Исповеди на лестничной площадке
Шрифт:
Оба мальчика были красивы и похожи друг на друга как родные братья. В какой-то момент, заблудившись во времени, я их путала: чужие дети быстро растут.
Второй муж, Юра был тихий очкарик, математик, компьютерщик, они вместе часто гуляли, держась за руки, особенно часто, когда она забеременела, и выглядели нежной, любящей парой. На лице Виктории читалось умиротворение, и казалось, что Вика остановилась в своих поисках женского счастья. Нашла его.
Возможно, на первый момент так оно и было и они до сих пор состояли бы в браке, но неожиданно у Юры стала развиваться частичная
Некоторое время было тихо. Наступила непродолжительная пересменка в Викториных мужчинах.
Две женщины растили двух мальчиков, и в нашем подъезде в очередной раз нарушился баланс взрослых мужчин и женщин. Но ненадолго. В этой семье баланс нарушался ненадолго, для Вики мужчин в этом мире хватало.
Лица третьего мужа я и запомнить не успела, мелькнул и пропал, а потом еще являлись возлюбленные. Павел нарисовался, когда уже и младший Викин ходил в школу.
Павел, как я узнала года через два, был зрелый человек, ушедший из семьи ради Вики. Любил выпить, и пьяный жалел брошенную жену и двух детей, материл последними словами Викторию, из-за которой, как он считал, он столь низко пал, оказался подлецом, презираемым собственными детьми, но не уходил от молодой красивой любовницы.
Может быть, Вика его так приворожила, что он не мог от нее оторваться, или жена, оскорбленная изменой, обратно не принимала, не знаю, но Павел оставался с Викой. Шофер по профессии, он гулял в свои выходные дни, но иногда уходил в долгий запой, и тогда бросал работу.
Вику заставлял пить вместе с ним, и она быстро пристрастилась к водке.
Надежда-сыроежка жаловалась мне, рассказывала, что Павел (он фигурировал в ее речи исключительно, как он) напившись и напоив жену, кричал:
– Я погублю тебя, ты сдохнешь от водки!
Работала Вика в центральной поликлинике в регистратуре, по утрам у нее трещала голова с похмелья, и она подолгу копошилась, выискивая карточки больных, но ее терпели, зарплата была маленькая, заменить Вику можно было лишь какой-нибудь старушкой, а они тоже не резво крутились.
За разводами и поисками новых мужей и любовников быстро летело время, сыновья Виктории, внуки Надежды, росли, старший заканчивал школу, собирался в армию. Второй сын проявлял большие способности к математике, доставшиеся ему от отца. Собирая по крохам со своей пенсии, Надежда умудрилась накопить достаточную сумму, чтобы купить внуку ноутбук, и горделиво мне об этом рассказывала:
– Он мне сказал: бабушка, если бы ты только знала, как мне нужен компьютер, и не для игр, для дела. И что мне оставалось? Только собирать по копейке.
Совместная жизнь с Павлом давно перешагнула сроки, которые Вика проводила с предыдущими своими мужчинами. Год шел за годом, а они были вместе, и Павел становился грузнее
Сыроежку он невзлюбил, выгонял из дому посреди ночи, и Надежда зимними длинными ночами бегала под окнами дома нашего в сапогах на босые ноги, не успевала надеть колготки. Тихо плакала от холода, обиды и сознания собственной беспомощности.
– Соседи все знают, соврать не дадут, - заключила она свой рассказ.
Мы стояли все на той же промежуточной между этажами площадке у мусоропровода. Надя заново страдала, жалуясь на бесчеловечное отношение зятя, который был никто, и звали его он, и прописан он не был, а выгонял Надежду из ее собственной квартиры, и в страдании своем забыла опрокинуть ящик мусоропровода, оставила его раскрытым с высыпанным туда мусором и ушла.
Я медленно закрыла крышку, и, прислушиваясь к шуму падающих по трубе мусоропровода отходов, вспоминала сказанное ею давно, когда дочка еще была школьницей: Вику я родила для себя.
Бегающей под окнами я ее не встречала, спала, так как это происходило ночью, но сидящей на ступенях и боящейся идти домой, пока незаконного зятя не смотрит алкоголь и он не уснет, видела часто.
Однажды солнечным зимним днем я увидела ее сидящей на ступенях. Потеряла ключи от дома и не могла войти. Сидела, подперев рукой голову, несчастная такая, казалось, что безответная, собравшая в одну жизнь все горести мира.
Я пригласила ее к себе, не думая о том, что тип людей, которые притягивают всевозможные несчастья и неприятности, опасен для окружающих.
Она вошла ко мне, и непрерывно разговаривая, не замолкая ни на минуту, уселась в прихожей, хотя я ее усиленно приглашала пройти в комнату или на кухню. Но она, не желая доставлять мне хлопот, стеснительно села в прихожей на единственный стоящий там стул
А на стуле, прислоненная к спинке, стояла только что написанная маслом картина - я с этюдов вернулась, когда ее встретила, и картину на стул поставила. И Сыроежка прилипла боком к картине, размазав изображение и испачкав масляной белой краской свои темно-синие спортивные штаны, как оказалось, новые.
Пришлось штаны отмывать от краски растворителем, и ушла на ее штаны вся моя бутылочка.
А потом мы пили чай на кухне, и она поведала мне, что к Виктории завтра придут из социальных служб лишать ее родительских прав.
Я знала что, теперь, когда старший сын Вики Александр был в армии, Виктория с Павлом совсем сошли с катушек, пили непробудно. Надежда спасалась у соседей, в основном у Натальи, а младший мальчишка был вечно голодный и неухоженный, что могла бабка на свою пенсию? Да еще изгнанная из квартиры?
А денег не было, Павел перестал работать, а заработков Вики не хватало даже на водку.
Я не поверила, что дело дошло до лишения родительских прав, я никогда не слышала, чтобы Вика обижала, прилюдно шлепала своих мальчиков, или кричала на них, как нередко позволяют себе доведенные до отчаяния шалостями детей эмоциональные российские мамаши.
Ни разу, за все время, не слышала, не видела. Правда, их квартира в другой стороне, не под нами находилась, и на таком расстоянии не слышно.