Исследование океанских глубин

Шентон Эдуард Г.

Люди, недостаточно хорошо знакомые с нашими операциями, часто удивлялись, почему мы так долго готовимся, в то время как само погружение длится каких-то четыре часа. Но ведь на то, чтобы добраться до места, изучить его, спустить «Блюдце» на воду, уходит не час и не два. Кроме того, важно предварительно промерить обследуемый район, чтобы не упустить из виду какие-то особенности рельефа и вся операция не оказалась бесполезной. Разумеется, у себя дома, в своих прибрежных водах, ученые произвели бы нужные промеры заранее, чтобы судно-база не теряло драгоценное время на это.

Джо Каррей объяснил Каноэ, что он хотел бы начать спуск на некотором расстоянии от берега и обследовать участок, где пологий склон внезапно обрывается, сменяясь

неровной поверхностью. Его интересует, каким образом песчаные осадки переходят в илистые на более крутом склоне. Мы спустили «Блюдце» на воду при довольно спокойной поверхности моря. Глубина в месте спуска составляла 105 метров. Джо Томпсон и Андре, увидев, сколь прозрачна вода, не устояли перед соблазном и решили нырнуть с аквалангом. До сих пор легководолазным работам мы уделяли очень немного времени, да и то только в Сан-Клементе. «Блюдце» было освобождено от уз, привязывавших его к «Бэрч-Тайду», Джо и Андре стали погружаться, не отставая от аппарата. Мы с Джерри находились на «Шезаме» и видели, как поднимаются на поверхность пузырьки воздуха, выдыхаемого ими. По моим расчетам минут через 5 они должны были начать подъем. 7—8 минут спустя мы увидели их обоих на глубине 30—40 метров. Уже на поверхности Джо посмотрел на свой манометр: он всегда гордился тем, как мало воздуха он расходует. Прибор показывал, что использовано 98 килограммов на квадратный сантиметр. Затем Андре взглянул на свой прибор: он показывал всего 91 килограмм. Это значило, что оба не израсходовали и половины запаса. Чем же они, интересно, дышали?

— На какую глубину вы спустились вместе с «Блюдцем»? — поинтересовался я.

— Судя по моему глубиномеру,— усмехнулся Джо,— глубина составляла около 54 метров. Но глубиномер Андре показывал 66 метров. Наверно, мой прибор испорчен.

Я заметил, что Ларри расстроен — ему никак не удавалось научить нас подчиняться правилам: очень уж любил Джо погружаться на большую глубину. Правда, так как у него за плечами был обширный опыт, это обходилось без всяких происшествий.

Мы доставили аквалангистов на «Бэрч-Тайд» и повернули назад, взяв курс на юго-запад. Гидронавты сообщили, что не видят ничего, кроме плоского песчаного дна. Потратив около часа на поиски, они обнаружили в конце концов на глубине 175 метров полого уходящий вниз участок. В этой точке «Блюдце» застопорило ход. Мы медленно дрейфовали над аппаратом. В телефоне послышался характерный звук: это на «Блюдце» включили микрофон. Я повернул регулятор громкости.

— «Шезам», «Шезам», докладывает «Блюдце».

Мы переместились чуть севернее. По максимальной силе сигнала определили, что находимся как раз над ними.

— «Блюдце», «Блюдце», продолжайте доклад.

— У нас неполадки с силовым электродвигателем. Не можем заставить его работать. Пробовали все, но мотор вышел из строя. Возвращаемся.

Что же случилось на этот раз? Как досадно! Только добрались до участка, который хотели обследовать, и тут авария! Мы с удовольствием предоставили бы им возможность повторить погружение, когда удастся починить мотор, но, согласно условиям контракта, разработанного Фредом Спайсом и Томом Хортоном на основании опыта 1964 года, длительность погружения должна составлять минимум час. Если «Блюдце» оставалось под водой в течение часа, это значило, что условия контракта выполнены. Какие-либо неполадки обычно выявлялись гораздо раньше.

Гастон определил, что вышел из строя выключатель. Вскоре он сообщил Фреду о готовности «Блюдца» к погружению. Фред полагал, что, поскольку времени для погружения с очередным клиентом на борту все равно не останется, можно произвести тренировочное погружение. Он зашел в фургон, служивший канцелярией, где я беседовал с Джо Карреем, и сказал, что мне повезло и я могу ненадолго погрузиться. До меня сразу не дошло, что он сказал, — я слушал Джо. Подобно остальным членам нашей команды, я давно мечтал спуститься под воду. По словам Джо, «Блюдце» так и не добралось до нужного участка:

слишком долго двигалось вдоль пологого песчаного дна, а сброс, который он искал, находился в стороне.

Когда мы беседовали, раздался громкий зловещий стук. Казалось, кто-то бьет по корпусу гигантским молотом. На палубе началась суета, и вскоре судно остановилось. Я стал выбираться наружу: Ларри говорил что-то насчет лопастей винта. «Но что же могло повредить винт?» — недоумевал я. Кен, спустившись за борт, очень скоро разобрался, в чем дело. Вал правого винта оказался сломанным. Короткий его конец вместе с винтом соскользнул и, выскочив из дейдвудной трубы, теперь упирался в перо руля. Вода вращала винт, и он немилосердно колотил по рулю. Ларри и Кен обмотали винт концом троса, спущенным за борт судовым механиком Джином.

Судно пошло в Сан-Лукас со скоростью всего 6 узлов: работала только левая машина. Для пользы дела следовало как можно раньше поставить судно на ремонт. Ближайший судостроительный завод находился на материке, в Масатлане. До порта мы добрались поздно вечером. Группа из института Скриппса решила вернуться в Сан-Диего, поскольку предполагалось, что на ремонт уйдет не меньше 5 дней.

Контрактом не была предусмотрена поломка судна, поэтому мы должны были, несмотря ни на что, произвести в этом месяце минимум 15 погружений. Если бы судно отремонтировали к семнадцатому, то, пожалуй, удалось бы выполнить такую программу.

На следующий вечер мы взяли курс на Масатлан, хотя капитан и слышал сообщение о том, что в открытой части залива ожидается неблагоприятная погода. Несмотря на сумерки, было видно, что волнение усиливается, поэтому Фред попросил нас закрепить по-штормовому оборудование на кормовой палубе. Кен Ланге принайтовал прочным тросом «Блюдце», а мы с Джерри закрепили бочки с бензином для подвесного мотора, бочки с маслом и баллоны с кислородом. Между тем на палубе «Бэрч-Тайда» уже гуляла вода, с кормы, через шпигаты, она стекала в море. Закончив все свои дела, мы собрались в большом фургоне и стали смотреть фильм. Джо Томпсону удалось взять напрокат несколько 16-миллиметровых звуковых фильмов, которые обычно показывали на судах рыболовной флотилии «Сан-Диего». «Бэрч-Тайд» качало сильнее. Мы не досмотрели до конца и первую часть типично ковбойской картины, а экран несколько раз побывал на полу фургона. Кино пришлось отменить. Несколько человек отправились в рулевую рубку посмотреть, что творится на море. Из-под прикрытия суши «Бэрч-Тайд» выходил в залив, где ветер, похоже, достигал штормовой силы. Часов в 10 я улегся спать.

Крен достигал всего 15—20°, но для плоскодонного судна это было слишком много, и, когда «Бэрч-Тайд» проваливался между волнами, ощущение было не из приятных. Меня одолевали сомнения, достаточно ли прочно приварены к палубе фургоны. Между тем судно едва двигалось вперед, делая, пожалуй, не более 4—5 узлов. Мы прошли 45 миль и находились в открытой части залива. До Масатлана оставалось 45 миль, так что надо было идти и идти.

Я поднялся, чтобы еще раз взглянуть на море: высокие волны громоздились одна на другую. Подчас, когда судно оказывалось во впадине, волна ударяла в фургон. По словам капитана, скорость ветра доходила до 25 метров в секунду. Решили вернуться: ведь если поломается и левая машина, мы окажемся в катастрофическом положении. Вскоре, очутившись под прикрытием берега, мы смогли заснуть, а к рассвету вернулись в Сан-Лукас.

Пока в Калифорнийском заливе бушевали ветры, мы проводили время в Сан-Лукасе. Эрл рассказал, что побывал на мексиканском судне ловцов креветок, которым тоже надо было добраться до Масатлана. Их капитан слышал сводку, в которой сообщалось, что в заливе скорость ветра достигает 45 метров в секунду. В защищенной гавани мы с трудом верили этому, ведь здесь стояла чудесная тихая погода.

Во время наших вынужденных каникул большинство из нас развлекались — купались или ходили под парусами, но Гастон целыми днями возился с кинокамерой.