Истории мертвой земли
Шрифт:
Идеи кричали и рвались наружу, а мне требовались новые впечатления.
***
2007 год:
– Мурат, братишка, найди себе уже нормальную бабу, – как-то раз заявил Леха. – Хватит по кабакам шляться да всяких шкур цеплять.
– Уж кто бы говорил, – усмехнулся я.
– А че не так? – возмутился он. – Между прочим, я уже два года как семейный человек. Жену свою очень люблю, а через месяц у меня родится лапочка-дочка. И буду я самым счастливым мужчиной на этой планете!
Я задумался: ведь действительно – минуло два года с тех пор, как мой друг остепенился. А я даже не счел нужным
Размышления об этом привели меня к более поразительной мысли. Перебрав в памяти все мною написанное, я вдруг понял – ошибки быть не могло! – что ни в одном из моих текстов ни слова не говорится о семье с ее положительными и отрицательными сторонами. И единственной причиной этого являлось мое банальное незнание семьи как таковой. Столько раз я в мельчайших деталях описывал человеческое падение, одиночество или боль, сутками напролет раздумывал над тем, как изобразить подлинное безумие, но при этом ни разу и словом не обмолвился о семейной жизни. Мои рассказы брали первые места в ежегодных литературных конкурсах и печатались в видных журналах, в то время как сам я с нетерпением дожидался ответа из нескольких авторитетных издательств, ничуть не сомневаясь в успехе. Окрыленный, я мнил себя состоявшимся писателем и лишь теперь вдруг осознал, что не способен рассказать о самом главном в жизни человеческого общества – о взаимоотношениях внутри семьи.
А ведь семья давала невероятный простор для действий – от глубинных исследований древнейшего и зачастую кровопролитного чувства, до сакрального «муж и жена – одна сатана». И это не говоря о правдоподобности возможной истории, значительном расширении ее целевой аудитории, более прочной корреляции читателя и персонажа.
– Пойми, – меж тем распинался Леха, – когда ты найдешь себе девушку, у тебя все в жизни наладится. И дело тут не в том, что она станет готовить пожрать или стирать твои вонючие носки, – не-е, это все херня! Главное, что у тебя появится спутник, родная душа, которая не позволит тебе окончательно закрыться в скорлупе твоего «я». Просекаешь, дружище?
– Если честно, не особо.
– Да я к тому… Короче, то, что некогда казалось мне забавой, теперь приносит свои плоды. – Он хлопнул меня по плечу. – Мурат, ты очень талантливый человек, и я говорю это без всяких там… ну-у, ты понял.
– Думаю, да.
– Но ты затрагиваешь в своих рассказах очень мрачные темы, и – так или иначе – эти темы затрагивают тебя. Ты меняешься.
– В смысле?
– Да ты погляди на себя! Ты уже превратился в бог весть что! Натуральный затворник! Практически никуда не ходишь, ни с кем не общаешься, только сидишь и читаешь эти твои странные книги, смотришь не менее странные фильмы и пишешь, пишешь, пишешь. Это же ненормально! Мне вот кажется, что если б я тебя не навещал, ты бы и вовсе здесь паутиной зарос. Именно поэтому тебе нужна подруга. Она будет как бы компенсировать негативные последствия твоего творчества, врубаешься? Посмотри на всех этих чудаковатых классиков – что с ними стало? Одни стрелялись у себя в сараях. Другие оканчивали дни в психушках. Третьи спивались и превращались в бомжей. Ты ж сам мне это рассказывал! А теперь что – рвешься повторить их жизненный путь? Думаешь, они не мечтали избавиться от своего таланта и жить как все нормальные люди? Мне вот кажется, что мечтали. Даже твой любимый Стивен Кинг где-то там признался, мол, если бы мог не писать, то с радостью бы забросил это гиблое дело.
– Кинг не мой любимый, – проворчал я.
– Не суть, – отмахнулся Леха, – когда-то ты запоем читал его книги.
– Я был маленький и глупый. Теперь все изменилось.
Леха вздохнул.
– Как знаешь, Мурат. Я просто советую тебе выйти из дома и познакомиться уже с нормальной девушкой. И постарайся сделать так, чтоб она задержалась у тебя больше чем на одну ночь. А дальше, поверь, сам все поймешь и скажешь, что я был прав.
***
Сейчас:
Он был не прав. По крайней мере, в моем понимании. Живя счастливой и не обремененной творческими изысканиями семейной жизнью, мой друг не задумывался о том, что порой сила твоего воздействия на супругу может многократно превосходить силу ее воздействия на тебя. И если такое случится, то это не она вытащит тебя из той черной ямы, в которую ты угодил, но ты утянешь ее на самое дно.
***
Четыре дня назад:
– Милый, мне скучно.
Этот ее голос…
Он никогда не срывался на крик, как и не опускался до жалкого стона или изматывающего нытья. Напротив, он всегда оставался размеренным и спокойным, как шепот осеннего ветра в кронах деревьев или как дыхание северного моря; в самом его звучании чувствовалась определенная стать и твердость, но не вызов. Именно таким я представлял себе голос совершенства – идеальной женщины из моих грез.
Так почему же в последнее время ее голос стал настолько меня раздражать?
Хотя, быть может, истинная причина моего раздражения крылась в чем-то другом? Скажем, подсознательно мне было стыдно за то, что я не в состоянии оторваться от компьютера и уделить жене толику внимания? Она же, не требуя от меня многого – пожалуй, только моего общества, – лишь усугубляла ситуацию.
Мог ли я измениться?
Стоило мне хоть на день отвлечься от работы, как идеи принимались выматывать меня своими душераздирающими воплями. Они мешали спать, концентрироваться, думать. И вновь дееспособным я становился лишь тогда, когда усаживался за компьютер и начинал стучать по клавишам. В остальное время я бесцельно, подобно сомнамбуле, бродил взад-вперед по квартире – ничего перед собой не разбирая, не понимая того, что мне говорят, как и не имея возможности или желания что-либо предпринять. Я находился во власти идей, образов, видений. Я выстраивал запутанные сюжеты у себя в голове и шлифовал характеры персонажей. Даже ничего не делая, я упрямо продолжал сочинять.
И кому, скажите на милость, такое понравится?
– Солнце, дай мне минутку, – бросил я, не оборачиваясь.
Я знал, что жена стоит у меня за спиной и испытующе смотрит на мой затылок. Я буквально чувствовал на себе ее холодный цепкий взгляд, в котором не было ни капли любви, только если усталость и разочарование.
– В общем, поступай, как знаешь, – грустно вздохнула она. – Я поехала в город.
– Конечно. Я с тобой, хорошо?
– Ага…
Горько усмехнувшись, она неторопливо оделась, покрутилась перед зеркалом, скользнула по мне еще одним испытующим взглядом, после чего щелкнула дверным замком и ушла.
А я так и продолжал стучать по клавишам, отчаянно сражаясь со своей творческой одержимостью и даже не осознавая, что тем самым лишь умножаю ее.
***
Сейчас:
Опять кто-то из этих людей входит в комнату – приветливо улыбается, добродушно кивает, хотя водянистые глаза за толстыми линзами очков выражают нечто совершенно иное. Осторожность? Страх? А может, профессиональный интерес патологоанатома к извлеченному из канализации вздувшемуся трупу?