История частной жизни. Том 5. От I Мировой войны до конца XX века

Арьес Филипп

Стоит ли полагать, что закат брака в такой стране, как наша,—это лишь мода и за эфемерными увлечениями люди скрывают свой консерватизм? Мы так не думаем, потому что это результат структурных изменений в производстве. В прежнем обществе—и это верно как для принца, так и для крестьянина, ремесленника или мелкого коммерсанта, — брак держался на эксплуатации семейного достояния, большого или маленького, потому что именно оно предоставляло занятость. Все меняется в связи с приходом наемного труда мужчин и в особенности женщин; с развитием социальной защиты, которая страхует от рисков непреодолимой силы, что раньше в той или иной мере покрывалось семьей; с «распространением современных методов контрацепции, которые дают женщинам возможность держать под контролем рождаемость, тогда как великая мальтузианская революция, произошедшая во Франции в XIX веке, базировалась на инициативе мужчин»¹⁷. Несмотря на то что свободный союз приобретает небывалый размах, который кажется нам необратимым, он постепенно сближается с браком. Государство и церковь больше не вмешиваются в наши сердечные дела, но сожители, мотивируемые приватистскими импульсами, не хотят лишаться социальной защиты, поэтому они взывают к государству. Эта тендеция к приватизации жизни приводит не к революции нравов, но к редактированию законодательства, которое в очередной раз призвано ратифицировать уже произошедшие изменения в ментальности. В области права статусы сожителей и супругов, внебрачных детей и рожденных в браке сближаются. Отметим сходства и различия. Сожители имеют право на социальную защиту; их дети имеют те же права, что и рожденные в браке (закон от г января 1972 года); они не несут ответственности за долги друг друга; мать-одиночка имеет родительскую власть, даже если отец признал ребенка; в некоторых яслях внебрачный ребенок имеет приоритет. Однако если союз прекращает существование (в связи со смертью одного из партнеров или разделением пары) нет ни компенсаций, ни пособий; не предполагается раздел имущества, нажитого при совместной жизни; в случае смерти одного из партнеров

второй не имеет права на пенсию вдове или вдовцу; также он не имеет права на наследование имущества покойного. Чрезмерные с точки зрения одних, недостаточные по мнению других—угрожают ли права сожителей институту брака?

СПОРЫ ВОКРУГ БРАКА И ДИФИРАМБЫ СОЖИТЕЛЬСТВУ

В докладе, претендующем на сенсационность, Социальный и экономический совет разоблачает противоречивое законодательство, призванное заботиться о супругах, но поддерживающее живущих вне брака¹⁸. Констатируя спад числа браков, рост разводов, снижение количества повторных браков, повышение доли внебрачных детей, авторы доклада утверждают, что «комплекс текстов и мер, принятых в ходе последних лет, привел к тому, что институт брака не очень-то защищен. Такое положение связано с тем, что отдельные лица одновременно могут пользоваться налоговыми льготами, установленными для холостяков и разведенных, а сожительствующие вне брака — социальными льготами, предусмотренными для женатых людей». С точки зрения докладчика, Эвелин Сюльро, парадокс заключается в том, что законодатели устанавливают правила для людей, которые своим отказом от брака намерены уклониться от выполнения этих правил. Она напоминает слова Бонапарта: «Раз сожители обходятся без закона, закон теряет интерес к ним». Если в 1950-е годы «матери-одиночки» работали прислугой, подсобными рабочими или трудились в сельском хозяйстве, то сегодняшние «матери-холостячки» имеют уровень образования выше среднего, живут в больших городах и принадлежат к «авангарду», «модель образа жизни» которого распространяется сверху вниз. Докладчицу возмущает, что новые законы, появившиеся в период с 1965 по 1982 год, «забыли о святости брака, уважении к патриархальной иерархии, к институту семьи, о силе закона в сфере преемственности и наследования имущества, а также о священной личной ответственности». Действительно, теперь человек после смерти сожителя может продолжать жить в съемном жилье, если он проживал там не менее шести месяцев; купля-продажа между сожителями является законной, в то время как между супругами — нет; сожитель может получать страховку по болезни, семейные и материнские пособия, пособия, выплачиваемые семье погибшего военнослужащего,—для этого достаточно лишь оформить сертификат о совместном проживании. Известен даже такой случай: в Рьоме в 1978 году суд делил страховку после смерти одного мужчины от несчастного случая между его законной женой и сожительницей. В докладе обличается парадоксальность законности развода по взаимному согласию (закон 1975 года) и закрепления права опеки и законного представительства ребенка лишь за одним из супругов, в 90% за женой. По закону 1970 года родительские права на ребенка, рожденного вне брака, принадлежали тому из родителей, кто его признал, а в случае двойного признания—тому, кто это сделал первым; по новому закону, вне зависимости от порядка признания ребенка родителями, приоритет принадлежит матери—таким образом, ребенок перестает быть «собственностью отца» и становится «собственностью матери»; это происходит на фоне разговоров о равенстве полов и побуждении отца, который может воспользоваться правом на декретный отпуск, заняться воспитанием ребенка и домашним хозяйством. Считая скандальным тот факт, что два малообеспеченных супруга платят подоходный налог, а два столь же малообеспеченных сожителя не платят, докладчица задается вопросом: о какой семье можно говорить, если мы имеем дело то с парой сожителей, имеющих нотариально заверенный документ о совместном проживании, то с разведенными супругами с детьми или без, то с разведенными сожителями, то с разными вариантами молодежных пар: теми, кто делит жилье и живет вместе лишь пару дней в неделю, или теми, кто прекрасно чувствует себя в доме у родителей одного или другого партнера? Помимо всего прочего, было бы заблуждением полагать, что сожителям расстаться проще, чем супругам, — алчные хищники вездесущи. Это прекрасно известно нотариусам, которых осаждают те, кто требует свою долю квартиры, мебели, автомобиля. Все, что нотариус может предложить, это составить контракт с перечислением имущества, приобретенного каждым на собственные средства. Во имя справедливости и добродетели докладчица с волнением и тревогой задается вопросом, не перенимает ли Франция «шведскую модель», где 40% браков заканчиваются разводами и где 40% детей рождаются вне брака.

В то же время есть и слабое утешение. По мнению Луи Русселя, развод может повлечь за собой увеличение рождаемости: заведя двоих детей в своей законной семье, человек может захотеть завести третьего с новым партнером. Имущество женатых пар, даже если их союз непрочен, как никогда общее: 70% супругов имеют общий банковский счет, и 8о% французов намереваются написать завещание в пользу супруга.

ВЫБОР ПАРТНЕРА

Мы не будем повторять здесь тезисы Алена Жирара и Луи Русселя, которые справедливо доказывают, что выбор супруга эндогамен: люди женятся на представителях своего круга. Это же относится и к внебрачному сожительству, как молодежному, так и нет. Почитаем брачные объявления в ежемесячном журнале Le Chasseur francais, созданном в 1885 году. В1939 году его тираж составлял 400 ооо экземпляров, в 1970-м — 850 ооо, после чего начался спад. Его аудитория первоначально состояла из крестьян и мелкой провинциальной буржуазии, но начиная с 1950-х годов его стали читать и средние слои населения крупных городов. В 1903 году в этом журнале, предназначенном для семейного чтения, в разделе частных объявлений появилась рубрика «Брачные объявления». В среднем в 1903 году ежемесячно подавалось ю таких объявлений, в 1922-м — 67, в 1930-м —444, в 1977 году—юоо. Брачные объявления быстро опередили по популярности все остальные. М. Мартен сравнил объявления 1930 и 1977 годов, обращая внимание только на то, «как автор представлялся и описывал себя». В 1930 году мужчины, подававшие объявления, были в основном колониальными чиновниками и военными, женщины — почтовыми служащими и учительницами. Речь шла об экономическом союзе, потому что и мужчины, и женщины уточняли, какую сумму денег они могли бы или желали бы вложить в будущую семью. Они говорят о том, что имеют сами и на что «рассчитывают». «Пятнадцать лет инфляции и кризиса франка,—пишет М. Мартен,—не поколебали склонности мелкого или среднего буржуа к сбережениям. Девальвация еще не вошла людям в головы». В 1977 году имущество почти не упоминается: об экономическом положении говорит теперь профессия. Женщины часто являются представительницами свободных профессий, секретарями, медсестрами; мужчины—руководящими работниками, инженерами, техниками. В 1930 году развод вызывал сильнейшее недоверие, поэтому разведенные женщины указывали, что развод был «в их пользу», то есть состоялся по вине бывшего супруга, и они, таким образом, «ни в чем не виноваты». В 1977 году женщины просто указывают, что они разведены, «не вдаваясь в подробности и не стесняясь». О «традициях», «почтенности», принадлежности к католической церкви больше не говорится. Упоминаются детали внешности: теперь не только женщины, но и мужчины указывают цвет глаз, вес, особенности телосложения; и те и другие заявляют о любви к спорту. Женщина, подававшая объявление в 1930 году, была «сердечной, сентиментальной, серьезной домоседкой». В 1977 году она «нежна, мила, умеет принимать гостей»; она больше не поет, но «музицирует», интересуется «литературой и искусством». «За пятьдесят лет примером женственности перестала быть Золушка (вероятно, из-за распространения бытовой техники), женщина становится музой или топ-моделью» (М. Мартен). Неизменным остается следующее: принадлежность к другой национальности и тем более расе является негативной информацией, вплоть до того, что некоторые объявления заканчиваются так: «желательно не иностранец (иностранка)».

Использование брачных объявлений способствует географической мобильности, слабой во Франции, что отдаляет индивида от «привычной среды», где он мог бы найти себе спутника жизни. В 1980-х годах благодаря автомобилизации населения снова появились браки с дальними родственниками. В поисках своих корней человек завязывает отношения с боковыми ветвями генеалогического древа, представителей которых предыдущие поколения потеряли из виду. Практикуются, как говорили в прежние времена, «перекрестные браки». Они могут стать реальностью нашего времени. Горожанин, попавший в крестьянскую семью в результате женитьбы, может с удивлением обнаружить, что обряд «шаривари» в некоторых местностях продолжает существовать: когда праздник заканчивается, гости преследуют молодых, вплоть до того, что могут ворваться к ним в спальню на заре и испортить таким образом таинство первой (?) брачной ночи.

ЛЮБОВЬ В БРАКЕ

Любовь в браке — новый концепт

В мае 1985 года в Раджастхане, одном из индийских штатов, широко отпраздновали сорок тысяч браков, заключенных между детьми. Там полагают, что любовь — явление слишком ненадежное, чтобы быть основой брака. Развод в сельских регионах не поощряют, так что предполагается, что эти браки просуществуют всю жизнь супругов. Сегодня во Франции браки — это союзы, основанные на любви. Лишь в западном обществе идут на такой риск. Брак на основе любви, таким образом, оказывается ограниченным географически. В историческом плане это новая идея. Филипп Арьес продемонстрировал, что брак, в котором мужчина может развестись с женой и жениться повторно,—это самая распространенная модель в пространстве и во времени. Моногамный нерасторжимый брак, в его глазах, — «важнейший факт истории сексуальности на Западе». До X века у знати брак, договор между двумя семьями, был частным светским актом, в который церковь не вмешивалась. Если женщина не беременела, ее объявляли бесплодной и отправляли к родне или в монастырь, «пристройку к замку, в которой глава семьи держал девушек и вдов». Церковь относилась к браку двояко: с одной стороны, апеллировала к святому Иерониму и рассматривала брак как нечто вульгарное, почти животное, чем ей не следует заниматься, с другой стороны, по заветам апостола Павла, склонялась к мысли, что «лучше жениться, чем гореть»¹⁹. Лишь в XIII веке посредством закона о запрете инцеста церковь начинает контролировать брак и навязывает идею стабильности (лат. stabilitas), которую

знать не одобряла. Сельские же общины, согласно Полю Вейну, с конца галлороманской эпохи приняли ее. После Тридентского собора брак, ставший таинством, празднуется у дверей церкви, позже, в XVII веке, — перед алтарем. Переход полномочий в этом вопросе от церкви к светскому государству во времена Французской революции поддерживает принцип нерасторжимости брака, несмотря на то что на короткий срок впервые стал разрешен развод. Безусловно, в контракте, согласно которому соединяются два больших состояния или, наоборот, две нищеты, речь о любви не идет. Если же любовь вдруг возникает, это счастливое совпадение, но эротические фантазии пары не должны приводить к практике прерванного полового акта, который осуждается религиозной этикой и приравнивается к детоубийству. Герцог Сен-Симон, например, женившийся по расчету, «без колебаний говорит о своей любви к жене и даже просит в завещании сковать железной цепью их гробы, чтобы супруги были едины и в смерти» (Ф. Арьес). В ту эпоху супружескую любовь следовало хранить в тайне, до такой степени она противоречила правилам приличия. Супружеская любовь была одной из секретных сфер старого общества. И так продолжалось до начала XX века. Подписав брачный контракт в присутствии нотариуса, который часто выступал инициатором брака, считалось непристойным и даже смешным выказывать друг к другу слишком пылкие чувства. В работе «О браке», написанной в 1907 году, Леон Блюм шокирует читателей, побуждая будущих супругов набираться любовного опыта с представителями своего круга. Лирически настроенный автор пишет: «На скрипке не играют, не научившись как следует <...>. Нельзя получить удовольствия от женщины, не научившись этого делать!» И добавляет: «Когда обеим сторонам будет разрешено приобретать соответствующий опыт, когда оба будущих супруга поймут причины своего выбора, лишь тогда они в полной мере осознают прелесть совместной жизни». Леон Блюм за три четверти века до появления сожительства молодежи высказался в его пользу. Аббат Гримо в своей книге «Будущие супруги», написанной в 1920 году и получившей премию Французской академии, более соответствует духу своего времени и советует мужчинам избегать как интеллектуалок и работающих женщин, так и проституток.

Супружеские секреты

Если раньше держали в тайне возможную супружескую страсть, то не скрывают ли сегодня супруги, прожившие вместе много лет в связи с увеличением продолжительности жизни, ее угасания и даже охлаждения друг к другу? Если существуют тайны, которые супруги-заговорщики бережно хранят сообща, что же известно о том, что они скрывают друг от друга? Конечно, речь не идет ни о чем таком, что бы противоречило современной тен-деции к полнейшей прозрачности межличностных отношений. В прежние времена умели приспосабливаться к сущностной за гадке другого, при условии что он выполняет свои социальносемейные функции. Вот невыдуманная история: один пожилой господин накануне золотой свадьбы спрашивает у невестки («дополнительного члена семьи»): «Что бы мне подарить вашей свекрови? Я совершенно не знаю ее вкусов». Что объединяет супругов, один из которых живет прошлым, а другой смотрит в будущее? Что происходит в супружеской постели, когда детей уже больше не рожают? Приходит ли на смену страсти и фантазиям привычка, дружба, тишина? Когда люди начинают спать в разных кроватях, в отдельных комнатах? Как с возрастом функционирует механизм памяти о жизни вместе? То, что у одного из супругов осталось в памяти как важнейший момент жизни, другой совершенно забыл. Даже письма, фотографии, фильмы, являющиеся, как считается, «объективными свидетельствами», вызывают разные воспоминания. Супруги, прожившие вместе не одно десятилетие, не делают каких-то замечаний и не задают определенных вопросов, осторожно откладывая их «на потом». Причем речь здесь идет не о таких вещах, как признание в измене (физической или эмоциональной), но о гораздо более приземленных—например, раздражении, вызываемом храпом партнера, его жестикуляцией или одной и той же без конца рассказываемой — и, следовательно, не раз выслушанной—историей. Прошлое—но прошлое забытое—присутствует в любой момент жизни, однако каждый из старых супругов описал бы их совместную жизнь по-своему, и это были бы разные описания. Поэтому механизм возникновения или исчезновения желания остается скрытым завесой тайны.

Примат «я» над «мы»

Приспосабливаются ли пары к этой приблизительной «прозрачности»? Проведенные опросы дают нам об этом некоторую информацию, к которой следует относиться с осторожностью, потому что, когда начинают копаться в семейных тайнах, ответы не всегда соответствуют правде. Из результатов опроса, проведенного в 1969 году (следовательно, после «событий*»), * Имеются в виду события 1968 года во Франции.

мы узнаем, что 41% женщин желают иметь «хорошего мужа», 20% хотят «гармонии в семье» и лишь 22% говорят, что жду_т супружеской любви, хотя за «большую любовь» высказываются 44%. Где они найдут эту большую любовь? Выводы А. Жирара и Ж. Штетцеля²⁰ более жизнеутверждающи. Поддерживая контрацепцию, французы тем не менее полагают, что, чтобы женщина расцвела, ей нужны дети. Успех брака, по мнению опрошенных, заключается в сексуальной гармонии (70% ответов), взаимной верности (73%), уважении друг к другу (86%), взаимопонимании (73%). «Подводя итоги,—заключают эти авторы, — скажем, что семья—это место расслабления, досуга и счастья. Здесь люди испытывают чувство безопасности (66%), расслабления (61%), счастья (57%). Степень удовлетворенности от жизни у себя дома составляет 7,66 по ю-балльной шкале. Семья представляется убежищем от агрессивности современного внешнего мира».

Позволим себе не быть столь оптимистичными. «Машина желания» не отвечает анкетерам. Во «вчерашнем» браке для удовлетворения жажды перемен мужчина шел к проституткам. Сегодня же, хотя проституция процветает—очень даже процветает, — «приключения» в своем собственном кругу могут преобразоваться в «связи», причем эти «связи» могут завязывать как мужчины, так и женщины. Как только брак перестал основываться на общности двух капиталов и на общей профессиональной деятельности (булочник у печи, булочница за кассой), в его основе оказались чувства. Можно в течение всей своей жизни заниматься коммерцией, но нельзя гарантировать постоянство желания. Страх одиночества, убежденность в том, что после периода влюбленности наступят те же монотонные будни, цементируют супружескую неудовлетворенность, которая, как кажется, совершенно не интересует исследователей. В действительности правила, на которых люди строят свою супружескую жизнь, чрезвычайно разнообразны. Ф. де Сенгли очень точно отмечает, что к семье можно применить следующее определение социализации: «Форма, реализующаяся в самых разных видах, в которой индивиды составляют единство на основе общих интересов или идеалов, постоянно существующих или преходящих, осознанных или неосознанных, в лоне которой эти интересы реализуются» (Г. Зиммель). Современные исследования (1985), безусловно проводившиеся в социально благополучной среде, показывают, что индивид все больше и больше заботится о собственном расцвете и свободе в ущерб «принуждениям, ограничениям, проблемам и жертвам, которые являются условием долгосрочных многофункциональных отношений» (Ф. де Сенгли). Этот примат «я» над «мы», обесценивающий супружескую верность и продолжительность отношений и возвеличивающий реализацию собственного потенциала, по-новому позиционирует супружество. Речь теперь идет не о том, чтобы «устроить» свою жизнь, но о том, чтобы прожить ее, зная, что супруг—свободный человек, который в любой момент может потребовать уважения к своей инако-вости. Супружество, таким образом, становится зоной неуверенности, нестабильности, как война в представлении Клаузевица. Может быть, начинается новая, «многоуровневая» эра брака? Первая фаза—физическая любовь, верность, продолжение рода; за ней следует фаза обоюдной свободы с периодическим возвратом к сексу, переходящая в дружбу и взаимопонимание с полуслова—в это время супруги стареют вместе и делятся друг с другом воспоминаниями. Если только вездесущее иудео-христианское коллективное бессознательное не будет способствовать поддержанию старого порядка.

РАЗВОД —ДЕЛО ВЕСЕЛОЕ?

При Старом режиме разводов не было, каноническое право допускало лишь аннулирование брака, что, впрочем, случалось довольно часто. Закон от 20 сентября 1792 года щедро даровал право на развод: разрешалось разводиться не только по взаимному согласию, но и по заявлению одного из супругов о несовместимости характеров. Гражданский кодекс отменяет эти две причины развода, а закон от 8 мая 1816 года вновь запрещает развод. Слово «революция», таким образом, следует понимать и в его астрономическом значении! Закон от 27 июля 1884 года (так называемый закон Наке) вновь разрешил развод, но с большими ограничениями, потому что в основе его лежал принцип «развода-санкции», согласно которому он допускается только в случае доказанной вины одного из супругов. Доказанная измена или осуждение одного из супругов по тяжелой или бесчестящей статье—это поводы для безоговорочного развода. Невоздержанность, грубое обращение, оскорбления оставляются на усмотрение судьи. Закон от и июня 1975 года подтверждает развод в случае вины одного из супругов и разрешает развод по взаимному согласию (либо по взаимному заявлению супругов, либо по заявлению одного из них с согласия другого) и развод для прекращения совместной жизни (при фактическом раздельном проживании в течение минимум шести лет или помутнении рассудка одного из супругов в течение того же срока). Учреждается должность судьи по разводам, который получает эксклюзивное право «объявлять развод по взаимному согласию» (статья 247 Гражданского кодекса) и назначать сумму компенсации (она заменяет собой алименты) в целях установления финансового равновесия в зависимости от предполагаемых изменений имущественного положения каждого из супругов. Нелегкая задача для судьи!

Развод становится повседневным явлением...

В i960 году было 30 ооо разводов, в 1984-м—более юо ооо. Менее чем за двадцать пять лет их количество утроилось, брак становится все короче. Развод стал обычным делом и является теперь нормой супружеской жизни. Уровень разводов для тех, кто родился в 1975 году, оценивают в 21%. В сегодняшней Швеции 40% браков оканчиваются разводами, и нередко можно услышать такую фразу: «Мой последний брак был удачный, он продлился семь лет». Можно сказать, что закон от 1975 года не играет никакой роли в росте числа разводов. В очередной раз законодатель просто констатирует изменения в обществе: закон ратифицировал эволюцию, а не предупредил ее. Когда пропадает желание и любовь затухает, развод разоблачает тайну этой двойной утраты иллюзий. Еще вчера супруги оставались вместе «для вида», «ради детей». Сегодня, когда в супружеской постели разворачиваются события третьего акта, бой, последовавший за счастливыми временами проказ и споров, они выбирают развод. Две трети бракоразводных процессов инициируются женщинами, как правило, моложе тридцати лет. В равной мере они представляют такие группы населения, как обслуживающий персонал, служащие и работающие женщины из благополучной социальной среды.