Истории господина Майонезова
Шрифт:
Кро приподнялся и вежливо поблагодарил, с печалью в глазах.
– А мы подготовили для нашего дорогого юбиляра несколько музыкальных номеров, - сообщил бодро конферансье Паралличини в ярком галстуке и в белоснежной рубашке, - итак, дрессированный бормотус! Этот красавчик предложит почтенной публике свои поздравления в адрес виновника торжества! Встречайте!
От наблюдательного Пыша не скрылось то, что Фига, профессор с Тётушкой, Рокки и Кот уселись все рядом с одной стороны стола, а остальные пятеро – на свободные места с другой стороны. И первые, то есть «делатели», взирали несколько свысока и на происходящее, и на вторых, то есть, на «бездельников». Это и ранило, и забавляло поэта.
Адриано, между тем, словно заправский факир, снял с бутылки из-под воды салфетку и щёлкнул пальцами. Бормотус открыл глазки – бусинки, потянулся, зевнул так, что особо наблюдательные зрители увидели его желудок, лениво всплыл на поверхность и запыхтел, глядя на дрессировщика не мигая.
– Нет, брат, не надо изображать галатуса, уже поздравляй! – заявил дрессировщик – конферансье и щёлкнул дважды.
Бормотус задвигал белым мешочком на шее и сказал голосом Берёзы нежно и чувственно: «Не мучай ребёнка, мачо!»
Публика задвигалась, «бездельники» пришли в восторг, а «делатели» улыбнулись умилённо.
Паралличини погрозил забывшему текст бормотусу пальцем, и тот запел знакомым всем голосом весёлого композитора – толстяка:
«Тебя уподоблю я розе,
Внимающей соловью,
Ты милая девушка, Рёзи,
И я тебя нежно люблю!
Не веря шипам, их угрозе,
Ценю неприступность твою,
Ты милая девушка, Рёзи,
И я тебя нежно люблю!
И в каждом движеньи, и позе
Я смысл потаённый ловлю,
Ты милая девушка, Рёзи,
И я тебя нежно люблю!
О, ревность, подобно занозе
Изранила душу мою,
Ты милая девушка, Рёзи,
И я тебя нежно люблю!
Тебя уподоблю я розе,
Внимающей соловью,
Ты милая девушка, Рёзи,
И я тебя нежно люблю!»
И «делатели», и «бездельники» единодушно аплодировали, а некоторые из них даже подпевали бормотусу. Довольный дрессировщик, красный, как его галстук, сделал вид, что удивлён и заявил бормотусу: «Ну ты подводишь меня, брат!» Тот, словно осознав вину, заголосил на всю столовую: «С днём рождения Кро! С днём рождения тебя! Пфу – пфу – пфу!»
Зрители аплодировали, юбиляр раскланивался, конферансье, счастливо потирая толстенькие ручки, обратился к супруге виновника торжества: «Возможно, известная примадонна исполнит романс для своего мужа и порадует нас своим чудесным пением?!»
Ро попыталась взять ноту и заявила тут же: «Я не в голосе!»
– Тогда переходим к следующему номеру, средневековую сценку подготовили для вас известные вам актёры: за Пейроля – Мушка, за Беатрису – Пыш! Встречайте!
Зрители дружно захлопали в ладоши, приветствуя высокую Мушку в наброшенном на плечи плаще из серого шерстяного одеяла с нашитым поверх белым крестом, вышедшую походкой бравого крестоносца. Навстречу этому симпатичному рыцарю семенил Пыш, придерживая изящно невидимые длинные юбки и галантно кланяясь публике. На его голове торчал бумажный конусовидный колпак, с которого свисал на плечи газовый с весёлыми обезьянками шарфик Берёзы. Концом этой прозрачной накидки Пыш стыдливо прикрыл личико и запел визгливо дребезжащим старческим голосом, перемежая пение судорожным всхлипыванием:
«Позабыла я забавы,
Что мне шумные турниры?
Разъезжают в блеске славы
Там других сердец кумиры;
Мне же боли не унять,
И в кудрях – седая прядь;
Сердца бедного король,
Где любимый мой Пейроль?
«Бездельники» прыснули от смеха, «делатели» благосклонно улыбнулись. Мушка, поправив невидимую перевязь для меча, запела нарочито грубо угрожающим басом:
«Не желал любви доступной, -
Синим стал мой гордый нос,
Приобрёл оттенок трупный,
Щёки выбелил мороз!
Словно я к земле примёрз,
И в ногах такая боль!
Замерзает твой Пейроль,
Донна, вспомни обо мне,
Иль забудусь в вечном сне!»
Только Мушка закончила басить последнюю фразу, как округлила по блюдцу глаза и с ужасом прошептала: «Из четвёртой комнаты отдыха выглянула белая фигура в саване!» Пыш сказал: «Да, я тоже его заметил, жуткий некто!»
Все уставились на указанную дверь.
– Нет, дети, - решительно заявила Варвара Никифоровна, - это наше с Рокки рабочее место, и там не может быть никого, кроме нас! Чужаков мы не потерпим!
При слове «чужаков» все переглянулись.
– Есть ли у вас ещё номера? – спросила она и объяснила своё нетерпение, - нам пора зарабатывать деньги, хватит прохлаждаться!
– От однообразной пищи случаются подобные явления, - сообщил профессор, - нарушение восприятия.
– Кро, прими от нас с Рёзи наше скромное музыкальное восприятие, то есть, пардон, поздравление, - поспешно выпалил Паралличини, боясь, что публика намеренна разбежаться.
Нарядная неразлучная пара встала напротив юбиляра и запела весело с юмором:
«Наш храбрый охотник Кро
Галатуса взял за ребро
И сунул его в ведро!
А сам, как влюблённый Пьеро,
Пред очи явился к Ро!
Сказал он: «О, дайте, перо,
Я стансы сложу Вам про,
Про то, как однажды в метро
Роккульку увидел Кро!
Как будто из пушки ядро
Бабахнуло прямо в нутро!
Как будто свалился в ситро
Всемирноизвестный Дидро!
И в свадебное бюро
Помчались Ро и Кро,
Помчались Ро и Кро
Под музыку из болеро!»
Зрители: и те, и другие, довольно аплодировали с приятными улыбками. Рёзи резко прижалась к Адриано со словами; «Он опять открыл дверь и неприятно так поманил Рокки! Мне страшно!»
– Это нам сигнал, - сказала энергично Варвара Никифоровна, - мы, явно, засиделись, спасибо, всё было вкусно и мило!
И она увлекла за собой напуганную Ро в дверь четвёртой комнаты. Профессор уставился на эту дверь, за ней было тихо.
– По-моему, - начал нерешительно Кро, - вы стали жертвами виртуальных игр!