Испытание. По зову сердца
Шрифт:
— Хватов работает? — спросил по телефону Яков Иванович.
Дежурный телефонист ответил:
— Товарищ Хватов пятнадцать минут назад сказал, что ложится на полчаса отдохнуть. Позвонить?
— Нет, не надо. — Яков Иванович позвонил к оперативному дежурному и сказал, что выезжает в исходный пункт.
...Пропустив мимо себя полк Нелидова, Железнов, Добров и адъютант, чтобы разогреться, пробежались по накатанной, хрустящей свежим снегом дороге.
Звезды блекли. Казалось, это происходит от сильного мороза, а не оттого, что наступает рассвет.
Яков Иванович оставил на исходном пункте Доброва, а сам сел в машину и направился за полком Нелидова. Вскоре его нагнал Хватов. На привале они вышли из машин и направились к дымившим махоркой бойцам.
Позади вдруг послышалось частое уханье разрывов. Железнов удивленно взглянул на Хватова.
— Как ты думаешь: что это такое?
— Что-то неладное, — ответил Хватов.
К ним приближалась следующая колонна полка. Вдруг колонна подалась влево, пропуская штабную машину. Когда машина поравнялась с комдивом, из нее выскочил Бойко.
— Приказ командарма! — доложил он. — Со стороны Наро-Фоминска на Головеньки прорвались фашисты! Приказано одним полком прикрыть Акулово и не пускать их в направлении Кубинки.
Яков Иванович развернул карту и на мгновение задумался. «Почему одним полком?..» — подумал он и громко крикнул адъютанту, хотя тот стоял за его спиной:
— Коротков! Садись в машину, лети к Карпову и передай ему, чтобы поворачивал полк сюда. — Яков Иванович показал адъютанту на карте место сосредоточения полка, вырвал листок из полевой книжки и сунул его Короткову. — Здесь его будет ждать начальник оперативного отделения штаба дивизии. А это — Валентиновой, — он передал второй листок. — Пусть освободит машины от груза и организует переброску людей Карпова в Акулово.
Полк Карпова был с ходу брошен в бой для прикрытия Акулова.
Трошин и Кремнев, сидевшие в секрете, посреди густого кустарника, увидели вражеские танки.
— Товарищ профессор, гляди-ка, прут! — всполошился Трошин и тут же подумал: «Нельзя здесь оставлять профессора, опасно, а он человек нужный!» По дороге с горы быстро мчались фашистские танки, а за ними — транспортеры с пехотой. — Вы бегать умеете?
— Умею, — ответил Кремнев, удивленно поглядев на Трошина.
— Тогда — пулей к взводному!.. И доложите все, что видели! А я здесь останусь. Да, кстати, дайте-ка мне гранаты!
— По теории вероятности моя эстафета окажется напрасной, — возразил Кремнев. — Полагаю, мое пребывание здесь будет более полезно.
— Что это такое?! — стараясь показать себя строгим, крикнул Филипп. — Здесь вам, товарищ профессор, не университет. Бегом арш!..
— Зачем бежать, когда можно выстрелить? Звук дойдет быстрее меня. — И Кремнев вскинул винтовку.
— Вы что, обсуждать приказ?.. — Тут Трошин решил схитрить и понизил голос: — Поймите, товарищ профессор, если выстрелим, мы себя обнаружим.
Эти слова сразу подействовали на Кремнева, и он, положив гранаты на снег, помчался по тропе и скрылся в роще.
Трошин залег в кустах почти у самой дороги. Он понимал, что если танкам удастся прорваться на автостраду, то они повернут на Москву...
Танки неслись прямо к тому месту, где лежал Трошин. Филипп схватил противотанковую гранату, сдернул чеку и бросил гранату в передний танк. Граната разорвалась на башне. Но танк не остановился, а лишь замедлил ход. Тогда Трошин вскочил и швырнул в него бутылку с горючей жидкостью. Корма танка загорелась. Другие танки открыли по кустам огонь.
Трошин выждал, пока следующий танк поравнялся с горящим, привстал и швырнул в него одну за другой две бутылки. Одна звякнула, разбившись о жалюзи, — из танка повалил дым, по его броне забегали языки пламени. Горящие танки загородили дорогу остальным.
В этот момент наша артиллерия открыла огонь по танкам и транспортерам с пехотой. Снаряды полетели в самую гущу гитлеровских машин.
— Давай, орлы! Давай! — радостно закричал Филипп и, размахивая гранатой, так громко заорал «ура!», что ползущие вверх по холму вражеские пехотинцы прижались к земле и затихли.
Пора было отходить, но Филипп не тронулся с места. Он решил: если артиллерия бьет, значит, наши развернулись и полк сейчас рванет сюда! Ему даже послышались позади крики «ура!».
Но гитлеровцы, прижавшиеся было к земле, вдруг поднялись во весь рост и пошли прямо на него.
Трошин приподнялся и увидел, что вдали уже двигаются свои.
— Назад!.. Назад, гады!.. — что есть силы взревел Филипп, швыряя в гитлеровцев гранату.
По выемке на него двигался третий танк. Филипп схватил бутылку с горючей жидкостью, но около него ахнул снаряд, он качнулся, сделал несколько шагов вперед и распластался на усыпанном пеплом снегу.
Из носа и изо рта у него текла кровь. Неподвижные глаза смотрели в небо. Неподалеку дымилась бутылка, так и не успевшая поразить врага...
Гитлеровский офицер подбежал, нагнулся над Трошиным и приказал доставить его в штаб. Три дюжих автоматчика швырнули Трошина в кузов автомашины. Оберфельдфебель пощупал его полушубок и сказал: «Гут! Прима!»
Гитлеровским танкам удалось прорваться к Акулову. Командир, штурмовавший это селение, приказывал по радио командирам полков взять Акулово — «последние ворота Москвы».
Железнов в это время руководил боем со своего НП, который находился на чердаке каменного здания. Около него были Бойко и начальник артиллерии полковник Куликов.
Бойко наблюдал в бинокль через железную крышу зеленого дома — НП майора Карпова. Он тронул Железнова за плечо и показал на рощу. К роще подошли грузовики с гитлеровской пехотой, с них соскакивали солдаты. Стараясь перекричать гул стрельбы и звуки разрывов, Железнов наклонился к уху начальника штаба.
— Этого следовало ожидать!.. Нужна выдержка!.. — Он подошел к начальнику артиллерии и приказал: — Дайте им сосредоточиться и накройте огнем. — Потом закричал в телефонную трубку: — 86! Орлов? (Фамилии командиров были изменены: Железнов стал Сергеевым, Хватов — Гвоздевым, Карпов — Орловым). У телефона Сергеев. Слева, 47-51 базар — горох и коробочки, полагаю, что все это сыграет на 48-53. Будьте начеку. Может быть, бухнут и на 45-54. — Железнов положил трубку, но сейчас же снова поднял ее. — Гвоздев у вас? Впереди? С ума он сошел!.. Ну, дорогой мой, душой и сердцем я с вами. Гвоздеву передайте, что я его прошу вернуться к вам.