История Христианской Церкви. Том III. Никейское и посленикейское христианство От Константина Великого до Григория Великого 311 — 590 г. по Р. Х.
Шрифт:
После Константина первым шагом по направлению к использованию изображений в ортодоксальной церкви было изменение представления о внешнем облике Христа. Гонимая церковь представляла себе Иисуса как смиренного и страдающего Раба, и в этом находила утешение и силы в своих страданиях. Одержавшая же победу церковь воспринимала Господа уже в небесной славе, сидящего по правую руку Отца и правящего Своими врагами. Униженный (но не возвышенный) Христос считался непривлекательным — по меньшей мере, не имеющим «ни вида, ни величия» — вследствие слишком буквального понимания текста о страдающем Божьем Рабе из Ис. 52:14; 53:2,3 [1201] . Но потом Он превратился в идеал человеческой красоты: «прекраснее сынов человеческих», «благодать излилась из уст Твоих», — согласно мессианскому истолкованию Пс. 44:3 [1202] .
1201
Иустин Мученик, Dial. с. Tryph.;Климент Александрийский, в нескольких местах в Paedagogusи Stromata;Тертуллиан, De carne Christi,с. 9, и Adv. Jud.,с. 14; Ориген, Contra Cels.,vi, с. 75. Цельс, в частности,
1202
3латоуст, Homil.27 (al. 28) in Matth,(tom. vii, p. 371, в новом парижском издании): , / (Ps. xiv) . Отрывок из Исайи (Ис. 53:2) он относит к непривлекательному виду Христа, страдающего на кресте. Так же считает Иероним, тоже относящий Пс. 44 к внешнему облику Иисуса, и говорит о Нем: «Absque passionibus crucis universis [hominibus] pulchrior est… Nisi enim habuisset et in vultu quiddam oculisque sidereum, numquam cum statim secuti fuissent apostoli, пес qui ad comprehendendum cum venerant, corruissent (Jno. xviii)».Иероним, Ep.65, c. 8.
Но этого еще было недостаточно, чтобы приступить к изготовлению изображений Христа. Во–первых, не было свидетельств очевидцев о внешности Иисуса; кроме того, представлялось, что человеческое искусство неспособно должным образом представить Того, в Ком объединились полнота Божества и совершенная безгрешная человеческая природа.
Здесь возникли две противоположные тенденции, которые со временем привели к ожесточенным и длительным спорам об образах, пока на Седьмом вселенском соборе в Никее в 787 г. не было санкционировано использование образов и поклонение им, до сих распространенное в церкви.
1. С одной стороны, продолжало существовать предубеждение доникейского периода против живописных или скульптурных изображений из страха впасть в идолопоклонство или низвести христианское восприятие до области сладострастия. Однако обычно это неприятие распространялось лишь на изображения Христа;как справедливо замечает Неандер [1203] , мы не можем сделать отсюда вывод о неприятии всехкартин на религиозные темы, ибо с образами Христа были связаны специфические проблемы.
1203
Kirchengesch.,vol. iii, p. 550 (Germ. ed.).
Церковный историк Евсевий решительно высказывался против изображений Христа в письме к императрице Констанции (вдове Лициния, сестре Константина), которая просила у него такой образ. Христос, говорит он, оставил Свой земной облик раба, и Павел призывает нас не цепляться за плотское восприятие [1204] ; вечная же слава Его небесного тела не может быть воспринята или изображена человеком; кроме того, вторая заповедь запрещает делать для себя подобие чего-либо сущего на небесах или на земле. Евсевий забрал у одной женщины изображения Христа и Павла, чтобы никто не думал, будто христиане, подобно идолопоклонникам, считают, что их Бог заключен в образах. Верующие должны сосредоточить очи своего ума на Божественности Христа и очистить для этого свои сердца, ибо только чистые сердцем увидят Бога [1205] . Но тот же самый Евсевий рассказывает без какого бы то ни было проявления неодобрения, как Константин в своем христианском рвении велел украсить общественные монументы на форуме новой императорской столицы символическимиизображениями Христа, то есть фигурами Доброго Пастыря и Даниила в львином рву [1206] . Он также рассказывает нам, что женщина, страдавшая от кровотечения (Мф. 9:20), после своего чудесного исцеления и из благодарности за него воздвигла перед своим домом в Кесарии Филипповой (Панее) две медные статуи — фигуру коленопреклоненной женщины и уважаемого человека (Христа), который протягивает к ней руку, чтобы помочь ей. И Евсевий видел эти статуи своими глазами, когда был в Панее [1207] . Там же он говорит, что видел картины (вероятно, карпократианские), на которых представлены Христос и апостолы Петр и Павел, и замечает, что не стоит удивляться подобному среди бывших язычников,которые привыкли подобным образом выражать свою благодарность благодетелям.
1204
2 Кор. 5:16.
1205
См. Harduin, Collect, concil.,tom. iv, p. 406. Фрагмент из этого послания Евсевия сохранился среди актов Константинопольского собора иконоборцев 754 г. и в шестом акте Второго Никейского собора 787 г.
1206
Vita Const.,iii, с. 49.
1207
Hist. Eccl.,lib. vii, cap. 18. Филосторгий (vii, 3) говорит, что в течение долгого времени было неизвестно, кого именно изображают статуи из Панеи, но потом у их основания было обнаружено некое лекарственное растение, и они были перенесены в сосудохранительницу. Император Юлиан уничтожил их и заменил собственной статуей, которую разбила молния (Созомен, , 21). Вероятно, «статуя Христа» была памятником Адриану или какому-нибудь другому императору, а коленопреклоненная женщина символизировала почтение финикийцев к нему. Похожие изображения найдены на монетах, особенно времен Адриана.
Фанатически настроенный Епифаний Кипрский (ум. в 403), похоже, также был противником изображений. Увидев образ Христа или святого [1208] на алтарной завесе в Анаблафе, палестинском селении, он сорвал завесу, поскольку Писания не позволяют вешать в церкви изображение человека, и посоветовал служителям использовать эту ткань как саван для погребения какого-нибудь нищего [1209] . Такой произвол вызвал большое негодование, и Епифанию пришлось возместить селению убыток, купив церкви новую завесу.
1208
«Imaginem quasi Christi vel sancti cujusdam».
1209
Epiph. Ep. ad Joann Hierosolym.,которое Иероним сохранил в латинском переводе. Иконоборческий собор в Константинополе в 754 г. цитирует несколько трудов Епифания против образов, но подлинность этих трудов, однако, сомнительна.
2. Преобладавший дух эпохи уже выступал за материальные изображения как мощное подспорье для благочестия и поклонения, особенно среди необразованных слоев общества; из этого соображения в основном и проистекало использование образов.
Скульптурные изображения никогда не пользовались на Востоке особой популярностью. Греческая церковь запрещает статуи и даже распятия. На Западе в этот период скульптура почти исключительно встречается в виде барельефов и горельефов, особенно на саркофагах, а также как позолоченная резьба из слоновой кости в убранстве церквей. Скульптура, по причине ее тесной связи с физическим материалом, действительно, дальше от христианства, чем другие искусства.
Живопись, напротив, почти повсеместно привлекалась на служение религии — в первую очередь не из художественного побуждения, которое развилось позже, но из практической необходимости иметь конкретное выражение объектов поклонения перед глазами, заменяющее священные книги, которые были доступны только образованным. Эффект живописи был в чем-то родствен тому удовольствию, которое дети получают от рассматривания картинок.
Учителя церкви одобряли и отстаивали необходимость живописных изображений, хотя сами и не нуждались в подобных пособиях. Фактически, более позднее предание прослеживает историю церковной живописи до апостольских времен и называет первым священным иконописцем евангелиста Луку, однако это предание справедливо лишь отчасти: в своем евангелии и Книге Деяний Лука так ярко и точно изобразил Господа, Его мать и Его учеников, что эти евангельские образы несравненно более ценны, чем все другие картины маслом или статуи из мрамора [1210] .
1210
Иероним, в биографическом очерке о Луке, De viris illustr.,с. 7, не упоминает об этом предании (которое возникло не ранее VII века), и называет Луку просто medicus,врачом, согласно Кол. 4:4.
Василий Великий (ум. в 379) пишет: «Я исповедаю явление Сына Божьего во плоти, и святую Марию, Мать Божью, которая выносила Его во плоти. Я признаю также святых апостолов, и пророков, и мучеников. Их подобия я почитаю и целую с почтением, ибо они переданы от святых апостолов, и не запрещены, но, напротив, изображаются во всех церквях» [1211] . Его брат, Григорий Нисский, также в своей речи в память о мученике Феодоре восхваляет священную живопись, которая «молчаливо говорит со стен, тем самым делая великое благо». Епископ Павлин из Нолы, повелевший ежегодно выставлять библейские картины по праздникам в церкви Святого Феликса, считал, что благодаря им истории из Библии становятся понятнее для необразованных селян, которые в противном случае ничего не поняли бы, — они запечатляются в их памяти, пробуждают в них святые мысли и чувства, помогают им воздерживаться от всяческих пороков [1212] . Епископ Леонтий из Неаполя Кипрского, в конце VI века написавший апологию христианства против иудеев, говорит в ней по поводу обвинения в идолопоклонстве, что закон Моисея запрещает не использование религиозных образов вообще, но только поклонение им как идолам; в скинии и храме тоже были изображения херувимов и другие фигуры; он выступает сторонником образов прежде всего в силу их благотворного влияния. «Почти по всему миру, — пишет он, — блудники, убийцы, разбойники, пьяницы, идолопоклонники ежедневно приходят в смятение, посмотрев на крест Христов, и это побуждает их отказаться от мира и стараться жить в добродетели» [1213] . Леонтий уже упоминает о чудесном явлении — кровоточащих образах [1214] .
1211
Epist.205. См. также его Oratio in Barlaam, Opp.i, 515, и похожие высказывания Григория Назианзина, Orat.19 (al. 18).
1212
Павлин, Carmen,ix et x, de S. Felicis natali.
1213
См. фрагменты этой апологии в 4–м акте Второго Никейского собора и в Neander, iii, 560 (2 dGerm, ed.), где но данному поводу делается такое непредвзятое замечание: «Мы не сомневаемся, что эти слова Леонтия — просто риторическое преувеличение, однако оно основано на жизненном опыте и на впечатлениях, которые созерцание образов действительно производило на людей».
1214
' , .
Так как достойно изобразить Самого Христа было трудно, и мы уже об этом говорили, первыми сюжетами религиозных картин были сцены Ветхого Завета как прообразные пророчества истории Искупителя. Итак, первый шаг из области природы, откуда были почерпнуты древнейшие символы Христа: агнец, рыба, пастух, — был сделан в сторону дохристианского откровения, а после него был сделан и следующий шаг — в область собственно евангельской истории. Любимыми ветхозаветными сюжетами были: принесение в жертву Исаака — прообраз великой жертвы на кресте; чудо извлечения воды из скалы Моисеем — которое, ср. 1 Кор. 10:4, истолковывалось как относящееся к Самому Христу или, чаще, к рождению Христа из чрева Девы; страдающий Иов — символ Христа в Его величайшем уничижении; Даниил в львином рву — символ Искупителя, Который в подземном мире подчинил Себе сатану и смерть; чудесное избавление пророка Ионы из чрева рыбы — предсказание воскресения [1215] ; восхищение Илии — предсказание вознесения Христа.
1215
См. Мф. 12:39,40.
Около середины V века, когда учение о личности Христа окончательно сформировалось, появились первые изображения Самого Христа, которые предание даже объявляло точными портретами с оригинала [1216] . С этого момента трудности, связанные с изображением Богочеловека, были преодолены и признание образов Христа, особенно Мадонны с Младенцем, стало даже проверкой на ортодоксию, направленной против несторианской ереси абстрактного разделения двух природ во Христе. В VI веке, по свидетельству Григория Турского, образы Христа висели не только в церквях, но и почти во всех частных домах [1217] .
1216
Несториане, ненавидевшие образы, приписывали происхождение икон своему ненавистному оппоненту, Кириллу Александрийскому, и связывали его с монофизитской ересью (Assem., Bibl. orient.,iii, 2, p. 401).
1217
De gloria martyrum,lib. i, c. 22.