Испанский сон
Шрифт:
Потому что большинство проверяющих, как ни крути, не платили. Откуда проверяющие, спрашиваешь? Да откуда угодно. Из другой правоохраны, кроме органов — ну, из какой-нибудь районной прокуратуры, например; тоже из управления торговли, отдела цен, комиссий исполкомовских и депутатских… еще из прессы, из профсоюзов и потребительских обществ… само собой, из вышестоящей организации, то есть треста ресторанов и кафе… Сейчас — не знаю. Может, откуда-нибудь из налоговых служб или чего-нибудь в этом роде. Всегда хватает желающих удовольствие получить, а на халяву —
Но сколько бы их ни было, жить с умом всегда можно. Ну, а если уж попалась — на самый худой конец — ничего не поделаешь, нужно идти с проверяющим. Вне очереди и без права замены. Обычно официантки идут по очереди… что, между прочим, предусмотрено как раз тем самым вторым пунктом инструкции, о котором ты, видно, забыла меня спросить. Второй пункт также учитывает наступление месячных: если ты очередная и пришел проверяющий, но у тебя менструация, то должна идти следующая по списку. Однако в следующий раз, когда будет уже ее очередь, ты должна ее заменить. Соответственно. Разумеется, по очереди идут только в том случае, если никто не попался.
Я раньше тоже такая, как ты, была, жизни не знала. И в официантки не сразу пошла… Вначале работала в комсомоле, младшим инструктором. Бумажная работа… ну, еще конференции… Думала познакомиться с хорошим парнем, замуж пойти… мечтала о любви… о детках…
Присмотрела себе красивого, перспективного секретаря. Боря звали. Борис Эскуратов. Фамилия — чуешь, какая перспективная? Для того времени, конечно. Имя, правда, какое-то полуеврейское… выше первого бы зампреда вряд ли дошел… Но все-таки, думаю, и это неплохо. Вот бы, думаю, за него. Ведь и ему как бы пора… скоро уже на продвижение, в органы — а он до сих пор неженатый…
Тут посылают нас на конференцию — вместе с Борей, — и я, конечно, стала придумывать, как закрутить с ним любовь, пользуясь непривычной и волнительной обстановкой. Вначале, как обычно — семинары… инструкции… а в заключение конференции — торжественный банкет. Не совсем для всех, но для многих. Для нас с Борей в том числе. И посреди банкета Боря ко мне нежно склоняется, и сердце мое начинает биться сильней.
«Оля, — говорит, — наш куратор хочет побеседовать с тобой. Персонально. Дать тебе напутствие на следующий отчетный период. Будь любонька — сходи, поговори».
«Это большая честь?» — спрашиваю.
«Очень большая. Смотри там, не подведи. Не урони знамя родного горкома».
Я пошла, куда указали.
Зашла в большой кабинет, очень роскошный — гораздо больше, чем у нашего первого секретаря — и вижу: да, он самый… даже и думать не могла, что окажусь с ним наедине на одном кабинетном пространстве.
«Здравствуй, Оля, — говорит. — Как там банкет?»
«Отлично!»
«Выпьем?»
«Как скажете».
«Скажу — выпьем».
Выпили.
«Хочу, — говорит он затем, почти даже и не закусив, — оказать тебе доверие, поделиться с тобой своим личным, выстраданным. Жена — а ее зовут так же, как и тебя, потому-то я на тебе и остановился — оказалась сволочью, сильно меня подвела. Сильно. Не хочу
«По работе, — спрашиваю, — или в быту?»
«И так и эдак».
«О, — говорю, — тогда да. Очень вам сочувствую».
«Вот это то, что надо, — сказал он. — Я верил, что ты способна на сочувствие. Давай».
«Что?»
«Трусы, говорю, снимай. Ебаться будем».
Я растерялась.
«Как — ебаться?» — говорю.
«Очень просто… Как все люди ебутся…»
Я замялась.
«Что, — ухмыльнулся он, — не еблась никогда? Или я в тебе ошибся, в молодой смене? Может, подумываешь отказать старшему товарищу по партии?»
«Но я еще не член партии, — лепечу, — только кандидат…»
«Считай, что я аванс тебе делаю».
«Рекомендацию дать хотите?»
«По уставу не могу, обязан воздерживаться… Но положенное получишь».
Что ж, думаю, придется ебаться, иначе никакого Борю Эскуратова мне не видать. Хотя куратор и угадал — я в то время действительно еще не еблась… все себя берегла — для мужа… для деток…
Правда, кое-какой сексуальный опыт все же был. Был даже половой акт… очень ранний… немножко смешной…
В свои детские, еще дошкольные годы мне довелось испытать некий шок. Речь идет об одной сексуальной фантазии, которую я лелеяла с тех пор, как себя помню, и которая внезапно была загублена и испорчена одним неудачным жизненным впечатлением. Не хочу больше говорить о ней; главное, что это сильно подействовало на меня, и я стала немедленно искать что-нибудь на замену.
И как раз в это время меня полюбил мальчик; это было весной, в старшей группе детского сада. Я тотчас же ответила на его любовь. Мальчика звали Вася, и его сексуальная сфера была не менее возбудимая, чем моя… Спрячемся, помню, куда-нибудь за шкафы и давай наслаждаться друг дружкой…
— Простите, — прервала Марина старшую медсестру, — мне кажется, я знаю эту историю.
— Да? В таком случае, чем она кончилась?
— Вы с Васей расстались.
— Верно, — с удивлением сказала Ольга. — Но ведь так кончается много историй. Откуда тебе знать, действительно ли это та самая?
— Вы поцеловались на прощанье. Взасос.
— Да, — грустно сказала Ольга, — теперь я вижу, что это действительно та. Что ж… тогда не буду на ней останавливаться. Пойдем дальше?
— Подождите, — попросила Марина, — у меня вопрос. В тот момент, когда Вася спросил вас, трахались ли вы…
— Не люблю слово «трахались», — перебила Ольга. — Безобразное слово, особенно когда речь идет о любви, а не о пошлом удовлетворении страсти или грубом насилии. Для двух последних случаев уж лучше применять ругательное слово «еблись», как бы подчеркивая, соответственно, пошлость или грубость. Если же речь идет о любви — как было у нас с Васей — то для этого есть множество красивых, вполне литературных выражений.