Испанский сон
Шрифт:
Марина подивилась такому сопоставлению. То, что сказала Ольга, странным образом напомнило ей о проблеме, стоящей перед ней самой. Проститутка, которой не приходится выбирать… не похоже ли это на Царя слабого, вынужденного дожидаться обстоятельств… дожидаться, пока змей отползет… А Царь сильный — что же тогда? Глуповато…
Напряженная работа мысли, видимо, отразилась на ее лице и была понята Ольгой как определенное недоверие, потому что она досадливо фыркнула и начала объяснять ей повышенным тоном, слегка даже раздраженно:
— Когда мой первый учитель, куратор, о котором я тебе рассказывала, велел мне снимать трусы — как ты думаешь, могла я отказаться?
— Не знаю, — призналась сбитая с толку Марина.
— Могла, конечно. И это был бы тоже осознанный выбор. И неделю спустя тот же Боря, объект моей мечты, придрался бы ко мне и попер вон из горкома; да хорошо еще, если по собственному желанию.
— Ну, вот.
— Что «вот»? Я просто вышла бы за другого… Все равно получила бы мужа и деток — свою мечту.
— Но снимая трусы, ты же тоже мечтала об этом.
— Верно, — согласилась Ольга, — я делала это ради Бори… Я ведь связывала мечту именно с ним… Да, ошиблась. Но ошибочный выбор — тоже выбор.
— Я хочу сказать, что ты не хотела становиться блядью, когда снимала трусы.
Ольга, пораженная, опешила.
— Ты права.
Она застыла на месте растерянно, даже смятенно. Марина еще не видела ее такой. Она забеспокоилась.
— Я не обидела тебя?
— Нет, — медленно сказала Ольга, как бы подбирая слова, — просто ты, кажется, умней, чем я думала. Уж не умнее ли ты меня?
— Ты смеешься. С моим-то опытом!
— Опыт одно, а мозги — другое…
— Не знаю. Я просто держусь тебя.
— Да, — сказала Ольга с некоторым облегчением, — вижу… Но выходит… по твоей логике… что я вовсе не блядь?
— А тебе это так уж важно?
— Что важно — быть блядью?
— Ну… для начала знать, блядь ты или нет.
— Пожалуй, да. Важно. Скажем так… я хотела бы… нет, я должна… да, должна! — ощущать себя блядью, потому что иначе мне трудно было бы примириться с утратой моей мечты.
— Послушай, — сказала Марина, — я наверняка глупей тебя, потому что мне и в голову не могла бы придти такая проблема… но мне кажется, что я бы могла помочь тебе с ней разобраться. Именно потому что глупей. Если хочешь, конечно.
— Уж конечно, хочу. Ты же видишь… я внезапно лишилась моральной опоры. А это тяжело.
— Я понимаю тебя. У меня было такое.
— Правда? Значит, какой-то опыт у тебя все же есть…
— Мы говорили о тебе, — мягко напомнила Марина. — Скажи, ты сама ощущаешь себя блядью?
— Да. Я же сказала тебе — жизненная философия…
— А может, ты просто себя обманываешь. Твоя мечта… муж и детки… может, ты продолжаешь лелеять ее. Просто запихнула куда-то подальше… в глубину души… а для моральной опоры придумала себе, что ты блядь. Ну, тот же имидж… чтоб не чувствовать себя неудачницей. Как тебе кажется, может быть такое?
— Да ты что! — сказала Ольга с отвращением. — Обманывать себя… Удел слабых. Мечта — кстати, сама по себе неплохая… я понимаю женщин, которые только об этом и думают, или которые достигли этого и верят, что в этом их счастье. Я могу их понять, потому что тоже была такой. Но я давно не такая, и это давно не мое. Нет, Марина, — покачала она головой, — я не стала бы себя обманывать. Я — цельный человек.
— В таком случае, — заключила Марина, — ты действительно блядь; ты просто неправильно определила момент твоего выбора. Не при снятии трусов это произошло.
— А когда?
— Откуда мне знать? Позже — может быть, в ресторане… Вряд ли был какой-то конкретный момент.
— Я делала выбор понемногу, — догадалась Ольга.
— Наверное, так.
Ольга успокоилась окончательно.
— Я твоя должница, — сказала она, — до сих пор я находилась в плену иллюзии: я взаправду думала, что это случилось именно тогда…
— Какие могут быть счеты, — улыбнулась Марина. — Ты же вызвала меня, чтобы мне помочь.
— Да. Я и забыла… очень волнительный разговор… Но тогда вернемся к делу. — Ольга закурила еще одну сигарету. — Тема бляди возникла из-за того, что ты неправильно поняла…
— Я помню.
— Ты — не блядь. Не можешь быть блядью.
— А кем?
— Блядешкой. Ты должна быть… точнее, должна выглядеть как блядешка, то есть потенциальная блядь, но по малолетству (или недостатку опыта, если хочешь) еще не сделавшая жизненного выбора. Отличие очень существенное. Блядешка лишь имитирует блядское поведение, в то время как у нее — в точности так, как ты об этом сказала — в глубине души остается мечта о муже и детках.
Она немного подумала и добавила:
— Да даже и не в глубине. Сколько девочек ходят и говорят: погуляю, пока свободная. Тоже философия… примитивная только… Это блядешки и есть.
— Ясно.
— Я не знаю, блядешка ли ты на самом деле… похоже, впрочем, что да… но в любом случае — выглядеть как блядешка, вести себя как блядешка… в общем, иметь имидж блядешки — вот это, дорогуша, ты обязана.
— Ясно.
— Все. Ступай.
— Как? А второй пункт?
— Какой пункт?
— Ты сказала, два… обязательных требования…
— Ах, да. Второе очень простое. Коллектив — это… ну, коллектив… это наше… но вот если начнется пиздеж за пределами клиники…
— Поняла.
— …тогда я не буду тебе помогать.
— Поняла.
— Хорошо поняла?
— Ага, — сказала Марина, наслаждаясь моментом взаимопонимания. Ей чрезвычайно нравилась Ольга. Только с Корнеем — не считая, конечно, Отца — ей бывало так хорошо, так комфортно; никогда прежде она не чувствовала себя так с женщиной и не думала, что это вообще возможно. — Я люблю тебя, — неожиданно для самой себя выпалила она, глядя на Ольгу с горячей благодарностью.