Истории для кино
Шрифт:
Он спускается к морю, сидит на песке, уныло глядя на белые паруса вдали. Потом вдруг вскакивает и с каким-то отчаянным азартом начинает делать стойки, крутить сальто, ходить колесом на руках, кувыркаться… Из последнего полета он приземляется у ног плотного усатого мужчины. Тот стоит, широко расставив ноги, уперев руки в бока.
– Извините! – вскакивает Лёдя.
– А ну, еще кувырок, – предлагает усатый. – Только группируйся плотнее…
Лёдя растерян. Усатый властно берет Лёдю за бока:
– Давай крутану и подстрахую…
–
Усатый показывает большим пальцем себе за плечо. Там наверху – цирковой шатер.
– Вы из цирка? Здорово! Я тоже хочу в цирке работать!
– Так за чем дело стало? Данные у тебя есть. А нам как раз акробата не хватает.
– Да я не могу… Меня из училища выперли…
– Так если выперли, зачем твоему батьке лишний рот? Короче, мы завтра – на гастроли. Надумаешь, приходи – цирк Бороданова. Спросишь меня.
– А как спросить?
– Так Бороданова же! – удивляется усатый.
В доме Лёди – жуткий скандал.
– Вэйзмир, какой позор! Он таки будет на большой дороге! – стонет папа Иосиф.
– Нет, его даже на большую дорогу не возьмут! – уверяет мама Малка.
– Сколько сил стоит папе платить за училище! – возмущается брат Михаил.
– Теперь не надо платить, – ворчит Лёдя.
– А кормить тебя все равно надо, – замечает сестра Клава.
Мама Малка приказывает:
– Короче, Йося! Иди к господину Файгу, проси, умоляй! Завтра же утром иди…
Но Лёдя перебивает:
– Завтра я уезжаю!
Родственники на миг замирают. А потом кричат наперебой:
– Что? Как уезжаешь? Куда?
На все эти вопросы Лёдя дает один ответ:
– Я уезжаю на гастроли с цирком!
Ошарашенные родственники опять умолкают, беспомощно переглядываются.
– Ты будешь в цирке клоуном? – язвит брат Михаил.
– Нет, акробатом, – серьезно отвечает Лёдя. – Но могу и клоуном.
Мама Малка обхватывает голову руками:
– Люди, мой сын сумасшедший!
А папа Иосиф – с непривычной для него твердостью – молча берет сына за плечо, выводит из комнаты.
Они сидят на вечерней, тускло освещенной террасе, и папа – так же непривычно сдержанно – ведет негромкий, внешне спокойный, но исполненный внутренней боли рассказ:
– Было такое неотложное дело, что я поехал в Петербург. Еще в поезде узнал, где недорого переночевать… Там были другие, как я, которые не имели права ехать за черту оседлости. И только мы сели поговорить за дела, как вбежал хозяин и закричал, что облава. Я испугался: меня могли отправить по этапу, могли вообще в тюрьму посадить за паспортный режим… Не дожидаясь такого счастья, я убежал на улицу…
Он умолкает. Лёдя терпеливо ждет. И папа со вздохом продолжает:
– Ой, Лёдя, что тебе сказать! Всю ночь я боялся присесть хоть на минутку, чтоб не привлечь до себя городовых. Я шел, бежал, опять шел… Мороз такой, что звезды замерзли на небе! А в домах светятся огонечки, видно, что людям там жить тепло, дай им бог… И только я, бедный маленький еврей, бегал по городу, как бездомная собака…
Повисает тяжелая пауза.
– И что? – тихо спрашивает Лёдя.
– Утром я уехал домой.
Они опять молчат. Потом Лёдя говорит твердо:
– Папа, я тебя люблю. Я всех вас очень люблю. Но я хочу быть артистом!
Отец горестно берет руки сына в свои. В его глазах блестят слезы.
– А-а, слова папы тебе дешевле воздуха… Хорошо, поезжай. Но помни, что никогда и никуда ты не уедешь дальше Одессы!
Глава вторая
«Купите бублички!»
МОСКВА, ТЕАТР ЭСТРАДЫ, 23 АПРЕЛЯ 1965 ГОДА
Юбилей новоиспеченного народного артиста СССР Леонида Осиповича Утесова продолжается. Зал уже расслабился – ведь главное событие, которого все так напряженно ждали перед началом торжества, наконец-то произошло. И дальше все покатилось по наезженной юбилейной колее: официальные поздравления и дружеские приветствия, объятия и поцелуи, подарки и цветы.
Юбиляр, сидя в кресле, декорированном под трон, принимает поздравления, выслушивает приветствия, морщится от слишком высокопарных слов и перебивает особо велеречивых поздравлянтов. Вокруг его кресла-трона уже целая полянка цветов. Чуть позади него за столиком, где накапливается гора подарков, сидит Дита.
– А сейчас, – объявляет ведущий Иосиф Туманов, – сюрприз для юбиляра!
На сцене появляются пожилые мужчины с инструментами в руках. Все – в клетчатых джемперах и светлых брюках по моде тридцатых годов.
Утесов взволнованно, еще не веря своим глазам, вглядывается в лица гостей. Ведущий подтверждает, что глаза его не обманывают.
– Да-да, Леонид Осипович, это они – ваши коллеги из Ленинграда, ветераны «Теа-джаза»!
Ну, конечно же это они – совсем седой Трубач, по-прежнему тощий, но чуть сгорбившийся Скрипач, такой же солидный и строгий, практически не изменившийся Пианист, сильно растолстевший, но все равно узнаваемый по улыбке в тридцать два – наверно, уже искусственных – зуба Саксофонист… А чтобы уж совсем не оставалось никаких сомнений, музыканты приветствуют юбиляра своими инструментами: Трубач смеется на трубе, Саксофонист вздыхает саксофоном, Скрипач поет скрипкой…
Утесов и Дита обнимаются, целуются с друзьями. Юбиляр смахивает слезу.
– Хлопчики, какие же вы молодцы! Приехали…
– А ты думал зажать банкет? – усмехается Пианист.
Тромбонист подходит к микрофону:
– Мы долго думали, Лёдя, что тебе подарить. Но у тебя все есть, да уже и мало чего надо в нашем возрасте…
– Шо ты примазываешься к моему возрасту, пацан! – возмущается Утесов.
Все смеются. Тромбонист продолжает:
– В общем, мы решили подарить тебе то, что ты любишь больше всего на свете…