Исследование океанских глубин
Шрифт:
Фред полагал, что вполне можно осуществить два тренировочных погружения на мелководье у края каньона Сан-Лукас, а также в восточной части гавани. Здесь «Бэрч-Тайд» мог бы маневрировать с большей безопасностью, чем вблизи скалистого берега. Управлять «Блюдцем» около неровной поверхности дна и фотографировать крутые стенки каньона было сложной операцией для Джо и Ларри.
Переход в Масатлан был приятнее, а море гораздо спокойнее, чем мы ожидали. Даже не верилось, что это те же места, где нас трепало несколько дней назад. В течение тридцати часов мы загорали, писали домой письма или выполняли судовые работы.
С одной стороны входа в гавань Масатлана возвышается громадная скала, покрытая скудной растительностью. Входной канал узкий и длинный, южнее его расположен волнолом. Город находится в долине,
Фреда и Эрла мы встретили в одном из крупных отелей на набережной. Они только что разговаривали с балтиморской конторой и сообщили о порядке ремонтных работ. Запасной вал для «Бэрч-Тайда» переправлялся на машине из Нового Орлеана к границе, откуда его доставят по железной дороге. К концу недели он будет на судоремонтном заводе. Чарли Дженкинс, наш балтиморский босс, воспользовался этим, чтобы обсудить со мной и Фредом планы на будущее и выслушать отчет о проделанном. На другой день мы должны были вернуться назад. Я обрадовался возможности побывать дома, в Штатах, и в то же время было жаль, что не смогу как следует рассмотреть Масатлан. Рано утром я отправился на берег за покупками. На здешнем рынке, типичном для большинства мексиканских селений и городов, повсюду в киосках продавали посуду, ткани, веники, корзины, какие-то диковинные сушеные фрукты. Текстильные и кожаные изделия были хорошего качества, хорошего покроя, такой товар не купишь в пограничных городках, где магазины забиты всяким барахлом. Я нашел сандалии, какие давно искал,— я видел их на жителях Сан-Лукаса, но купить там не смог. У них были кожаные стельки, а подошва из старых автопокрышек. Такая обувь очень удобна на мокрой палубе судна. Приобрел несколько самодельных деревянных ложек, щетки и всякие полезные и искусно сработанные мелочи, которые обошлись мне меньше доллара. Кроме того, я купил еще одну пару сандалий за 2 доллара 20 центов. Не так плохо, сказал бы Гастон. Я быстро осмотрел главную часть рынка, где в лавках мясников висели туши, мельком взглянул на горы всяких съестных припасов. В воздухе преобладала странная смесь запахов — специй, корзин, кожи, человеческого тела. Фрукты выглядели соблазнительно. Проходя мимо лотошника, торговавшего ананасами, я встал в очередь. Женщина, стоявшая впереди, посыпала ломтик ананаса чем-то похожим на корицу. Я последовал ее примеру.
— Lo mismo, — обратился я к торговцу в белом фартуке, — Y combien?
— Si, senor, es cuarenta centavos, — ответил тот. — Y es muy bueno! [3]
Я чувствовал себя знатоком местных яств. С наслаждением впился я зубами в толстый ломоть ананаса, обильно посыпанный корицей. Однако оказалось, что это не корица, а перец! Да такой злой, какого я сроду не пробовал. Разве могло быть иначе? Я должен был бы знать: мексиканцы предпочитают сладкому острое.
В тот же день мы с Фредом полетели в Балтимору. Вернуться на судно я собирался через десять дней, когда оно после ремонта придет в Сан-Лукас.
3
— Дайте и мне. Сколько я должен? — Пожалуйста, сеньор. С вас 40 центавос. Пальчики оближете (исп.).
Решено было осуществить намеченные у Коста де Наярит и Сан-Лукаса погружения, передвинув программу работ, зарезервированных другим крупным клиентом — лабораторией гидроакустики ВМФ. В Мексике нам предстояло проработать еще целый месяц. Если ремонт будет закончен, в следующий понедельник судно пойдет к побережью штата Наярит, где Джо Каррей произведет несколько погружений. Когда наш самолет кружил над гаванью, я успел заметить судно, стоящее на якоре. Далеко на запад простирался Тихий океан. Самолет взял курс на юг, на горизонте различались
В Балтиморе выяснилось, что я буду вознагражден за упущенную возможность участвовать в следующем этапе операции с «Блюдцем» поездкой на 4—5 дней в Пуэрто-Рико и Сен-Круа. Высказывалось предположение использовать этот район в качестве испытательного полигона для аппарата «Дипстар DS-4000», поэтому мне поручили обследовать его.
Время, отведенное для осуществления программы «Ныряющее блюдце-65», наполовину было израсходовано. Мы понимали, что, выполнив условия контракта, а также (что было еще более важно) удовлетворив нужды наших индивидуальных клиентов, мы доказали бы, что сдавать в аренду подводный аппарат — дело не только возможное, но и выгодное. Мы и так успели сделать многое: осуществили ряд новых операций, совершили большое количество погружений и исследовали больший район, чем какая-либо другая группа подводных исследователей. Однако довольствоваться достигнутым не стоило. Надо было работать и работать.
СНОВА У САН-ЛУКАСА
Я сидел на ступенях лестницы, которая спускалась от террасы гостиницы к пляжу, и нежился в жарких лучах полуденного солнца. Мы целых полчаса беседовали с доктором Шепардом и его супругой, ожидая «Бэрч-Тайд». Шепарды прилетели накануне и остановились в гостинице, где уже обосновался Боб Дилл и Джон Хаучен. Наконец вдалеке показался какой-то предмет и стал постепенно приближаться. Уже можно было разглядеть оранжевый кран на корме и характерные очертания «Бэрч-Тайда».
Нам хотелось узнать, как прошли погружения у Наярита и все ли готово для погружений в подводный каньон, пересекавший гавань, в которых примут участие Шепард, Дилл и Салас. Они уже пытались связаться по радио с «Бэрч-Тайдом», но безуспешно. Как только судно покинуло Калифорнию, связь стала далеко не идеальной. На диапазоне частот, зарезервированных для связи судна с берегом, судовая рация обычно работала неважно, хотя во время стоянки в Масатлане мы использовали ее довольно удачно. Связаться с дежурным оператором в Сан-Франциско было невозможно, поэтому приходилось прибегать к услугам владельца одной крупной яхты, имевшей более мощную радиоаппаратуру, надежно обеспечивающую связь, когда не было атмосферных помех. Перед самым выходом из Сан-Диего на «Бэрч-Тайде» был установлен приемо-передатчик, работающий на частоте, зарезервированной за институтом Скриппса, но из-за того, что не настроили надлежащим образом антенну, проку от него не было никакого. Кстати, этот диапазон использовался всеми океанографическими судами института Скриппса, плавающими в Тихом океане. Частота, на которой в Штатах обычно поддерживали экстренную связь и мы могли бы вести переговоры с другими судами, была забита рациями мексиканских рыболовецких судов. Единственно надежной оставалась связь на ультракоротких волнах.
«Бэрч-Тайд» входил во внешнюю часть гавани, как рудовоз, плавающий на Великих озерах, подталкивая перед собой водяной вал, который смахивал на огромную кость в зубах у гончей. Судно шло прямо на нас. Когда оно несколько изменило курс, я увидел на корме «Блюдце». «Бэрч-Тайд» сбавил ход, медленно подошел к участку с малыми глубинами и отдал правый якорь. Грохот якорной цепи эхом отозвался в скалах по другую сторону гавани. День стоял чудесный, нигде ни облачка. Уверен, что влажность составляла не больше 30%. Высоко над холмами полуострова реяли бесчисленные фрегаты, иногда в восходящем потоке теплого воздуха парил канюк.
Джон, Боб, доктор Шепард и я отправились на открытом катере, взятом напрокат у экипажа «Триеста». Мы использовали его в том случае, когда с «Шезама» наблюдали за перемещением «Блюдца». Трудное лето, когда «Триест» занимался поисками подводной лодки «Трешер», давало себя знать: катер оказался здорово потрепанным.
На борту «Бэрч-Тайда» нас встретили приветствиями и радостными возгласами.
— Как прошли спуски в Наярите? Все ли пять погружений сделали? — спросил я Ларри.
— Отлично. Лучшего нельзя ожидать. Погода стояла превосходная, море спокойное. «Блюдце» работало прекрасно, были только кое-какие неполадки в приборах. Доктор Каррей остался доволен: уйму времени он наблюдал и фотографировал.