Испанский сон
Шрифт:
— Поняла, — задумчиво сказала Марина. — Диалектика. Я должна с ним трахнуться, перепихнуться.
— Правильно, — кивнула головой Ольга с удовлетворением. — Тебя не интересует, каков он в постели?
— Да я же не имею с ними постель, — простодушно призналась Марина. — Я по-скромному… по уголкам, по укромным местечкам…
— Бедненькая. Создать тебе условия?
— Не отказалась бы.
— Хорошо. Держи ключ.
Марина протянула руку. Ольга подняла ключ выше, как девочка на обертке конфет «А ну-ка отними».
— С одним условием.
— Каким?
— Потом расскажешь.
— Конечно, — сказала Марина и получила ключ. — Да, кстати… — с некоторым смущением спросила она после этого, — я правильно поняла, что ты хотела мне рассказать, каков он в постели?
— Еще как правильно.
— Ну, и каков?
Ольга мечтательно закрыла глаза.
— Хорош.
— Не болтается?
— Это у Стаковского-то? — Она раскрыла глаза от удивления, как бы вызванного самой возможностью такого вопроса. — О, нет. У него— не болтается.
— А когда он кончает, у него сразу падает — или?..
— Когда он кончает, — Ольга сладострастно облизнулась, — трудно понять, падает у него или нет, потому что ты тоже кончаешь вместе с ним, и тебе уже нет ни до чего никакого дела.
Внезапная мысль посетила Марину.
— Послушай, — сказала она неуверенно, — раз уж все так с ним хорошо… может быть, тебе самой хотелось бы… а я мешаю? Путаюсь у тебя под ногами… как собака на сене, а?
Ольга усмехнулась.
— Хотела бы — сказала бы.
— Нет, я правда…
— Стаковский не из тех, с кем можно больше раза. Ну, двух. Он теряет интерес, а соответственно, и ты тоже.
— А-а.
— Потому-то я и хочу, чтобы ты рассказала. Чтобы свериться со своими воспоминаниями. Пошли, я тебя с ним сведу.
— Да мы же знакомы.
— Ты трахнулась с ним?
— Нет…
— Вот видишь. Говорю, вас нужно свести.
Они пошли, и Ольга свелаее со Стаковским, то есть затеяла такой разговор, от которого ровно через тридцать секунд змей забрался под Его пижаму. Тогда Ольга фривольно хлопнула Его по оттопырившейся пижаме, а Марину по заднице, сказала: «Пора процедур» — и оставила их наедине. И Он оказался именно тем, кого она искала.
Когда Марина — приятно и, можно сказать, даже счастливо удивленная — вслед за Стаковским покидала гостеприимную комнатку, первым человеком, которого она увидела в коридоре, была Ольга. Безусловно, это было совпадение; не такова была Ольга, чтобы специально прогуливаться по коридору, ожидая подружку с рапортом. А Марина, под впечатлением только что виденной ею убедительной победы Царя, даже и забыла о данном Ольге обещании — конечно же, она не была готова ни к какому рассказу. Но Ольге такое и в голову не могло прийти. Она немедленно увлекла Марину к себе в кабинет и, закурив, спросила:
— Ну — обманула я тебя?
— Нет, — честно признала Марина.
— То-то же. Рассказывай.
— Ах, да…
Марина задумалась. Пришла пора расплаты. Она вообще никогда в жизни никому не рассказывала о своих любовных делах, если не считать двойного отчета Корнею о том, что было видно сквозь просвет в занавеске — сквозь злополучный просвет, перевернувший ее жизнь. Всегда рассказывали только ей, и она охотно слушала. Теперь предстояло рассказывать, да еще о чем — о победе Царя? Ольга даже не знала, что она девственница.
— Тебе как рассказывать — мои впечатления, или что было? — уточнила она для начала.
Ольга хмыкнула.
— Рассказывай все подряд.
— Мы разделись, — начала Марина. — Не совсем догола; на мне оставались трусики, а на Стаковском — часы. Я хотела, чтобы Он сам снял с меня трусики.
— Дальше.
— Он выполнил мое желание, — сказала Марина, — я имею в виду — снял трусики… Да, забыла: все это время, пока мы раздевались, Его член продолжал стоять, так что мне не нужно было делать что-то специальное, чтобы Он возбудился.
— Ну? Дальше!
— Я раздвинула ноги. Легла и раздвинула…
Лицо Ольги помаленьку вытягивалось.
— Ну…
— Он лег сверху на меня и вставил Свой член в мое влагалище. Мы перепихнулись.
— Как-то скучно ты рассказываешь, — заметила Ольга с явным разочарованием. — Как будто это Ленинский зачет, а не рассказ о блядке.
— Ну, если не получается — виновата я, что ли? — огрызнулась Марина. — Не у всех такие литературные способности, как у тебя.
— Значит, нужно их развивать, — строго сказала Ольга. — Иначе ты так и останешься на этом уровне, то есть не сможешь мне ничего рассказать. Да и не только мне… Ты понимаешь, насколько собственное косноязычие обедняет духовную жизнь человека?
— Я все понимаю, — виновато сказала Марина.
— Ладно, — смягчилась Ольга, — продолжаю списывать на твою молодость… Но учти, счет растет.
Марина пристыженно молчала.
— Чтоб у тебя было больше практики, — добавила Ольга, — следовало бы улучшить твои жилищные условия. Как раз сейчас у меня есть такая возможность. Не всегда же тебе пользоваться моим личным ключом…
— Что ты имеешь в виду?
— В больничном общежитии заселяется комната.
— Чем же это лучше училищного?
— Ну, во-первых, — сказала Ольга, — скоро ты закончишь, и тебя все равно оттуда попрут; а во-вторых, комната-то одноместная. Улавливаешь намек?
— Как одноместная? — удивилась Марина. — Разве в общежитиях бывают одноместные комнаты?
— В принципе, конечно, нет; сама этимология слова «общежитие» восстает против такого. Но, видишь ли, это не совсем обычная комната. Раньше в ней располагался особый отдел.
— Отдел чего?
— Не знаю, — ответила Ольга; — если бы я в свое время не уволилась из горкома, то наверняка бы узнала когда-нибудь, а так — не успела узнать. Давай я лучше расскажу тебе то, что знаю. Лет десять назад в этом общежитии было немало подобных комнат с самыми разнообразными названиями. Например: ленкомната, штаб, политпросвет, первый отдел, второй отдел и так далее. Разбираться в их назначении совершенно бессмысленно.