Испытание. По зову сердца
Шрифт:
— Тетя Стеша? Ты чего?
— Пришел дед Гриша с целой компанией.
— С компанией? — удивилась Вера. — Значит, что-то случилось. — И она ускорила шаг.
Устинья ей шептала:
— Проводив тебя, я прошла к станции. Там пришел еще бронепоезд.
— А куда головой?
— На Спас-Деменск.
Дед Гриша встретил их около амбара, таинственно вынырнув из-за можжевельника, а за ним и вся его компания. Следуя за Верой, они вошли в амбар, оставив снаружи двух для охраны.
— Крошка, — представился здоровенный детина.
— Порученец «Дяди Вани», — отрекомендовал его дед Гриша. — А это ваш — связной от партизанской бригады, — показал он рукой на улыбающегося бородача.
— Степан? — удивилась Устинья. — Вот не подумала бы. Ведь мы с ним каждый день на кухне встречаемся. Он у нас помои для свиней берет.
— Вот и хорошо, — перебил ее дед Гриша. — Сними-ка лучше платок и представься во всей своей красе товарищу Крошке. — И дед Гриша поднес к лицу Устиньи коптилку.
— Это для чего?
— А на то, чтобы они тебя узнали, если вдруг ты появишься у них. Познакомились? Теперь слушайте. Вашу радиостанцию засекли и ищут. Михаил Макарович приказал прикончить здесь передачи и все шифрограммы через Степана передавать им, — дед Гриша кивнул на Крошку.
— А как же сегодняшнюю? Есть срочное сообщение. — Вера глядела то на деда Гришу, то на Крошку. Но тот и другой молчали. — А куда вы отсюда идете?
— Мы идем бором мимо свинарника Степана прямо на Устром. А там берегом, затем горелым лесом и прямо на болото... — повествовал Крошка.
— Тогда я сделаю так, — перебила его Вера. — Мы берем с собой радиостанцию. По выходе из бора, на опушке, под вашей охраной я отстукаю донесение, а потом, — она перевела взгляд на Степана, — рацию передам вам, и спрячьте ее где-нибудь у себя. Но так, чтобы при срочной надобности мы могли без задержки ею воспользоваться.
— Сделаем, — только и сказал Степан.
Вера быстро слазила на чердак и оттуда вернулась с рацией и передала ее Степану.
— Тихонько выходите и подождите меня в лесу. Я вас не задержу. Только вот составлю шифрограмму и выйду. — Но это получилось уж не так скоро, как уверенно сказала Вера. На этот раз она составила не как прежде, короткие, а одну большую шифрограмму, включила в нее и бронепоезд, хотя прекрасно знала, что эту точку передачи засекут. И очень хорошо. Пусть по лесу порыщут.
Не прошло и полчаса после ухода Веры и гостей, как в амбар и в соседние постройки загрохали.
— Кто там? — не без страха спросила Устинья.
— Открыть! Шнель! — властно прогремел за дверью голос.
В амбар ворвались офицер и три гестаповца, и лицо Устиньи осветили три луча электрофонарей.
— А где Юлия? — переводчик спросил Устинью.
— Юлия ушла на свидание к гауптману Шенку.
— Вас? Шенку? — спросил ее офицер. Переводчик перевел сказанное Устиньей.
— Обыскать! — распорядился офицер. И в одно мгновение все было перевернуто и в амбаре и на чердаке.
А в это время километрах в двух отсюда Вера отстукивала донесение «Гиганту». Чтобы сбить абверовских собак со следа, Вера, закончив передачу, не пошла прямо домой, а вместе с Крошкой и его людьми прошла до ближайшего ручья. Крошка со своей командой перешли ручей, а Вера со Степаном разулись и пошли по воде вправо. На выходе из него обмыли с песком подошвы обуви и, не одевая ее, босиком направились в лес. И только там обулись. Подходя к околице, Вера и ее новый боевой товарищ разошлись. У амбара ее встретила Устинья и поведала об обыске.
— Раз обыскивали не нас одних, это очень хорошо, — отметила Вера. — Значит, нас лично не подозревают. Идем, тетя Стеша, спать. Я очень устала. А тебе, дорогая, ведь с восходом солнца вставать. Боюсь, как бы нам не проспать.
— Не проспишь. Сейчас мы откроем маскировку, и солнце в половине седьмого упрется как раз в твою подушку.
— А если не будет солнца?
— Тогда я прибегу.
Но не потребовалось ни того и ни другого: в половине седьмого Веру подняли взрывы: советские самолеты бомбили станцию, после чего ни один бронепоезд не смог двинуться.
Это, пожалуй, было серьезное предупреждение генералу Хейндрицу о немедленном отводе войск с рубежа Ельни. Но Хейндрице, уверенный в прочности Ельненского укрепленного района, не торопился отводить здесь войска. И это обернулось для них трагедией.
Это утро для командарма Хейндрице было зловещим: советские войска неудержимо двигались на Ельню, а в тылу его армии авиация наносила сокрушающие бомбовые удары и по резервам и по главным коммуникациям. Наряду с этим основательно разбомбила не только станцию Ельня, но и новый КП в Шиловском лесу.
Хейндрице было уже вполне ясно, что войска 452-й пехотной дивизии не смогут удержать Ельню. Но над ним висел как дамоклов меч приказ Гитлера: «Смоленск — ворота на Москву. Держаться во что бы то ни стало!»
Но как ни был строг приказ Хейндрице, фюрер казино Гантман, наученный за два года войны горьким опытом, был иного мнения и на этот раз прихватил порожняк машин, загрузил их всем, что только можно было увезти, в том числе и поросят, и сразу после обеда отправил все это со своим помощником в Шилово. На всякий неприятный случай оставил у себя еще два грузовика, запрятав их в молодом сосняке, недалеко от столовой. Всем в казино было ясно, что пахнет порохом. И каждый, с благословения Гантмана, подменив себя кем-нибудь, мчался домой собирать вещи. Помчалась и Вера к Степану, а Устинья — домой. Степан уже сидел в кузове.
— Едешь?
— Да. Наши уже взяли Прошино и Кольшино и вот-вот ворвутся в Ельню. Так что ночью мы с тобой будем работать на новом месте.
Шофер гудком оборвал их разговор.
— Всего! — помахал рукой Степан.
* * *
Утром 30 августа на фронте армии генерала Трубникова Соколовский ввел в прорыв гвардейский танковый корпус. Корпус, взаимодействуя с вырвавшимися вперед гвардейской дивизией генерала Стученки и танковым полком подполковника Лосика, успешно наступал вместе с ними на Ельню. И их прорыв был настолько стремительным, что гарнизон Ельни даже не сумел как следует подготовиться к отражению ударов.