Испанский сон
Шрифт:
«Я люблю вас всех, — сказал Франсиско, — и не хочу, чтобы кто-то чувствовал себя обиженным или обделенным. Не буду отбирать у вас, мои братья, заслуженных вами долей; вместо того войду в дело на равных и останусь в родимом Йебенесе. Что же касается моего сына, невестки и внука, то — как ни горько говорить это именно мне — было бы лучшим для всех, чтобы они перебрались в город побольше. Ясно, что для их устройства потребуются немалые денежки; но поскольку они не будут претендовать на долю после нашей с Исабелью кончины, я хочу, чтобы эта доля была выплачена им прямо сейчас. И конечно, они должны всегда быть желанны в нашей просторной фамильной касе на время лихолетья или даже отпуска».
И все дружно сказали: «Это поистине мудро».
Ген скитаний, пробуждающийся в Кампоаморах с интервалом в сто с лишним лет, вдоволь порезвился по линии старшего Франсиско. Молодая семья перебралась в Толедо (час небыстрой езды до Йебенеса), но через какое-то время разделилась и она: самый младший Франсиско поступил в университет и уехал в Мадрид (еще час езды). Только-только родители переехали вслед за ним, как тот получил отличное предложение в Барселоне.
Тут бы ему и жениться… но здесь, как говорится, заминочка вышла. То одно, то другое… ни одна из невест почему-то никак не устраивала. Годы шли; дряхлеющие его дед с бабушкой Исабелью и стареющие Франсиско Франсискович с женой все чаще вздыхали при встречах. И тут Франсиско познакомился с молодой дамой… у меня нет слов, чтобы описать все ее достоинства. Я также не буду описывать чувства горячего кабальеро, каким был Франсиско к этому времени; скажу только, что большего желания, чем жениться на ней, он в жизни не имел.
У молодой дамы была единственная особенность — язык не поворачивается назвать ее недостатком — она была знатных кровей и не желала выходить замуж иначе как за человека с титулом. Конечно, в наше время прихоть, подобная этой, способна показаться претенциозной или смешной; Франсиско робко попытался разубедить предмет своих воздыханий… однако без толку; единственное, чего он достиг — это фразы «вот если бы…», которая зажгла для него хоть и слабенький, но все же лучик надежды. Обуянный горем, он взял отпуск и со стонами бродил по окрестностям Йебенеса среди заброшенных ветряных мельниц, таких же, с какими некогда воевал Дон Кихот. В отчаянии он поведал о своих невзгодах деду Франсиско… и, к великому изумлению, услыхал:
«Pues, не крушись прежде времени; может, это дело не так уж и безнадежно. Ведь если бы не превратности судьбы, весь наш род был бы давным-давно благородным… э-э, уже триста лет тому». — И старший Франсиско поведал своему превратившемуся в слух внуку ту историю, которую мы так хорошо знаем.
«Вот так-то, — закончил он свой рассказ; — конечно, трудно сказать, признает ли нынешний король открытие нашего предка достойным титула — столько ведь лет прошло! — однако почему не попробовать? Главное — сыскать золотое кольцо…»
«А где серебряное?» — спросил Франсиско.
«Вот», — сказал дед и вложил кольцо в его руку.
«Дед, — сказал Франсиско, — ты даешь мне надежду моей жизни. Но как же найти золотое кольцо?»
«Не знаю. Ты молодой и ученый — думай».
И Франсиско стал думать. Он думал день и ночь, думал весь остаток своего отпуска, и думал дальше, уже приступивши к служебным обязанностям. Два слова — Вальдемар и П. — застили белый свет в его глазах, а в редкие часы ночного забытья назойливо, как неоновая реклама, пылали перед его мысленным взором огненными буквами. И когда его коллега — сеньора, приехавшая из России в порядке обмена опытом — беседуя при нем по телефону, произнесла эти слова, мысль Франсиско выросла до необъятных размеров и затопила его черепную коробку, а лучик надежды в его сердце вспыхнул сверхновой звездой.
«Ана, — сказал Франсиско в крайнем волнении, — ты упомянула в разговоре Вальдемара П.; кто это? Извини за нескромный вопрос».
«Ничего особенного, — сказала Ана, — это просто партнер моего мужа и друг нашей семьи».
«Сколько ему лет?»
«Сорок два… а в чем дело?».
«Ты не могла бы дать мне его телефон?»
«Хм».
«Я понимаю, это выглядит по-идиотски…»
«Может быть, ты объяснишь мне?..»
«Еще раз извини. Я объяснил бы ему».
Ана задумалась. Франсиско ждал, сам не свой.
«Что ж, — сказала она через какое-то время, — если бы ты не был со мною всегда так мил… Возьму этот грех на душу; но у меня два условия».
«Хоть три».
«Двух хватит: во-первых, ты честно предупредишь его, что я сопротивлялась сколько могла, а во-вторых…»
«Что?» — обмирая, выдохнул Франсиско.
«Если твое дело выгорит, с тебя — ужин в Platero y Yo».
«Заметано», — с облегчением сказал наш герой.
«Там дают одно блюдо… Называется cuatro carnes, а именно баранина, телятина, козлятина и свинина — все на одном вертеле, с жаренным на открытом огне перцем и каталанской картошкой в фольге, представляешь?»
«Да. Давай телефон».
«Вот». — Ана написала цифры на бумажке. Франсиско схватил бумажку и молнией бросился в свой бокс. Через минуту он услыхал в телефонной трубке прелестный девичий голосок:
«Добрый день. “ВИП-Системы”, чем могу помочь?»
«Мне нужен сеньор дон П.».
«Всего-то, — с иронией сказал голосок. — Может, представитесь?»
«Скажите… скажите, что звонит сын Франсиско Кампоамора. Я хотел сказать, внук Франсиско Кампоамора».
«А как вас-то зовут?»
«Франсиско Кампоамор».
«Хм. Попробую…»
Пока телефон испускал бодрую музыку, Франсиско пережил краткий, но жуткий коллапс надежды. Он впервые подумал, что в России уйма людей с польскими фамилиями и даже по имени Вальдемар. А если это не тот? Ну и ладно, подумал Франсиско. Все равно то, что он делает — это лучше, чем ничего. Может, этот Вальдемар знает другого, нужного… В это время музыка оборвалась, и Франсиско услышал:
«П.».
«Вальдемар?» — робко спросил он.
«Смотря для кого, — не очень-то приветливо отозвался голос; — для некоторых Вальдемар Эдуардович. Кто вы такой, э-э… как бишь?»
Поскольку черепная коробка Франсиско, как уже сказано, была затоплена необъятной мыслью, он и забыл, что у русских есть отчества. Услышав, что сказал ему П., он едва не лишился чувств от очередного эмоционального всплеска, но отчаянным усилием воли (унаследованным, видно, от бабушки) овладел собой и сказал:
«Простите, пожалуйста. То, что вы Эдуардович, прямо-таки окрыляет меня. Я звоню из Барселоны; сеньора *ова не виновата, что дала мне ваш телефон. Можно сказать, я заставил ее силой».