Испанский сон
Шрифт:
— Уж конечно, — отвечала Марина, — куда как хорошо… вас небось по попке не шлепали…
— А тебя не потому шлепали, что служанка…
— А почему?
— Потому что дуру прогнала…
Марина фыркнула. Госпожа улыбалась, слушая негромкую перебранку своих спутниц. Затем она подозвала официанта и сделала быстрый заказ.
— Извольте-с, — сказал официант и мигом принес требуемое.
Вероника отвлеклась от спора, захватившего было ее, и проводила взглядом официанта. Марина увидела, что принесли ее любимое капуччино, и поблагодарила взглядом Госпожу. Госпожа похлопала Глазками и еще раз улыбнулась. Им было хорошо.
— Но все-таки, — сказала Вероника, когда официант исчез из поля зрения. — Ты расскажешь нам что-нибудь, какой-нибудь очередной свой пизод?
— Придется, — вздохнула Ана, — не то вы, глядишь, подеретесь. Однако для стилистического разнообразия я расскажу не из нашей с Филом жизни; это будет заимствованный пизод.
— А так разве можно?
— Да, потому что он вместе с тем и не чужой; он из серии чужих пизодов, которые как бы становятся твоими.
— Благодаря сопереживанию, да?
— Именно, дорогая, — подтвердила Ана, — а еще благодаря так называемой желтой прессе.
— Послушаем, — сказала Вероника, закуривая.
— Я расскажу вам, — начала Ана, — об истории Мар Флорес — дамы, никому не известной в тот год, когда я приехала в Барселону, да даже и год спустя. История эта полностью разыгралась во время моей жизни в Испании, а потому я знаю о ней почти столько же, сколько и любая обычная испанка. Почему «почти»?.. позже станет ясно.
Итак, в течение одного года двадцатипятилетняя Мар (что означает море, кстати) Флорес (что означает цветы) сделалась одной из самых желанных участниц национальных показов мод. Ни один из журналов с картинками, дорогих и дешевых, не обошелся без одного, а то и нескольких интервью; телепередачи о личной жизни знаменитостей — артистов, тореро, спортсменов, аристократов — отражали яркий свет новой звезды, стремительно вспыхнувшей и с каждым днем разгоравшейся все сильнее.
Конечно же, общество симпатизировало звезде. Она не обладала голливудскими внешними данными — впрочем, мало кто из испанок подходит под этот стандарт. Звезды фламенко, к примеру, отнюдь не красивы… то есть они красивы именно внутренней красотой, и я не сразу научилась понимать это. Истая испанка, Мар Флорес была обаятельна, добродетельна и целеустремленна; она воплощала в себе чаяния простых людей. Матери семейств покупали в киосках журналы, чтобы прочитать что-нибудь новенькое о любимице, а потом передать дочерям — смотрите и учитесь, как надо жить.
Потому что Мар была не просто манекенщицей, каких полным-полно. Она переросла этот уровень и стала просветительницей, общественным деятелем; она открыла школу хороших манер для девушек, пансион для детей с дефектами цветовосприятия, а также гонку воздушных шаров. При всем при том она вовсе не считала себя совершенством и признавала необходимость постоянной работы над собой. Наступил день, когда она призналась широкой публике в своей мечте о работе в кино; для этого она намеревалась оставить карьеру манекенщицы и ехать в Штаты, чтобы изучать актерское мастерство.
Общество пришло в уныние. Читая такое, люди тайком утирали слезы и думали: как же мы-то без тебя, Мар? Ведь ты уедешь в Голливуд… выйдешь замуж за какого-нибудь тамошнего толстосума и уже, чего доброго, не вернешься к нам! Пресса наполнилась письмами протеста; не было ни дня, чтобы у особняка Флорес в Мадриде не проходило хотя бы маленькой демонстрации поклонников, и даже падре Нуньес, известный своими консервативными взглядами, отслужил специальную мессу по многочисленным просьбам телезрителей и простых прихожан.
Ясное дело, что эти демонстрации привлекли множество папарацци… но прежде я должна сказать пару слов об этой странной профессии. Само слово «папарацци», вероятно, итальянского происхождения; как и многие другие итальянские слова, например мафия или джакузи; в Россию оно проникло, видимо, после гибели леди Дианы. Одновременно с этим грустным событием изменилось и отношение общества к папарацци: если прежде их поругивали как-то беззлобно, считая такими же репортерами, как и все прочие, то теперь уж все осознали безнравственную и даже фатальную природу этого промысла. Я даже слышала, что 32 страны — члены ЮНЕСКО — предложили объявить первый же год нового тысячелетия годом борьбы против папарацци; того же требуют «зеленые» в Европарламенте, а также несколько влиятельных организаций сексуальных меньшинств.
Но это, видимо, бесполезно; бороться с папарацци все равно что бороться с нищими. На их продукцию есть спрос; вдобавок некоторыми из папарацци наверняка движет не только денежный интерес, но и азарт охотника. Я отвлеклась? Я просто хотела сказать, что папарацци и прежде охотились за Мар Флорес, но не так уж активно — не из-за того, что она была недостаточно популярной, а просто из-за ее добродетельности: кому охота много часов сидеть на дереве только затем, чтобы сфотографировать, как она в пеньюаре молится на ночь?
Но после всех этих волнительных дел внимание папарацци сделалось более настойчивым… и было отчасти вознаграждено: Мар замечена в обществе дона Фернандо Тапиеса, одного из богатейших предпринимателей страны, человека не юного, но излучающего успех и здоровье. Пресса всполошилась; когда их увидели вместе не раз и не два, на обоих градом посыпались вопросы. Гнусные намеки были с негодованием отвергнуты; обе известных личности искренне и не сговариваясь заявили, что они просто друзья, и лишь один пронырливый журнальчик напечатал уж неизвестно каким способом полученное интервью, что это, мол, деловой интерес — опытный предприниматель оказывает помощь предпринимателю начинающему.
Тут, как взрыв бомбы, сенсация: дон Тапиес подает в суд заявление о разводе с женой. Ну и что, спрашивается? Мало ли людей в мире разводятся? Почему-то это надо мусолить, да еще и связывать с Мар… да еще и приплетать сюда ее переезд в другой особняк — в пригороде, подальше от папарацци и уличных шествий. Разумеется, не все дураки; в то время как журналы усиливают напор гнусных намеков, один из самых серьезных режиссеров страны приглашает ее на главную роль в своем новом фильме. Страна делится на две партии. Одни продолжают горячо сочувствовать Мар, другие осмеливаются открыто называть ее хитрой авантюристкой. В это время на телевизионные экраны откуда-то вылезает ее бывший муж, задрипанный итальянский аристократишка, и охотно разглагольствует о том, что Мар-де ужасная женщина и плохая мать их трехлетнему сыну; посему он подает в суд, чтобы опекунство над ребенком было передано ему. Вся страна, затаив дух, наблюдает за ходом процесса.