Испытание. По зову сердца
Шрифт:
— А мы вас проводим, — сказала Алла и, быстро сбегав в штаб за разрешением, повела Валентинову мимо пустых палаток широкой тенистой аллеей. Разноголосое птичье щебетанье провожало их всю дорогу. Но Ирина Сергеевна ничего не видела и не слышала. Ей даже казалось, что девушка идет слишком медленно, а дом где-то далеко на отшибе. Вскоре послышались детские голоса, а через какую-то минуту увидела и самих ребят, возившихся в песке около полуразрушенного дома. Некоторые лежали в тени деревьев. Правее, у такого же, как и дом, полуразрушенного амбара, сидел, словно старичок, в коротком зипуне и помятой фуражке мальчик. Недалеко от него, поджав под себя ноги, сидела на земле девочка с двумя косичками, в телогрейке, из-под которой выглядывало голубоватое платьице, и вязала из желтеньких цветов венок. Но вот мальчик-»старичок» встал и, придерживаясь рукою стены, прошел на солнечную сторону — за угол. Там, нащупав завалинку, опустился на нее.
— Это слепой? — с состраданием спросила Ирина Сергеевна.
— Не скажу. Мы ведь их не видим, а только регистрируем, — уклончиво ответила Алла, хотя хорошо помнила Железнова, который сегодня утром настойчиво требовал сообщить отцу о нем и о Валентиновых. — Мальчик, — обратилась она к ближайшему пареньку, строгавшему палку, — не знаешь ли Железнова Юру?
Мальчик обвел взглядом детей.
— Вот, в малахае, — показал на паренька, сидевшего на крыльце дома и что-то мастерившего.
— Спасибо, — поблагодарила его Алла и повела Валентинову к дому мимо девочки, вязавшей венок. Но та вдруг обернулась в сторону амбара и выкрикнула:
— Ваня! Где ты? И на его отзыв — «Дуся! Я здесь» — девочка поднялась.
— Стойте! — Ирина Сергеевна задержала Аллу. — Да это же дочь моя, Дуся, — и, задыхаясь от волнения, вскрикнула: — Дуся! — и еще тише: — Дуся!
Девочка остановилась и удивленно смотрела на бегущую к ней в военном тетю. А Ирина Сергеевна бежала, продолжая кричать:
— Доченька! Ласточка моя! Это ж я, твоя мама...
«Доченька, ласточка моя!» всколыхнули в памяти Дуси то родное, что она слышала только от матери, да и голос был знакомый, и девочка, вскрикнув: «Ваня! Мама! Мама приехала!» — со слезами и распростертыми руками понеслась к матери.
Вслед за ней, протянув руки вперед, медленно двигался слепой мальчик.
Ирина Сергеевна, подхватив Дусю, побежала ему навстречу.
— А где папа? Почему он не приехал? — спросил Ваня.
— Папа? — Тут бедное ее сердце не выдержало и отозвалось тупой болью, и она не смогла сейчас сказать правду: — Папа, сынок, далеко отсюда. Домой приедем, расскажу. А теперь давай искать Юру Железнова.
— Я здесь, Ирина Сергеевна. Здравствуйте, — утерев слезы, Юра протянул руку. — Простите за слабость. Не выдержал. Вы служите вместе с папой?
— С папой. — И Ирина Сергеевна поцеловала Юру. — А сейчас давайте, родные мои, собираться и поедем.
Их провожали все, кто был в этом доме, до самой машины.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Записка, принятая Майей по телеграфу, обрадовала ее так, будто не у комдива нашелся сын, а у нее самой свершилась самая заветная мечта. С тех пор как она полюбила этого обаятельного генерала, хотя любовь была и безответной, Майя по-юношески сильно переживала его радости и печали.
Долго не думая, она поправила прическу и бросила Тосе, любезничавшей в тамбуре с лейтенантом:
— Ступай в дежурку! А я пошла со срочной телеграммой. — И даже не сказала к кому.
Уже шагнув в тамбур землянки генерала, Майя как-то сразу оробела и остановилась.
— Кто там? Входите! — послышался голос Железнова.
— Это я, телеграфистка Волгина, с телеграммой.
— А, это вы, Майя. — Яков Иванович толкнул дверь и, придерживая ее, пропустил Майю. — Что за телеграмма? Давайте.
Краснея, она протянула телеграмму и трепетно промолвила:
— Поздравляю вас, товарищ генерал, от всей души поздравляю.
— С чем, Майя? — И Яков Иванович стал читать, не веря своим глазам. — Майя! Да вы же добрый гений. Понимаете ли, какая это радость? Эх! И ничего-то у меня нет сейчас хорошего, чем бы я мог вас от всей души отблагодарить. Дайте хоть поцелую, а подарок считайте за мной. — И Яков Иванович поцеловал ее по-отечески в щеку. — Спасибо! Большое спасибо!.. Присядь. Потом вместе пойдем. Только вот распоряжусь.
И он позвонил заму по тылу:
— Тимофей Гордеевич, подскажите, когда Валентинова уехала с крестьянскими детьми? В четырнадцать? А сколько, по-вашему, туда и обратно займет времени? Говорите, часов пять. Спасибо. — Положив трубку, Яков Иванович и дальше рассуждал вслух: — Еще прибросим час. Следовательно, их надо ожидать что-то около двадцати. — И он позвонил Никитушкину. Тот появился мгновенно. — У нас с Ириной Сергеевной большая радость. У меня нашелся сын, а у нее — сын и дочь...
— Сердечно рад за вас и за Ирину Сергеевну, — с душевностью выпалил Никитушкин.
— Так вот, Александр Никифорович, полагаю, что они так к часам двадцати будут здесь. Поэтому прошу вас, во-первых, нагреть воды, чтобы помыть сына. Во-вторых, вот здесь, — Яков Иванович показал на противоположную стенку от своей кровати, — приготовить постель, в-третьих, прикажите повару, чтобы он приготовил по этому случаю ужин на шесть человек. Три сюда и три Валентиновой. Все. Ясно?
— Так точно. Ясно.
— Тогда действуйте.
Как только захлопнулась дверь, Майя встала:
— Разрешите идти?
Яков Иванович, взяв фуражку, открыл дверь.
— Идемте. Мне с вами по пути. — Он проводил ее почти до самой землянки узла связи. — Если кто меня будет спрашивать, то я буду у полковника Хватова, — и взял ее руку, чтобы еще раз поблагодарить.
Железнов подошел к землянке Хватова. Тот встретил его у входа.
— Дорогой Яков Иванович, от всей души поздравляю. Так, может быть, поедем встречать на большак?
— Нет, давай у дома Ирины Сергеевны.
Еще не успели погаснуть в пурпурном небе последние лучи ушедшего за горизонт солнца, как из леса послышался шум автомашины, а вскоре появился и сам «студебеккер».