Исторические портреты
Шрифт:
— Человек за бортом!
Услышав его, вахта мгновенно обезветривает паруса, поворачивают корабль против ветра и ложится в дрейф. В считанные минуты спускается на воду шлюпка и отправляется на поиски и спасение попавшего в беду человека. Ещё раньше бросают за борт спасательные средства, которые попадутся под руку: буйки, бочонки, пробковые пояса, деревянные предметы. Тревожный клич «Человек за бортом» репетуется всеми, кто его слышит, и обычно через несколько минут на верхней палубе оказывается добрая половина экипажа, свободная от вахты.
Одним из первых выбежал наверх свободный от вахты Корнилов. Перегнувшись через борт, он успел увидеть, как из оконца
«Бог мой, так ведь это, никак, Александр!» — мелькнула первая мысль у Корнилова. В Портсмуте Лазарев взял его на «Азов» вместо списанного чванливого и жестокого к матросам мичмана Розенберга.
В самом деле, это был Александр Домашенко. В минуту происшествия он сидел у распахнутого оконца и читал книгу в кают-компании. Услышав крик падающего матроса, ни мгновения не раздумывая, отбросил книгу, успел снять сюртук и через оконце сиганул за борт.
На шканцах тем временем уже слышался чётким голос командира. Громадина «Азов», не более пятидесяти метров длиною, нехотя замедляя ход, ещё двигалась по инерции, приводясь обезветренными парусе ми к ветру. С кормы на воду уже спустили шлюпку. В ней вместе с матросами бешено гребли три офицера. С кормы боцман, перегнувшись через перила, показывай флажком направление к упавшему за борт матросу.
Было видно, как Домашенко подплыл к матросу, схватил его за воротник и дал ему кресло.
— Держись, братец, я сейчас!
Мичман увидел в нескольких саженях сброшенный с борта пустой бочонок. Он быстро поплыл к нему, неподалёку уже была видна и взлетающая на волны спасательная шлюпка, но позади раздался истошный крик моряка. Видимо, он уже нахлебался воды и силы его оставляли. Александр забыл о бочонке, вернулся к обессилевшему матросу, который погрузился с голо вой в воду и схватил его за волосы.
Вот и шлюпка, три-четыре взмаха весел — и они спасены, но злой рок в виде огромного водяного вали в один миг подхватил ослабших людей, швырнул в пенящуюся бездну, и мрачная пучина навсегда поглотила русских моряков...
Вечером на «Азове» служили панихиду по погибшим морякам. Лазарев, обычно разделявший трапезу с Гейденом, за ужином появился в кают-компании. Офицеры молча помянули утонувших. Первым тягостную тишину нарушил командир.
— Всякое приходилось повидать, сколько людей у нас каждую кампанию в море гибнет, вам ведомо. От судьбы не уйдёшь, хотя случаются и курьёзы. — Лазарев грустно улыбнулся и продолжал: — У братца моего младшего, Алексея, на бриге «Благонамеренный» в океане выкинуло за борт матросика. Но он сметливый был, бурундук из рук не выпустил, то его и спасло, только что страху натерпелся. К тому я говорю, что всякое бывает. Однако, господа, — лицо Лазарева преобразилось, — не припомню случая ни в нашем флоте, да и у иноземцев в Европе не слыхивал, чтобы офицер жизнью, Богом данной, рисковал ради спасения простого матроса. Чист душою и помыслами был наш покойный сотоварищ. Все вы ведаете, не был избалован излишествами, каждую копейку отсылал матери и сёстрам. Помянем его душу, и царствие ему небесное.
Видимо, слова командира задели чувствительные струны в сердцах офицеров. Они начали вспоминать и добрый нрав Александра, его бескорыстие и дружелюбность, готовность всегда прийти на выручку товарищу. Корнилов подумал, что за минувший месяц он убедился в человечном отношении Александра к матросам. Это было заметно особенно, когда вахту правил мичман Домашенко. С каким особенным усердием и быстротой исполняли матросы его распоряжения.
Прерывая размышления, слово взял Нахимов. Подернутые печалью глаза, глуховатый, прерывистый говор выражали его внутреннее переживание.
— Позвольте, по праву не один год знавшего покойного товарища, сказать кратко, что готовность его жертвовать собой для пользы ближнего и великодушный поступок его не должны быть преданы забвению и остаться примером для потомков. Посему предлагаю нынче же безотлагательно начать подписку на сбор средств для увековечения памяти Александра.
Нахимов ещё не кончил, а все, как один из присутствующих, невольно воспрянули, и грустное настроение в кают-компании переменилось...
Как бы ни относились потомки к Николаю Павловичу Романову, нельзя стереть из памяти былое.
Получив донесение командующего эскадрой о поступке мичмана Домашенко, царь без раздумий ре шил «назначить его матери пенсию по смерти в размере двойного жалованья сына, а сёстрам до замужества — в размере жалованья»...
Минул всего год, и в Кронштадте на деньги, собранные офицерами, был установлен памятник-обелиск из чёрного гранита в форме обводов кормы корабля На нем надпись: «Офицеры корабля «Азов» любезном у сослуживцу, бросившемуся с кормы корабля для спасения погибающего в волнах матроса и заплатившего жизнью за столь человеколюбивый поступок».
Памятник этот и поныне стоит в Летнем саду Кронштадта.
Пожалуй, в истории армии и флота России до сих пор нет примера, подобного поступку офицера. Печально и грустно, что знают о нём лишь моряки и жители Кронштадта.
Вскоре русские корабли встретились с английском и французской эскадрами. Они уже несколько недель крейсировали неподалёку от Наваринской бухты, где был сосредоточен турецко-египетский флот.
Турция к этому времени отвергла предложение о мирном урегулировании конфликта, и кровопролитие в Греции продолжалось. Положение греческих повстанцев ухудшалось с каждым днём. Но английским адмирал Кодрингтон, являясь старшим, дал указание не начинать военных действий против турецко-египетского флота; только в случае, если турки начну! первыми, предписывалось открыть ответный огонь.
В бухте Наварина был сосредоточен турецко-египетский флот, численностью около 70 вымпелов. Объединённая англо-франко-русская эскадра имела всего 27 кораблей. Турки и египтяне имели 2300 орудии, не считая береговой крепостной артиллерии, против 1300 орудий союзников.
В 11 часов утра 8 октября 1827 года соединённым эскадры входят в Наваринскую бухту. Пока в бухту втягивались и занимали позиции английские и французские корабли, турецкий флот молчал и бездействовал. Но стоило показаться у входа в бухту русской эскадре, как береговые и крепостные батареи Наварина открыли по ней перекрёстный огонь. Впереди эскадры шёл линейный корабль «Азов» под командой М.П. Лазарева. Окутанные густым пороховым дымом, осыпанные градом вражеских ядер, русские корабли, открыв ответный сокрушительный огонь, вошли в бухту и с изумительным мастерством заняли своё место. Через некоторое время английские и французские корабли, обстрелянные турками, были невольно втянуты в сражение. В ходе боя англичане и французы проявили растерянность и нерешительность, а их действия носили характер пассивного сопротивления. Корабли русской эскадры с самого начала и до конца боя выдержали на себе основную мощь артиллерийского огня противника...