Испорченная кровь
Шрифт:
подъезжаем к моему дому, там полно журналистов.
Они
выглядят
сонными,
пока
не
замечают
приближающийся автомобиль. Интересно, как долго
они здесь находятся. Я прилетела в Сиэтл под своим
настоящим именем, чтобы избежать этого. Схватив
прядь волос, я накручиваю её на палец и отпускаю,
отворачиваюсь от них и указываю Айзеку в сторону
гаража на другой стороне моей подъездной дороги.
Ник. Я указываю
лоб. У меня нет ключей, поэтому нам придётся
пройти через гараж, чтобы попасть в дом. Я называю
ему код для двери гаража, он выскакивает и набирает
его. Они не могут подняться по моей дорожке, но я
слышу, как позади выкрикивают моё имя.
Сенна!
Сенна Ричардс!
Знали ли Вы, что мисс Элгин стояла за вашим
похищением?
Сенна, скажите нам, как это было?
Сенна, Вы виделись с Айзеком Астерхольдером?
Сенна, Вы думали что умрёте?
Затем
гараж
закрывается,
приглушая
их
какофонию.
Бум!
Бум!
Бум!
Стучит моё сердце...
Ник открывает для меня дверь, и мы входим в
мой дом. Пыль заполняет мой нос и рот, когда я
вдыхаю четырнадцатимесячный спёртый воздух.
Слегка прикасаюсь к его руке. Он переворачивает
руку и переплетает свои пальцы с моими.
Осматривает со мной одну комнату за другой, и я
чувствую себя призраком. Мужчина никогда не был в
моём доме. Делать деньги на разбитых сердцах —
это хороший бизнес. Когда мы достигаем белой
комнаты, я резко останавливаюсь в дверях. Я не могу
войти. Айзек смотрит на меня сверху вниз. Ник. Ник
смотрит на меня сверху вниз.
— Что случилось? — спрашивает он.
Всё.
— Это, — отвечаю я, осматривая белизну
своего кабинета. А затем: — Почему ты пришёл,
Ник?
Мы находимся на краю белой комнаты.
Технически эта комната, которую он создал, внутри
меня и снаружи.
Ник выглядит поражённым.
— Ты читала мою книгу?
— Ты имеешь в виду ту
вопросом на вопрос.
— Можем ли мы говорить об этом где-то ещё?
— он пытается зайти в мою белую комнату, будто
хочет осмотреться. Я хватаю его за руку.
— Мы поговорим об этом прямо здесь.
Я хочу, чтобы он познал то, до чего меня довёл.
Я хочу знать, что это такое, прежде чем перейти
другие пороги.
Он наклоняется и упирается в дверной косяк,
находясь в комнате. Я повторяю его движения и
прижимаюсь к косяку снаружи.
— Я был неправ. Я был молодым идеалистом. Я
не понимал... — Ник морщится. — Я не понимал
твою ценность до тех пор, пока не стало слишком
поздно.
— Мою ценность?
— Твоя ценность для меня, Бренна. Ты
воспламеняешь всё во мне. Всегда воспламеняла. Я
люблю тебя. Никогда не переставал. Я просто...
— Был молодым идеалистом, — повторяю я.
Он кивает.
— И глупцом.
Я изучаю его. Смотрю на белый цвет. Смотрю
на него.
— Ты в авторском ступоре, — произношу я. —
Ты написал последнюю книгу, и все были в восторге.
А теперь у тебя ничего нет.
Он выглядит испуганным.
— Скажи мне, что это не так. — Я убираю
упавшую на глаза седую прядь. Но, подумав,
позволяю ей упасть обратно на глаза, чтобы скрыть
их.
— Это не так, — отвечает он. — Ты знаешь как
нам хорошо вместе. Мы вдохновляем друг друга.
Когда мы вместе, происходит нечто великое.
Я думаю об этом. Он прав, конечно. Мы были
великолепны вместе. Иногда я просыпалась игривой.
Хотела смеяться, флиртовать и проживать историю
любви. Но уже на следующий день меня раздражало,
что на меня кто-то смотрит или говорит со мной.
Ник позволял мне это. Он говорил со мной в те дни, в
которые я хотела говорить. И оставлял меня в покое,
когда я взглядом метала в него кинжалы. Мы
сосуществовали свободно и без усилий. С ним у меня
было общение и любовь, и, в то же время, никто и
никогда не подвергал меня сомнению. Мы были
великолепны вместе. До тех пор, пока Айзек не
научил меня чему-то новому.
Я не хотела, чтобы меня оставили в покое. Я
хотела подвергаться сомнению. Я нуждалась в этом.
Я не знала, что мне нужен человек, который бы
пробрался в моё сердце и понял, почему иногда я
хотела играть, а в другое время жаждала одиночества.
Мне даже не нравилось, когда он э т о делал. Мне
было больно окунуться в себя и увидеть, « Зачем и
Почему» у вашего часового механизма. Вы намного