Истории мертвой земли
Шрифт:
Правда таилась по другую сторону ее карих глаз.
– Не думай, пожалуйста, будто я не ценю твой труд, – между тем продолжала она. – В конечном счете именно он принес нам все это, – она красноречиво обвела взглядом комнату. – Но ты ведь не должен работать каждый день с утра до вечера. Мурат, я переживаю за тебя!
– Но мне надо закончить.
– Потом закончишь. Издатели тебя не съедят. Господи, да они на тебя готовы молиться! Ты ж их волшебная курица, несущая золотые яйца! В крайнем случае отправь им что-нибудь из твоих романов на черный день. Возьми
– Ты не понимаешь… – Я замолчал, не зная, как объяснить ей эти сонмы идей, осаждавших крепость моего разума, как передать их ужасающие вопли и их настойчивые требования. Все что я мог делать, так это писать, потому что только работа над текстом заставляла их хоть на время умолкнуть.
– Что не понимаю? – настойчиво спросила она. – Скажи, что?
Растерянный, я скользнул взглядом по ее лицу, опустился чуть ниже и замер, обнаружив желтовато-лиловое пятно, которое уже видел накануне. Вздрогнул, почувствовав, как учащается пульс.
Сомнений быть не могло: на шее у моей жены красовался засос.
– Не важно, – с трудом выдавил я, ощутив, как в груди разрастается невыносимая пустота. – Люблю тебя…
– И я тебя, – услышал в ответ, – но мне очень скучно.
Эта ее фраза наравне с засосом сделали свое дело: я больше не мог сосредоточиться на тексте. Просидев какое-то время, словно в прострации, я выключил компьютер и поднялся из-за стола.
– Ты права, Вишенка, – с фальшивой бодростью сказал я. – Так куда мы пойдем?
Но в квартире кроме меня уже никого не было.
***
2000 год:
Старательно выводя в тетрадке слова, я создавал первый в своей жизни рассказ с незамысловатым названием «Зеркало». Всевозможные кошмары мелькали у меня перед глазами, а в ушах звучали душераздирающие вопли. Я едва успевал выливать на бумагу все то, что плодило мое буйное воображение, и откровенно поражался, как много было уже написано и вместе с тем сколько всего еще предстояло написать.
– Тебя к телефону, – позвала мать.
Ей пришлось дважды это повторить, ведь я совершенно абстрагировался от внешнего мира.
– Да-да, сейчас. – Раздраженный, нехотя потащился к телефону. – Алле?
– Салют, дружище! – проорал в трубку пьяный Леха. – Ты это, в клубешник с нами пойдешь? Мы не одни, если че. Тут Даша и Лариса. А еще Настя, которая очень хочет с тобой познакомиться.
Предложение оказалось заманчивым, и я уже собрался было согласиться, когда вдруг увидел, как сквозь переливающуюся зеркальную поверхность в наш мир проникает отвратительное злобное нечто. Эта картина настолько потрясла, испугала, а равно и восхитила меня, что я загорелся желанием тут же ее описать. Раскрытая тетрадь в соседней комнате манила, пальцы зудели в предчувствии работы, а перед глазами проносились все новые и новые подробности моего незавершенного рассказа.
– Ну че притих-то? – вернул меня в реальность Леха.
Я колебался лишь мгновение.
– Слушай, извини, но сегодня вообще никак.
– А-а… – потускневшим голосом протянул он. – Че-нибудь стряслось?
– Тут свои проблемы, – уклончиво ответил я. – Позже объясню.
– Ясно, ясно… Что ж, тогда как-нибудь в другой раз, да?
– Заметано.
– Ну бывай, дружище.
– Ага, оторвитесь там по полной.
И уже через пару секунд я вновь склонился над тетрадкой, полностью забыв о звонке друга.
***
Сейчас:
Для всякого пишущего человека не секрет, что создание литературного текста процесс кропотливый и крайне изнурительный. И дело здесь отнюдь не в сочинении некой увлекательной истории или монотонном наборе ее на компьютере, нет. Перво-наперво автор должен хорошенько все продумать, свести, так сказать, концы с концами. А для этого необходимо разбираться в том, о чем пишешь. Это касается не только основной сюжетной линии, но и второстепенных событий, прочих мелочей, а в особенности психологии персонажей. Без такого рода знаний и, желательно, еще опыта, максимум чего автор сумеет достичь, так это состряпает нелепый бульварный романчик, жалкую однодневку, пестрящую карикатурами, шаблонами и роялями в кустах и годную для чтения только если в метро или на курортах.
И вот в случае с используемыми мной жанрами несложно догадаться, что у большинства авторов попросту нет возможности обзавестись нужным опытом, и это как бы загоняет их в своеобразный творческий тупик. Приходится всеми мыслимыми и немыслимыми способами выкручиваться, чтобы получить хотя бы примерное представление о том, о чем собираешься написать. Вообще, считаю, что писать по наитию дело абсолютно бессмысленное: в лучшем случае можно пересказать то, что вычитал в других книгах или увидел в кино, а в худшем – выдать такую белиберду, которой прямая дорога в печь.
Именно эта неразрешимая проблема в свое время вынудила меня скитаться по всевозможным притонам и общаться с личностями, которых обычные люди всеми способами пытаются избегать. Я же, напротив, с жадностью постигал культуру и саму бытность этих маргиналов от нравственности, этих подгнивающих аутсайдеров. Я впитывал их тошнотворные, а вместе с тем поразительные рассказы, как впитывал их самих – начиная с внешности и характера и заканчивая бесценным жизненным опытом. И все ради того, чтобы как можно правдоподобней отобразить их на бумаге, целиком или частично скопировать их реальность, переместив ее в мои истории.
По той же причине я иногда пугал случайных знакомых так называемой игрой в маньяка. Мне была интересна природа страха, как и безумия, отчаяния или всепоглощающей ярости. Нет, я знал, что испытываю, когда чего-то пугаюсь или на кого-то злюсь, но это было совсем не то. Мне хотелось увидеть, как оно выглядит со стороны – спущенное с цепей разума, готовое преступить границы морали и даже человеческой жизни.
Устав от бутафорских смертей, больше всего я мечтал лицезреть настоящее убийство.