Испытание. По зову сердца
Шрифт:
— Садитесь! — стараясь быть помягче, сказал переводчик. Стропилкин примостился на краешке складной табуретки. — Немецкое командование решило удовлетворить вашу просьбу и направить вас в тыл на строительство.
— Данке, данке!.. — Стропилкин на радостях вскочил и, сразу исчерпав свой запас немецких слов, стал усиленно жестикулировать.
— Однако командование просит вас перед отъездом переговорить с пленным Ивановым. Узнать у него, какие силы держат Акулово, что там у них в тылу.
Глаза Стропилкина растерянно забегали.
— Но это, извините, будет предательство!.. Я шел к вам с другими намерениями... Прошу передать господину капитану, что с точки зрения международных законов...
Все, что говорил пленный, переводилось быстро и точно. Наивная тирада Стропилкина вызвала у белобрысого капитана улыбку. Обхватив руками колено, он раскачивался на табуретке, мысленно потешаясь над наивностью своей жертвы: «Вот идиот! Сдался в плен и думает отдыхать!..»
Он поднялся и похлопал Стропилкина по плечу. Стропилкин вскочил и угодливо улыбнулся.
— Ничего, со временем будет хорошо служить! — усмехнулся капитан и сказал переводчику: — Продолжайте!
В конце концов Стропилкин согласился кое-что узнать.
— Но только, умоляю вас, таких поручений мне больше не давайте, — упрашивал он переводчика, и угодливая улыбка не сходила с его губ. — Поверьте, ведь это похоже на шпионаж...
— Мы это понимаем! Но нас заставляет необходимость. — Переводчик пожал плечами.
Солдаты привели Стропилкина к покосившейся бане. Часовой распахнул дверь и осветил помещение электрическим фонарем.
Пахнуло сыростью и запахом гнилых досок. У полка на соломе лежал закрытый каким-то рваньем человек в солдатской гимнастерке. Из-под лохмотьев высунулась голова в марлевой повязке. Воспаленные глаза человека щурились от света.
Стропилкин шагнул через порог.
— Добрый вечер! — сказал он.
— Что ж тут доброго? — Трошин снова опустил голову на солому. — Ты... кто будешь? — заикаясь, спросил он.
— Я? Воентехник Московской зоны обороны Стропилкин.
— Как сюда попал?
— Так же, как и вы.
— Раненый?
— Контуженый, — соврал Стропилкин.
— Контуженый? Плохо. Проклятая контузия... Эх, если бы я не был контужен... — Филипп хотел еще что-то сказать, но удержался. — Покурить не найдется?
— Есть! — Стропилкин обрадовался, что разговор сразу завязался так непринужденно, торопливо достал портсигар и зажег спичку, пряча огонь в кулаке. — А вы откуда?.. Какой части, товарищ?
Трошин, чуть слышно, заикаясь, ответил:
— Вас, товарищ, я не знаю... Вот настанет утро, поглядим друг на друга и поговорим... А сейчас — спать!.. У меня все тело ломит и голова трещит.
Стропилкин поежился, покряхтел, для видимости немного постонал, потом снова зажег спичку и, сочтя полок более удобным для себя местом, расстелил там солому и улегся.
«Устраивается как дома», — с неприязнью подумал Филипп.
Трошин не мог спать, он все время строил планы побега. Первый план был совсем наивен: постучаться в дверь и, когда часовой ее откроет, ударить его и броситься в ночную тьму. Но от этого пришлось сразу же отказаться: часовой один открывать не будет, вызовет разводящего. Потом в голову пришла другая мысль: выкрасть у Стропилкина спички, поджечь баню и, воспользовавшись суматохой, бежать. Но и это не годилось: во время пожара неминуемо выставят оцепление...
Теперь у него созрел новый план. Вокруг него деревянный пол, но, может быть, там, под полком, где спит этот прибывший, земля?..
Пересиливая боль в теле и головокружение, Филипп перевернулся на живот и, как мог далеко, вытянул руку... Земля!.. Так и есть. Что, если подкопать?.. Но чем?.. Он приподнялся и пополз на четвереньках, ощупывая все вокруг руками и надеясь найти хоть что-нибудь подходящее... Так он обшарил почти всю баню, но ничего не нашел. «Копать руками? — подумал Трошин. — Нет, невозможно...» Он сел, прислонясь спиной к каменке, и задумался.
Опираясь на каменку, Филипп стал подниматься, но камень над топкой вдруг зашатался. Филипп вздрогнул, ему показалось, что часовой услышал шорох. Но за дверью было тихо, только где-то далеко похрустывали по снегу шаги, они то удалялись от двери и замирали вдали, то начинали приближаться. Филипп опустился около топки на колени и стал засовывать злополучный камень на прежнее место, он нащупал там железную перекладину. «Железо?..» — обрадовался он и, словно опасаясь потерять, схватился за железину обеими руками. Потом, найдя способ, как бесшумно высвободить ее, стал потихоньку снимать лежавшие поверх нее камни и осторожно клал их в топку. Сердце стучало. Кровь шумно билась в висках.
Но вот громко заскрипели, приближаясь, чьи-то шаги, и вдалеке раздался звонкий окрик часового «Хальт!». Филипп торопливо пополз обратно к тому месту, где лежал. Громыхнул засов, распахнулась дверь, электрический луч пробежал по Филиппу, потом по Стропилкину. После этого дверь снова закрылась, засов лязгнул по скобе.
— Что такое?.. — забеспокоился Стропилкин. — Товарищ Иванов, ты спишь?
— А? Кто там? — отозвался Трошин и для виду застонал.
— Зачем приходили?
— Разве приходили?.. Должно, смена.
— Ах смена! — Стропилкин успокоился и повернулся на другой бок. — Черт возьми, как холодно! — И, натянув на себя шинель, пробурчал: — Наверно, уже полночь...
Когда наконец все стихло, Филипп опять подполз к каменке, осторожно вытащил освободившуюся от груза камней железку и пополз под полок. Он нащупал там канавку, служившую для стока воды. «Надо копать тут!» — решил он и стал осторожно рыть землю, выбирая ее руками и откладывая подальше от себя. Страшным усилием воли он боролся с налетавшими на него приступами головокружения. Полежит немного на земле, передохнет и копает дальше...