Исс и Старая Земля
Шрифт:
В этот час тусклое закатное солнце освещало старую площадь, по которой шло множество народу, удерживающего от порывов ветра воротники своих плащей и пальто, и запахиваясь поплотнее. Уэйнесс сначала хотела позвонить в музей, но потом решила, что по телефону да еще в столь поздний час многого не узнаешь, а ставить своим звонком Левона в необходимость поводить ее по вечернему городу, ей казалось невежливым.
И девушка отправилась гулять одна, заглянула в собор Святой Софии, потом пообедала в ресторане «Карпаты» чечевичной похлебкой,
Выйдя из ресторана, Уэйнесс обнаружила, что город уже накрыли сумерки; на старой площади было ветрено, темно и пустынно, так что она вошла в гостинцу по-прежнему в полном одиночестве. «Словно плывешь в океане на крохотной лодочке», – нашла для себя сравнение девушка.
Утром она позвонила Задурому, на котором на сей раз оказался какой-то роскошный черный костюм, правда, показавшийся Уэйнесс несколько странным и старомодным.
– Это Уэйнесс Тамм, – сказала она, увидев длинное грустное лицо. – Если вы помните, я звонила вам из «Волшебных ветров», расположенных неподалеку от Шиллави.
– Конечно, помню! Но вы оказались здесь несколько быстрее, чем я ожидал. Вы хотите посетить музей сейчас?
– Если это удобно.
– Время не имеет различий! Я выйду вас встретить, так что ждите меня в нижнем холле.
Энтузиазм Левона еще раз уверил девушку, что она правильно сделала, не позвонив ему вчера вечером.
Кэб повез Уэйнесс по бульвару Сорка, где по правую руку шумела река Днепр, а слева возвышались ряды массивных зданий из стекла и бетона. Наконец, повозка свернула в сторону, стала взбираться на гору и остановилась перед величественным зданием, глядящим на реку и расстилающуюся за ней степь.
– Музей Фьюнасти, – объявил извозчик. – Бывший дворец князя Коневицкого, где господа днями ели жареное мясо и медовые пироги, а ночами плясали фанданго. Теперь здесь тихо, как в могиле, все ходят на цыпочках, говорят шепотом и носят черное. А кому захочется, извините, рыгнуть, тот должен лезть под стол. Да и что лучше: грациозные шутки и роскошь или черный стыд педантизма и скупость? Вопрос уже предполагает ответ…
Уэйнесс вылезла из кэба.
– Да я вижу, вы настоящий философ!
– А что? Это у нас в крови. Ведь прежде всего я козак!
– А что такое козак?
Извозчик уставился на нее в недоумении.
– Могу ли я верить своим ушам? Впрочем, теперь видно, что вы существо из другого мира! Так слушайте, козак – это прирожденный аристократ; он бесстрашен и упорен, его нельзя ни к чему принудить! Даже будучи извозчиком, он держится с истинно козацкой важностью. И в конце пути он не станет высчитывать причитающуюся ему сумму – он просто назовет цифру, которая первой придет ему в голову. А если пассажир не захочет платить, так и что из того? Извозчик лишь бросит на него полный укоризны взор и укатит в презрении прочь.
– Интересно. И какую же сумму назовете вы мне?
– Три сола.
– Это слишком
– Ну, поскольку вы человек из другого мира и напрочь ничего не понимаете в таких вещах, я уж так и быть возьму деньги. Подождать вас? Делать в этом музее все равно совершенно нечего, так что вы обернетесь туда-сюда в мгновенье ока.
– Увы, – улыбнулась Уэйнесс, – мне надо порыться в унылых старых бумагах и сколько это продлиться – неведомо.
– Ну, как хотите.
Девушка поднялась на парадную террасу и вошла в отделанный мрамором холл, который весь, казалось, гудел от повсюду разносившегося эха ее шагов. Вдоль стен стояли позолоченные пилястры, сверху свисала чудовищных размеров люстра из десяти тысяч хрустальных подвесок. Уэйнесс огляделась, но Левона нигде не обнаружила. Вдруг, неожиданно, как из под земли перед ней возникла высокая тощая фигура с развевающимися за спиной черными одеждами. Фигура остановилась, пристально посмотрела на девушку и несколько отстранила свою чернокудрую голову. На белом, как снег лице, вспыхнули угольные глаза под смоляными бровями.
– Вероятно, именно вы и есть госпожа Уэйнесс Тамм, – монотонно, без какого бы то ни было акцента произнес незнакомец.
– Именно так. А вы, соответственно, Левон Задурый?
Куратор ответил сухим кивком и продолжал спокойно разглядывать девушку с ног до головы. Наконец, он издал тяжелый вздох и покачал головой.
– Удивительно.
– Что удивительно?
– Вы гораздо моложе и менее значительны, чем я предполагал.
– В следующий раз я отправлю вместо себя маму.
Длинная челюсть Левона чуть дрогнула.
– Простите. Я выразился неосторожно. По сути…
– Ничего, пустяки, – Уэйнесс указала на холл. – Впечатляющее пространство. Я даже не могла вообразить себе подобной роскоши!
– Да, вполне, – Левон осмотрел холл так, словно видел его впервые. – Люстра, конечно, абсурдна – бегемот, который стоит безмерные тысячи, а свету дает на грош. Когда-нибудь она просто грохнется, разобьется да еще и придавит кого-нибудь впридачу.
– Будет очень жаль.
– Без сомнения. В целом у Коневицких, надо сказать, был дурной вкус. Мраморные изразцы, например, абсолютно банальны. Пилястры нарушены в размере и имеют неправильный ордер…
– Неужели? Я даже не заметила.
– Но в целом эти неточности можно простить. Зато мы обладаем лучшей в мире коллекцией сассанидских инталий [9] , абсолютно уникального минойского стекла и почти полным собранием миниатюр Леони Бисмайи. Наш отдел семантики тоже считается непревзойденным.
9
Гемма с углубленным изображением (Прим. переводчика).