по местности.
– Коре, – сказал он.
– Что?
– Я понимаю, что не могу просить тебя ни о чем, но нас осталось не так уж много в лагере и у нас совсем нет оружия… Вот эти танкетки. Если бы ты смог.
– Понятно, – сказал Коре, – если я успею, я их сделаю.
И тут пошел дождь.
Он брел по взлетной полосе (здесь было несколько взлетных полос, предназначенных для посадки и взлета небольших самолетов, туристического класса) он брел по взлетной полосе в сторону гор. Ужасно болела голова и ломило все тело. Это так быстро не пройдет, понятно. Он шел не оборачиваясь; по бетону лупили капли дождя и местами бетон быстро высыхал – он был все еще слишком горяч. Как вовремя пошел дождь, – подумал Орвелл, как будто специально запущенный невидимым режисером этого бескровного, но жуткого спектакля.
Он слышал за спиной частые взрывы – это Коре расстреливал оставшиеся механизмы. Спасибо, – подумал Орвелл, – но как долго ты еще сможешь это делать?
Он сошел со взлетной полосы, которая превращалась в широкую дорогу, потом дорога становилась неширокой, потом просто тропинкой, потом – просто травой. По колено в траве он поднялся на холм к перевалу и обернулся. Хлопнул еще один взрыв.
Где он находит их? – подумал Орвелл, – ведь больше ни одной не видно. Еще один взрыв, и еще. Ну да, у него еще остались целы системы распознавания. Он наверняка расстрелял всех или почти всех.
И в этот момент его ослепило и толкнуло в спину облаком одного большого взрыва. Когда он поднялся, на том месте, где еще недавно был Коре, зияла воронка с оплавленными краями и в ней плавало расплавленное вещество. Скорее всего камень. Камень был красным, таким, как лава, вытекающая из жерла вулкана.
Он вспомнил вулканы на Южной Гидре – тогда он и Коре тоже были вместе.
Орвелл отвернулся и пошел в сторону лагеря. Дождь сейчас был небольшим и приятно охлаждал тело.