Исправляя ошибки
Шрифт:
Проходит время, Кайло становится хуже, и мысли о «поздно» пугают и злят его все больше. В бешенстве он бьется затылком о стены, колотит в дверь, разбивая кулаки и монотонно повторяя:
— Почему? Почему? Почему?..
Нет, эти слова обращены вовсе не к Диггону и его подручным — цели майора как раз более-менее понятны пленнику, — а к тому, кто остается глух даже теперь, когда его потомок, его верный последователь нуждается в поддержке больше, чем когда-либо. Какая ужасная ирония! Кайло находится в самом центре Тьмы, в бывших владениях Дарта Вейдера, где каждый угол пропитан памятью о нем, и сосредоточение его энергии неимоверно высоко, и все
— Чего ты от меня хочешь? — вопрошает Кайло. — Зачем мучаешь меня? За что наказываешь? Я всегда был предан тебе! Я любил тебя!.. Почему? — почти рыдает он. — Почему ты так поступаешь со мной? Это сводит меня с ума…
Но великий дух, который все эти годы заочно служил магистру ордена Рен путеводным светочем, продолжает безмолвствовать. Его жестокое молчание становится невыносимым, ведь священный образ Избранного, желание завершить его начинания — это все, ради чего темному рыцарю, преданному Сноуком, отвергнутому самой Силой, еще стоит продолжать ужасную борьбу.
Никто не приходит. Диггон намеренно делает вид, что не слышит криков, пока, наконец, спустя несколько часов, юноша не падает ничком у входа в камеру, и из его ноздрей не появляется бурая кровь.
Беспамятство длится недолго. Не проходит и десяти минут, как медики, дрожа от волнения, приводят Кайло в чувства. Кто-то из них сообщает Диггону, что на его памяти еще никто не выдерживал подобной пытки настолько долго, и что сердце у заключенного может не выдержать нагрузки. Эти слова, эта неожиданная похвала, придают Бену сил для нового уверенного отказа, когда майор в очередной раз является к нему со своим неизменным предложением: «Просто извинитесь — и я позволю вам передохнуть».
Отныне у него появляется еще одна надежда — на то, что слова медиков оправдаются в ближайшем будущем. Возможно, судьба смилостивится — и смерть принесет конец его муке?
Увы, его силы, казавшиеся поначалу такими неисчерпаемыми, продолжают таять. Пленник не может спать; не может есть — в большинстве случаев желудок тут же отвергает пищу и заставляет мучиться тошнотой, согнувшись над полом. С каждым днем руки и ноги все больше трясутся от слабости, так что в какой-то из дней Кайло уже не может подняться и пройти даже пары шагов, не держась за стены. Его тело давно исхудало настолько, что трудно представить, как в нем, в этом теле, еще ухитряется держаться душа. Если прежде, оказываясь на столе, пленник неистово дергался, а иногда и пытался применять телекинез, чтобы сбросить с себя личинку, так что врачам часто приходилось дополнительно колоть ему успокоительное, то теперь он лежит неподвижно, упершись в стену пустым, отсутствующим взглядом.
Понемногу из него уходит все человеческое — и отвага, и вера, и разум, оставляя только усталое безучастие к происходящему; только самое примитивное желание избавиться от страданий.
К нему возвращаются детские кошмары.
Однажды он видит сон: Кайло Рен преследует своего прежнего учителя здесь, на Мустафаре, в цехах горнопромышленного комплекса, где некогда произошла легендарная дуэль между Дартом Вейдером и Беном Кеноби. Охваченный ненавистью и гневом, Кайло преодолевает механические барьеры и рабочие платформы, стремясь настигнуть Скайуокера, но тот слишком прытко лавирует, неизменно уходя, уворачиваясь. Отказываясь сражаться. Магистр Рен негодует: он столько лет искал этого презренного, ничтожного старика; он заставит его принять вызов во что бы то ни стало!
Так продолжается, пока они оба не оказываются на противоположных берегах лавовой реки. Только тогда мастер Люк, наконец, поднимает полные печали глаза, чтобы вновь взглянуть на своего падавана, падшего во Тьму — и, не говоря ни слова, разворачивается, чтобы уйти.
— Вернись! — кричит темный рыцарь, задыхаясь от бешенства. — Посмотри на меня! Отзовись! Дерись со мной!..
Но Скайуокер словно не слышит его.
— Трус! — ревет Кайло и в запале прыгает на противоположный берег реки, повинуясь всепоглощающему стремлению настигнуть врага.
Но слишком поздно понимает, что просчитался и сам открылся для удара, который следует тотчас — в область чуть ниже колен, лишая его сразу обеих ног. То, что некогда произошло с его дедом, теперь случилось и с ним самим. Кажется, это Люк Скайуокер когда-то любил говаривать, что течение Силы иногда способно возвращать события к берегам, уже, казалось бы, оставленным позади.
Поверженный, Кайло кубарем скатывается по пологому берегу туда, где тепловое излучение слишком высоко, и черные его одежды, а затем и волосы, и кожа, разом вспыхивают.
— Вернись! — он плачет, съедаемый заживо безжалостным пламенем вместе со всей своей нерастраченной яростью, со всем своим показным величием.
«Вернись! Помоги или убей, но не уходи! Не отворачивайся от меня!»
Бесполезно. Кайло видит, что джедай, не глядя на него, удаляется прочь. Все дальше и дальше.
А вскоре все мысли несчастного и сам его рассудок растворяются в агонии. Одежда сгорает первой, оставляя его нагим, жалким, корчащимся и вопящим от боли. Его кожа превращается в уголь. Его легкие начисто выжжены горячим воздухом, и горло конвульсивно сжимается. Наступает удушье.
Когда пламя стихает, несчастный лежит в тишине, не ведая, жив он или мертв. Пока его слуха не касается воинственный призыв: «Вейдер жив! Вейдер жив!»
Рядом появляется длинная и худая фигура Верховного лидера. И тени, бесконечные тени, накрывающие его, Кайло — беспомощного калеку, не способного за себя постоять. Не имеющего сил, чтобы даже отвернуться.
— Вейдер жив! — восклицает Сноук, и повторяет это заклинание снова и снова, пока тени накрывают Кайло вихрем, опутывая его в кокон и заковывая в броню, которая будет отныне его пленом и его спасением. Темницей, из которой нет иного выхода, кроме как слияние с Силой; ибо его тело отныне неотделимо от этого доспеха. Он ничего не видит и не слышит; отныне он — не хозяин себе самому. Его жизнь подчинена нескончаемой боли, чтобы заглушить которую он готов пытать и убивать, но зачем все это? К чему величие, завоеванное ценой мученичества?
С криком Кайло приходит в себя и тут же, позабыв обо всем, касается своих коленей, ступней, проверяет сохранность кистей рук — одна за другой. Повинуясь безотчетному, удушливому страху, он рыдает, не помня себя, когда раз за разом убеждается, что его тело, хоть оно изранено, и в крови у него до сих пор держится яд — незримое орудие пытки, тем не менее, это тело: его руки и ноги все еще целы. Его легкие могут дышать самостоятельно. Его горло не сковано вокодером. О Сила… вот она, истинная свобода — не зависеть ни от многочисленных электронных протезов, ни от дыхательного аппарата! Вот оно, величайшее богатство — здоровье, сила, собственное тело, принадлежащее только ему и никому другому! Вот она, власть — быть самому себе хозяином! Вот оно, единственное счастье!.. Как он прежде не видел этого? Как мог не понимать этого?