Истории господина Майонезова
Шрифт:
– Ты впал в заблуждение, друг! – заявил Коту решительно Кро.
– Кро, если ты мне ещё скажешь, что я не адекватный, я изрежу твои костюмы! Оба! – закричал Кот.
Он резко вскочил, свалил со стула вязанный чехол и, громко топая по гремящему полу, убежал в свою комнату отдыха.
Профессор отложил на тарелку Рыжика лепёшек и заговорил спокойно и рассудительно, словно он читал лекцию перед студентами: «Мы обязательно поймём, зачем мы оказались здесь. Но уже сегодня я могу сказать, что вижу без очков, Варюша и Кро носят свои по привычке, у Ро перестало болеть сердечко, Пыша не беспокоит печень. Нас исцелила местная пища, мы словно прошли курс лечения на дорогом курорте. Почему это произошло? Потому что Бог милосерден во всём, в том числе и в наказании. Он никогда не оставляет мир без свидетельства. Он не оставил и нас, людей со слабой верой, дав нам осязаемые изменения самочувствия.
В тёплой Машиной гостиной я не хотел печалить вас своими неприятными воспоминаниями. И, когда господин Фигурка рассказывал о любви, я решил заменить свой рассказ о страсти фольклором. Сегодня я, в общих чертах, расскажу то, что утаил от вас в тот вечер, ибо это имеет прямое отношение к нашей нынешней ситуации…
Я познакомился с Лёлей будучи уже студентом университета. Стройная, красивая, рассудительная, мне приходилось прилагать усилия, чтобы расположить её к себе и завоевать её внимание, которое пытались завоевать многие. Сегодняшний опыт подсказал бы мне, что передо мной бездушная красавица, не способная никого любить, кроме себя, и так организующая свою жизнь, чтобы каждый день получать новые впечатления и развлечения. Но тогда я не верил в это и был полностью поглощён идеей получить Лёлину любовь. Для этого я использовал разные способы и методы, работая на свою идею и днём и ночью. Я похудел, плохо спал, прогуливал занятия в университете, вступил в натянутые отношения с близкими. Моя идея была той страстью, которая, как заноза, сидела в моей голове и разрушала моё сознание. Инстинкт самосохранения подсказывал мне отойти от Лёли. Но, как только я волевым усилием отходил от неё, красавица тут же оглядывалась по сторонам, ища меня, и возвращала себе любимую игрушку ласковым взглядом, нежной улыбкой или, даже, интригующей запиской. И снова я таял, как горящая свеча, возле снежной королевы. Безумные идеи охватывали меня, мне хотелось вернуться в те времена и в те места, где не ступала нога человека. В одну из бессонных ночей я, глядя воспалёнными глазами в пространство, написал «Архейский реквием», в который выплеснул всю мою боль:
«В цикадовых рощах сойдутся печали
И эхом коснуться лагун,
Им блики ответят из огненной дали, -
В рядах позолоченных лун,
И скорбью наполнят застывшие скалы,
Разбившись на тысячи слёз,
И будет рыданьям безудержным мало
Пространства меж крохотных звёзд.
И небо прольётся потоками света,
Качнувшись от этих скорбей,
И будет безумно стонать до рассвета
Орган первозданных морей.»
Мои друзья, слушая эти декадентские стишки, видя, как я угасаю, советовали мне срочно познакомиться с другой барышней. А дед рекомендовал незамедлительно ехать в Троице – Сергиеву Лавру к одному старому монаху, что я и сделал, весьма, надо сказать, не охотно. Вернулся я другим человеком.
Как сейчас помню, стояла ранняя весна, и воробьи не уступали в пении соловьям! Я шёл в длинном пальто нараспашку, блаженно улыбаясь на лужи, на сосульки, на извозчиков, на витрины! Вбежав в ароматную кондитерскую Абрикосова, кстати, того самого, кто впервые стал торговать шоколадными зайцами, я купил большой пакет сахарного печенья в форме единорогов и шишек. С этим счастливым пакетом я и отправился мириться со своими домашними, которых, конечно же, любил всем сердцем.
Было время дневного чая, дед мой восседал, выставив бородку, во главе стола, он радостно принял пакет, добавил сливок в мою чашку и изрёк: «Нус, нус, молодой человек, с возвращением на землю! Прочти-ка, нам что-нибудь из «последнего», только без этого: «Полюбил Лёлю – угодил в неволю!» И я с удовольствием прочёл им стихотворение, написанное мною под впечатлением от позднего возвращения из Лавры, свидетельствующее о том, что идея – страсть изъята из моей головы:
«Полуночный свет небес,
Снежная гряда,
Вдалеке темнеет лес,
Воздух, как слюда.
И свобода, и покой
Средь пустых равнин,
Где сияние рекой
Льётся до низин.
И живые небеса
Радостью полны,
Там ночных огней краса,
Ясный свет луны.
Тишина среди низин,
Словно нет дорог,
Словно я совсем один,
Только я и Бог.»
Лёля начала писать мне слёзные письма, я читал их, как страницы водевиля. Я был здоров и весел. Она вскоре вышла замуж за начинающего банкира, который часто лечился у психиатра, к слову сказать у моего дяди по матери.
Вот и мы здесь заразились идеей – страстью, забыв о Боге и близких, поставив во главу угла свои человеческие идеи, пусть и благородные.
Что делать с Котом? Здесь нужен, по-моему, жёсткий педагогический приём, плюс милосердие, разумеется».
– Я знаю такой приём, - сообщил ответственно Пыш.
Он вошёл в туалет, и через пару минут выскочил разгневанный Кот с воплем: «Куда всё делось?»
– Я отключил оборудование в твоей комнате; когда выключают компьютер, игра исчезает, у тебя была тоже игра, но очень сложная, - ответил строго Пышка, - держи себя в руках, нам не нужны штрафы!
– Не нужны! – ответили дружно за столом.
– Да вы все с ума спятили! Массовый психоз из-за суровых условий пребывания! – завопил Кот и со странным хохотом исчез в своём купе.
– «Били рыжего кота поперёк живота!» – радостно изрёк Адриано, - Но откуда ключ?
– Из желудка галатуса, - ответил напряжённый Пышка, прислушивающийся к звукам в спальне Кота.
– Ты, наверное, думаешь об опасной стези полковника Котса? – спросил Кро.
– Да, - сказал поэт, - об очень опасной.
Пышка занялся демонтажем комнат отдыха. Кот не показывался. На камбузе кипела работа: Адриано заменил шеф – повара, Мушка, Берёза и Рокки лепили вареники с ягодой и пекли большой расстегай с галатусом, Варвара Никифоровна с профессором перемывали всю посуду с прибывшими моющими средствами, Фигурка, опустившись на четвереньки, оттирал пол от жирных пятен. Адриано, в фартуке на круглом животе, с куском шипастой шкуры в одной руке и с огромным ножом в другой, решил воспользоваться столь многочисленной площадкой и бодро заявил:
«Друзья, вы даже не представляете, как мне не хватает луны для моего творчества! Если бы не светящаяся духовка и мытьё туалета, я бы совсем деградировал! Но наш поэт призвал радовать друг друга своими творческими работами, и мы с Рёзи начали готовить новую шоу – программу «Жара Калимантана», которую представим на ваш суд на следующей неделе! Я же сегодня хочу чуть – чуть приподнять занавес и спеть из неё только одну весёлую песенку!»
И он чудесно запел, смешно двигая животом и бёдрами, словно танцовщица – таитянка: