Испытание. По зову сердца
Шрифт:
Хватов в это время находился на НП комбата. Наблюдательный пункт представлял собою всего-навсего трехстенную загородку из засыпанной снегом поленницы дров. Рядом росла высокая, с большой кроной сосна, она слегка вздрагивала от гулких разрывов. Морозное солнце золотило это убранное снегом стройное и величавое дерево.
Глядя на эту сосну, Хватов невольно подумал: «Какая ты, матушка, гордая. И прибралась, как для праздника! Не страшит тебя этот кромешный ад...»
Он подошел к наблюдательной щели и стал смотреть туда, где шла битва не на жизнь, а на смерть. Из-за домов орудия били прямой наводкой. На самой дороге стояли две пушки, слегка зарывшиеся в снег и прикрытые положенными поперек дороги длинными бревнами. Гитлеровские танки и транспортеры с пехотой тыкались в разные стороны, стараясь найти слабое место в нашей обороне. У наших войск не было ни надежных укреплений, ни особых заграждений, лишь неглубокие, вырытые в снегу окопы. Но те, кто был в окопах, держались стойко и не давали фашистам прорваться.
Яков Иванович, не отрываясь от щели забаррикадированного окна, все время наблюдал за ходом боя. Он пришел к выводу, что фашисты, потеряв веру и возможность захватить Акулово лобовой атакой с ходу, решили обойти его, блокировать, прорваться где-нибудь на фланге и выйти к Кубинке.
Было ясно, что для обороны мало одного полка Карпова. Рассчитывать же на помощь второго эшелона соседней дивизии, которая держала фронт справа, по Наре, было нельзя. Здесь начала наступать 7-я пехотная дивизия противника, которая намеревалась прорваться на дорогу в тыл Железнову и соединиться с войсками, атакующими полк Карпова.
Железнов послал адъютанта за начальником штаба. Вскоре внизу заскрипели ступеньки, и в проеме чердачной лестницы появилась голова Бойко.
Когда Бойко подошел к нему, Яков Иванович показал на карте места сосредоточения гитлеровцев.
— Становится туговато, Павел Калинович, — сказал он. — Прикажите Валентиновой забрать все, какие есть у нас, машины и быстрейшим аллюром перевезти сюда полк Дьяченко. Пусть будет наготове и полк Нелидова.
Продолжительный телефонный звонок оторвал Якова Ивановича от карты. На этот раз звонил командарм. Яков Иванович обрадовался, что армия с ним связалась, но по тону командующего и по его вопросам почувствовал, что тот волнуется.
— К вам сейчас должен прибыть мой мотоциклетный полк, — сообщил командующий после того, как Железнов рассказал ему о сложившейся обстановке. — Держите Акулово во что бы то ни стало, это — ключ к Москве. О каждом изменении в обстановке на вашем участке немедленно докладывайте мне. Сообщайте также о каждом боевом подвиге солдат и командиров. За вашими действиями следит Военный совет фронта...
Яков Иванович положил трубку и взглянул на Бойко.
— Надо было доложить командарму о переброске Дьяченко, — напомнил Бойко.
— Забыл. Как услышал, что к нам идет мотоциклетный полк, так от радости из головы выскочило. Действуй, как решено! — И Яков Иванович снова подошел к наблюдательной щели.
Ломая заснеженную поросль молодых сосенок, прикрываясь пороховым дымом своих орудий, по дороге и с опушки леса наступали гитлеровские танки. Почти вплотную к ним двигались большие группы пехоты. Им, казалось, не было ни конца ни края. Все силы, которыми сейчас располагал Железнов, уже вступили в бой. Но враги все шли и шли, точно были неуязвимы.
— Что же Сквозной молчит? — Яков Иванович с досадой смотрел влево, в сторону батальона Сквозного, где больше всего двигалось танков. Его рука невольно потянулась к телефону, но в этот момент раздался гулкий взрыв. Против самой высокой сосны, за дымом разрыва, остановился танк, за ним — другой, и вот уже третий танк вздрогнул и тут же вспыхнул ярким пламенем. Двигавшиеся вслед за первым танком солдаты залегли, но вдруг сорвались с места и хлынули назад, увлекая за собой другие группы гитлеровцев.
Железнов увидел, как вслед за ними, размахивая гранатами, в дым ринулись три наших бойца. Их мощные «ура!» перекрыло даже грохот боя.
— Герои! — крикнул Железнов и велел адъютанту соединить его со Сквозным.
— Сквозной на проводе. — Адъютант протянул комдиву трубку. Но, к своему удивлению, Железнов услышал в трубке голос Хватова.
— Ты что, Фома Сергеевич, наверно, скоро взводом командовать будешь? — вспылил Железнов, не слушая объяснений Хватова. — Не ожидал!.. Сейчас же Военсовету донесу все как есть. Пусть хоть они тебя вразумят! — И, немного успокоившись, спросил: — Кто эти трое бойцов, которые сейчас погнали фашистов? — Выслушав Хватова, продиктовал майору Бойко: — Пиши: Кочетов, Подопригора, Кремнев... Постой, Фома Сергеевич, а дружок Кочетова?.. Как его... Кажется, Трошин... Попал в плен?.. Не может быть!.. Наверно, где-нибудь раненый или убитый лежит? Прикажи организовать поиск...
Гитлеровцы полукольцом окружили Акулово и медленно, шаг за шагом продвигались на его окраины. Обе стороны несли большие потери. В седьмой роте, на которую особенно сильно навалились гитлеровцы, из командиров остался только один молодой лейтенант да оказавшийся там отсекр полка старший политрук Горин.
Горин набрал гранат и лег в окопе возле Подопригоры. Справа от него сквозь ветлу виднелся пулемет Кочетова. Поверх пулемета возвышалась каска профессора Кремнева. В большом снеговом окопе, где раньше находился целый взвод, осталось в живых только семь бойцов и эти два командира. Увидев, что лейтенант растерялся, Горин принял команду на себя. Он понял, что фашисты хотят обойти Акулово слева и лесной дорогой выйти на Минское шоссе.
Танки поползли по снежной равнине прямо на окоп Горина. По следам танков гуськом бежали пехотинцы.
— Ну, товарищ профессор, держитесь, сейчас нам покажут высшую математику! — проговорил Кочетов. Он навел пулемет, покрутил целик и, растопырив ноги, уперся локтями в вещевой мешок. — Следите за лентой.
Кремнев лег рядом с Николаем. Тот скомандовал самому себе:
— Внимание! Пять... ориентир — три... Огонь!
Теперь гитлеровцы уже не бежали, а по-змеиному ползли вперед, прячась в бороздах взрыхленного танками снега.
Сосредоточив весь артиллерийский огонь на правом фланге, гитлеровцы перешли в атаку.
Уже дважды раненный майор Карпов никак не хотел понять, что положение критическое и пора переходить на новый рубеж.
Его связной, видя, что командир не хочет уходить, взял гранаты и разложил их около себя.
Вдруг раздался удар снаряда и вслед за этим сдавленный стон командира.
— Неужели все? — с трудом произнес Карпов и медленно опустился на лежавшую возле него балку.
Телефонист бросился к лестнице, хотел кого-нибудь позвать и увидел поднимавшуюся вверх Валентинову. Вглядевшись в полумрак, она заметила сидевшего на балке Карпова и крикнула веселым голосом: