Исповедь Стража
Шрифт:
— Я могу пояснить на примере. В ах'энн Эллери не было слова «клятва». Даже понятия такого не было. «Обет» у них прозвучало бы как кэнни айанти, слова неба, или высокие слова, «клятва» — кэнни орэ, слова силы, «клятва верности» — кэнно къелла, слово аира. Аир в кэнни йоолэй и означает верность, защиту, обещание. Потом, уже в ах'энн Твердыни, говорили — мэй антъе къелла, «я принимаю клятву». А нарушить клятву — сломать аир, киръе
— Понял, — сказал я, вспомнив, что насчет лайни что-то там уже было. Кто-то кому-то его дарил, а потом женился. — Давайте все же разберемся с этим стихотворением.
— Читайте, — велел Борондир.
Гэллиэ-эйлор о лаан коирэ-анти -
Кэнки-эте гэлли-тииа о антьэле тайрэ:
Андэле-тэи, мельдэ, ллиэнн а кори'м -
Гэллиэ-ллаис а къелла о иммэ-ллиэнн.
— А теперь переводите.
— Н-ну… «Ледяные звезды в чаше ладоней долины — как в створках души жемчуг слов твоих. Прими мой дар, любимая, — песню и сердце. Звездчатку и аир я сплетаю в венок».
— Это признание в любви. Гэллаис, звездчатка, — нежность, аир — верность. Раскрытые ладони — это очень часто встречающийся образ. Дар, подарок. Даритель. Доверие.
Андэле-тэи нинни о коирэ лонно -
Энъге а ниэнэ-алва о анти-эме.
Йоолэй къонни-ирэй им ваирэлли ойо,
Фьелло а элхэ им итэи аили арта.
— Так, а она ему что в ответ дарит? — Я повел пальцем вдоль строчек. — Мак, иву, осоку, тростник, полынь. Ну, полынь — это она сама.
Борондир посмотрел на меня с насмешливым видом учителя, дождавшегося от способного лентяя правильного ответа.
— «Слезы росы в чаше белого мака» значит — «дарю тебе забвение». Листья осоки и ветвь ивы в ладонях — «нам не быть вместе», печаль и память. Тростник, фъелло, — это менестрель, то есть сам Гэлрэн, а полынь — Элхэ, это вы верно отметили. Им вместе не расти. Но полынь означает еще и добровольно принятую горькую судьбу. Теперь читайте дальше, господин Галдор, только не забывайте сдвоенные гласные произносить именно как сдвоенные, а не как долгие.
Я прочел:
Им-мэи Саэрэй-алло, ай иэллэ-мельдэ:
Астэл-эме алва айлэме-лээ.
Эйнъе-мэй суулэ-энге дин эрто Хэле -
Тхэно тэи-ийе танно, аи элхэ-йолли?
— Здесь все просто. Ирис — любовь, вишневый цвет — мимолетность, недолговечность, здесь — недолговечность надежды. Сосна, танно, однозначно соотносится со словом «Тано», Учитель.
— Ясно. Дальше я и сам могу, — заявил я. — «Любовь моя, радости нет в моем сердце. Недолговечна надежда, как вишневый цвет. Клинок ветра занесен над этой землей. Защитят ли ветви сосны стебель полыни?» И они это при всех пели и никто ничего не понял?
— Чего не понял? — недоуменно спросил Борондир.
— Ладно. — Я решил пока с ним не спорить, к тому же от стихотворения оставалось совсем чуть-чуть, хотя про травы там уже почти и не было.
Радости нет в моем сердце, о названый брат мой.
Слышу я, ветер поет о разлуке,
Вижу я гневное пламя — боль в моем сердце,
И не укрыться сосне на вершине горы…
Ирис, любовь моя, — радости нет в моем сердце…
Как вишни цветущей ветвь — надежда, о брат мой,
недолговечна.
Ветви сосны — защитят ли стебель полыни?
Что защитит сосну на открытой вершине…
— Ну вот, вы уже неплохо знаете ах'энн, — похвалил меня Борондир.
Я пожал плечами — когда знаешь восемь языков, выучить девятый не так уж и сложно. И что бы ни говорил Борондир, язык символов в ах'энн весьма прозрачен. Половина основана на созвучии. Сосна, танно — Учитель, тано. Можжевельник, тъирни — ученик, таирни. Папоротник, лээнэ — тайна, лээно. Ива, ниэнэ — скорбь, ниэн. Осока, энгъе — клинок, энгэ. А вишневый цвет действительно облетает очень быстро…
Но Борондиру я ничего доказывать не стал, а потребовал списки этих символов. И не только трав, но и самоцветов и металлов. Он охотно согласился.
Я заметил, что он очень внимательно, почти испытующе рассматривает меня. Это понятно — он искал во мне признаки сомнений, колебаний. Я разозлился и тут же состроил каменную физиономию. Борондир хмыкнул.
— Позвольте все же осведомиться, — спросил он, — что вы там говорили, когда мы разбирались в стихах? Я не уловил.
— А, да. — Я уселся поудобнее. — Они совершенно откровенно, при всех говорят о такой тонкой вещи, как любовь. Перед всеми напоказ выставляют то, что обычно хранят как величайшую тайну! Более того, эта девушка, получается, открыто говорит о своей любви к Мелькору — а он не понимает?
Он покачал головой. В глазах его была печаль.
— Боюсь, нам, нынешним, не понять их до конца. Они никогда не могли бы оскорбить чужие чувства, смеяться над ними. Это было священно для них. Они умели ценить превыше всего дружбу и любовь, ценить как величайший дар… Они были чисты, добры и наивны, может быть…
— Охотно верю. Но, увы, от смерти это не спасало еще никого. Разве что в сказках.
— Да. Но кто знает, может, сказки вырастают не на пустом месте?
— Это уж точно. Знаете сказку о Морготе Бессмертном, коте Тевильдо и Берене-разбойнике?
ГЛАВА 10
Месяц нинуи, день 10-й
С Борондиром мы расстались мирно, даже посмеялись вместе. Он согласился написать для меня значения трав, растений, цветов и камней в ах'энн, когда покончит с глоссарием. А я принялся читать дальше. Мне не хотелось, чтобы кто-то был рядом. Эта повесть слишком затрагивала мою душу, и я не хотел, чтобы кто-нибудь мешал мне.
Я продолжал читать повесть «Гэллиэ-Ллаис».
…Днем Ортхэннэр ковал мечи, обучал Эллери Ахэ воинскому искусству. По ночам со странным смущением — будто делает что-то недозволенное — подбирал камни и плавил серебро.