Испытание. По зову сердца
Шрифт:
— А когда идти-то?
— Сегодня вечером мы с тобой выедем к стогам за сеном. Там я тебя выведу на Рыжковский большак. До Рыжкова три часа ходу. Там, перед Рыжковым, свернешь в лес, переночуешь, а на рассвете иди к Днепру. Там лодочник тебя переправит как раз к Малеевскому тракту.
Устинья его остановила:
— Эти места мне родные. Когда мы жили у свекра, этими дорогами ездили в Малеевские леса заготавливать дрова, а в приднепровских пожнях косили сено для совхоза. Так что, Михаил Макарович, вы за меня не волнуйтесь, я пойду по знакомым путям.
— Очень хорошо, — обрадовался Михаил Макарович. — Тогда, тетя Стеша, отдыхайте, собирайтесь, а вечерком — в путь-дорогу.
ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ
На другой день Кудюмова вызвали к майору Дитцу. Но там его провели не к Дитцу, а совсем в другой конец коридора, к Груббе, как понял Михаил Макарович, на задворки. Отсюда он сделал вывод, что Груббе временщик. Но против кого он нацелился?
— А, господин Кудюмов? Здравствуй! — протянул Груббе руку и предложил сесть. — Вот тебе пропуск в Рославльский район, а это командировочное на отбор скота.
— Командировочное мне ни к чему. Мне ведь только к жене. За пропуск большое спасибо. — И Михаил Макарович командировочное положил на стол.
— Возьми. — Груббе возвратил ему командировочное предписание. — Оно оправдывает выдачу пропуска. Ну, всего! Передай жене мои самые наилучшие пожелания.
Выйдя на улицу, Михаил Макарович быстро пошагал от этого дома. «Пропуск — само собой, — думал он. — А вот командировочное — это, наверняка, приманка. А если приманка, то за ней должен быть глаз. Значит, надо смотреть в оба».
До Смоленска «хвоста» не было. В Смоленске в последний момент перед отходом поезда обратил внимание на садившегося щупленького, в цивильном, пассажира, даже помог сесть.
— Благодарствую. — Приподнял тот кепочку. — Далеко путь держите?
— До Рославля.
— До Рославля? Значит, попутчики. — И пропустил Михаила Макаровича вперед. Потом сел на противоположную лавку. Какое-то время сидел молча, затем предложил Михаилу Макаровичу пройти в тамбур покурить.
— По делу аль родню навестить?
— По делу, — ответил Михаил Макарович.
Щупленький не стал интересоваться, по какому именно делу.
— А вы, позвольте вас спросить, к родным следуете?
— Нет, тоже по делу, — ответил щупленький и тяжело вздохнул. — Не знаю только, где вот остановиться-то? А вы где думаете?
— Где уж русскому человеку, как не на постоялом дворе. Там проще и дешевле.
— Вы правы. Там дешевле, чем в гостинице. Да потом и наши, русские. Пожалуй, и я там размещусь.
Как и в старину, в губернии корчмарь корчмаря знал, так и теперь, своего рода «корчмари» знали друг друга. И хозяин постоялого двора устроил по комнатушке и Кудюмову и его попутчику.
Михаилу Макаровичу надо было дождаться, когда щупленький уляжется спать, и только после этого уйти. Приведя себя после дороги в порядок, он спустился вниз. Зал наполовину пустовал. За столиками лишь развлекалась с «барышнями» солдатня, да в углу за чаем скучали три девицы.
Михаил Макарович подошел к буфету, за которым хлопотал сам хозяин, и сунул ему в руки деньги:
— Гордей Васильевич, не поскупись, угости как следует моего попутчика, Ивана Кирилловича, и девицу подсунь ему надежную.
Корчмарь так и сделал.
Михаил Макарович взял мешок с продуктами и черным ходом прошмыгнул во двор, а там прямо к сараю, где его уже ждал Василий. Тот взял у него мешок и повел безопасными тропами за город, на шоссе. Там выкатил из кустов мотоцикл, и они помчались к Маше.
— Дорогие друзья, ночь коротка, так что давайте без чаев и ужинов и сразу к делу. Ко всему этому, доложу вам, ко мне прицепился «хвост». Он там же, где и я, — на постоялом. Сейчас дрыхнет с феей Леонорой. Так что, пока он не очухался, я должен вернуться к себе в номер. А теперь садитесь. Ты, Вера, остаешься Юлией Петровной Баскаковой. Будешь работать в Ельне, в полосе знакомого тебе корпуса. Следи, что идет на фронт и с фронта и особенно за штабом корпуса. Помогать тебе будет тетя Стеша.
— Тетя Стеша? — удивилась Вера. — А где она?
— Сейчас она, наверное, спит где-нибудь в дремучих Малеевских лесах. Завтра будет на месте, в «Земском дворе». Так что дня через четыре на адрес Маши от нее будет письмо. — И Михаил Макарович обратился к Василию:
— Клим, как с ее размещением? — Глазами он показал на Веру.
— Все готово.
— Надежно?
— Надежно, — отвечал Василий. — Люди наши. Рекомендовали подпольщики. Хозяин почтарь, а хозяйка работает в управе. Само размещение никудышное — вместе с хозяевами. Но зато много приусадебных построек и даже в саду убежище. Поживет, оглядится, а там и получше квартиру найдет.
— Некогда, Климушка, оглядываться-то. Через неделю наши начнут наступление на Смоленск. «Гигант» обращает наше внимание на Ельню. Полагаю, это главное направление. Вот так-то! — И перевел взгляд на Аню. — Она здесь была очень нужна. В лесах северо-восточнее Рославля, в сторону Вешки, размещался штаб армии генерала Хейндрица. За ним надо следить хотя бы издалека. В случае отхода гитлеровских войск не упустить момент, когда штаб начнет сниматься, и усмотреть, куда он двинется. — Но болезненно усталый вид Ани и поблеклый взор ее глаз не позволили Михаилу Макаровичу поставить ей эту задачу. И он, тепло пожимая ее руку, как можно душевнее сказал: — А это тебе, Маша. Тут сахар, консервы и даже карамель. — Михаил Макарович поставил мешок на лавку и вручил ей пачку денег. — Отдыхай, поправляйся, набирайся сил и за нас не волнуйся. Поправишься, будешь помогать Климу. А наблюдение за штабом Хейндрица возлагаю на тебя, Клим. Так что, как видишь, Маша, он, бывая здесь, завернет и к тебе. А на меня и Веру не обижайся. Видимо, до конца наступления мы к тебе не заглянем.
Когда дело подошло к концу, Михаил Макарович сказал:
— Ко мне повадился переодетый в форму капитана полевых войск гестаповец Груббе. Он разыскивает Веру Железнову. Учтите, что, в связи с неудачами, враг усилил бдительность. В районе штабов, а значит, и в Рославле и Ельне, густая сеть шпионов и провокаторов. Будьте осторожны и осмотрительны. — Михаил Макарович посмотрел на часы. — Два тридцать. Скоро начнет светать. Так что, дорогие помощники, мне пора.
— Давайте, Михаил Макарович, присядем, — предложила Аня. — Я ведь впервые остаюсь одна и без дела. То как-то на сердце не так, как бывало. Что-то невесело.