История Христианской Церкви. Том III. Никейское и посленикейское христианство От Константина Великого до Григория Великого 311 — 590 г. по Р. Х.

Шафф Филип

Самый знаменитый гимн, которого одного было бы достаточно, чтобы обессмертить имя миланского епископа, — это славословие Амвросия Те Deum laudamus.Он, вместе с Gloria in Excelsis,как мы уже отмечали, является наиболее ценным наследием древнекатолической церковной поэзии. Во всех частях христианского мира его будут читать и петь с верой до конца времен. Древнее предание гласит, что Амвросий сочинил его в честь крещения святого Августина, в соавторстве с ним; якобы они оба, без предварительной договоренности, по очереди пели его слова перед собранием, словно под действием Божьего вдохновения. Но биограф Амвросия Павлин ничего о подобном не сообщает, а более поздние исследования показывают, что этот возвышенный христианский псалом, как и Gloria in Excelsis,является свободным переложением и развитием более древнего греческого гимна в прозе, отдельные фрагменты которого присутствуют в Апостольских постановлениях и других местах [1265] .

1265

Например, начало одного утреннего гимна, из Александрийского кодекса Библии, вошло в Те Deumдословно:

См. подробные критические исследования об этом гимне в Daniel, lс, vol. ii, p. 289

Амвросий ввел также в Милане новый способ пения, с сообразным использованием греческих симфоний и антифоний и народных мелодий. Cantus Ambrosianus(амвросианский распев) вскоре вытеснил предыдущую манеру монотонной декламации псалмов и молитв без музыкальных акцентов и изменения тона голоса. Он распространился по большей части западных церквей как способ песнопения на собраниях. Потом он пришел в упадок, был улучшен и упрощен папой Григорием Великим (григорианский хорал) и уступил место так называемому Cantus Romanus,или choralis.

Говорят, что Августин, величайший богослов среди отцов церкви (ум. в 430), обладавший душой поэта, сочинил гимн в честь воскресения, Cum rex gloriae Christus,гимн во славу рая, Ad perennis vitae fontem mens sitivit arida,и другие. Но возможно, он просто снабдил возвышенными поэтическими образами и мыслями, рассеянными по его прозаическим трудам, особенно в «Исповеди», как materia carminis,поэтов более позднего периода, таких как Петр Дамиани, епископ Остии (XI век), который поэтически пересказал рассуждения Августина о небесном блаженстве [1266] .

1266

Этот прекрасный гимн, De gloria et gaudiis Paradisi,присутствует в приложении к шестому тому бенедиктинского издания Opera Augustini,в Daniel, Thesaurus,tom, i, p. 116, в Trench, Collection,p. 315 sqq., и других местах. Как и все гимны о Новом Иерусалиме, он основан на описании святого Иоанна из заключительных глав Апокалипсиса. Существует прекрасный перевод этого гимна на немецкий язык (автор K"onigsfeld) и на английский (автор Wackerbarth), часть его приводится в Neale, Mediaeval Hymns and Sequences,p. 59. В целом гимн очень хорош, но не вполне может сравниться с длинной поэмой Бернара из Клюни (XII века) о презрении к миру, которая проникнута той же ностальгией по небесам и которую Нил (р. 58) справедливо называет самым прекрасным из средневековых гимнов — как Dies iraeон называет самым возвышенным, a Stabat Mater— самым патетическим. В оригинале не более 5000 строк. Нил дает замечательный перевод заключительной части начиная с «Hic breve vivitur»,и фрагмент этого перевода, «То thee, О dear, dear Country»(p. 55), вполне достоин занять место в наших молитвенниках. Из этого и подобных средневековых источников («Urbs beata Jerusalem»и другие) родился знаменитый английский гимн «О mother dear, Jerusalem!»(31 строфа), который часто приписывают шотландскому священнику XVII века Дэвиду Дикинсону и который воистину стал матерью многих английских гимнов о Новом Иерусалиме. (См. о нем монографии: H. Bonar, Edinb., 1852, и W. С. Prime: «О Mother dear, Jerusalem»,New York, 1865.) Августину также приписывают гимн О gens beata coelitum,описывающий блаженство обитателей небес, и Quid, tyranne! quid miraris?— о борьбе против тирании греха.

Дамас, епископ Римский (ум. в 384), друг Иеронима, также сочинил несколько священных песен и считается изобретателем рифмованных гимнов [1267] .

Келий Седулий, родом из Шотландии или Ирландии, пресвитер, живший в первой половине V века, сочинил гимны Herodes, hostes impieи A solis ortus cardine,а также большие поэмы.

Марк Аврелий Климент Пруденций(ум. в 405), адвокат и императорский губернатор в Испании при Феодосии, последние годы жизни посвятил религиозному созерцанию и созданию священной поэзии. Он является родоначальником более пылкой и страстной испанской школы. Бентли называет его Горацием и Вергилием христиан, Нил — «князем раннехристианских поэтов». Пруденций, без сомнения, — самый одаренный и плодовитый из древнекатолических поэтов. Он владел классическим стихосложением, но прекрасно умел облечь новые идеи и чувства христианства в новое одеяние. Его поэмы неоднократно издавались [1268] . Иногда это длинные дидактические или эпические произведения, написанные гекзаметром и обладающие большой исторической ценностью [1269] ; есть также сборники эпических поэм, такие как Cathemerinon [1270] и Penstephanon [1271] .Отрывки из последнего использовались в церковном богослужении. Самые известные гимны Пруденция — Salvete, flores martyrum,в память об избиении младенцев в Вифлееме [1272] , и великая погребальная песнь, Jam moesta quiesce querela,описывающая древнее поклонение в пустынях и катакомбах, о которой Хердер говорит, что никто не может читать ее без сердечного волнения [1273] .

1267

Иероним (De viris ill.,с. 103) говорит о нем: «Elegans in versibus componendis Ingenium habet, multaque et brevia metro edidit».Нил вообще не упоминает о Дамасе. Дэниэл (Daniel, Thes. _y i, pp. 8 and 9) приводит только два его гимна, Hymnus de S. Andreaи Hymnus de S. Agatha,последний — с регулярной рифмой, начинается так:

M arty ris ессе dies Agathae Virginis emicat eximiae, Christus eam sibi qua sociat Et diadema duplex decorat.

1268

Например, Th. Obbarius, Tub., 1845; Alb. Dressel, Lips., 1860.

1269

Apotheosis,прославление Божественности Христа против ее оппонентов (1063 строки); Harmatigenia,о происхождении греха (966 строк); Psychomachia,о борьбе добра и зла в душе (915 строк); Contra Symmachum,об идолопоклонстве, и другие.

1270

= Diurnorum(мы назвали бы это «Христианским днем», по аналогии с «Христианским годом» Кебла), гимны к отдельным часам дня.

1271

, «О венцах», четырнадцать гимнов о многих мучениках, которые унаследовали венец вечной жизни. Многие из них невыносимо скучны и отличаются дурным вкусом.

1272

De SS. Innocentibus,из двенадцатой книги Cathemerinon,в Prudentii Carmina,ed. Obbarius, T"ub., 1845, p. 48, в Daniel, tom, i, p. 124, и в Trench, p. 121.

1273

Завершение десятого Cathemerinon,использовался древней церковью как погребальный гимн. Его переводили на немецкий язык Weiss, Knapp, Puchta, K"onigsfeld, B"assler, Schaff (в Deutsches Gesangbuch,no. 468) и другие. Тренч (Trench, p. 281) называет его «венцом славы поэзии Пруденция». Такого величия он нигде больше не достигал. Нил в трактате о латинской церковной поэзии, /. с,р. 22, приводит перевод нескольких его частей, сохраняя размер оригинала, но без рифмы: «Each sorrowful mourner be silent! / Fond mothers, give over your weeping! / None grieve for those pledges as perished: / This dying is life's r'eparation»{Замолчите, плачущие и скорбящие! / Любящие матери, перестаньте рыдать! / Никто да не печалится о них, как о погибших: / Эта смерть — возвращение к жизни}. Есть и другой перевод, Е. Caswall: «Cease, ye tearful mourners».

Мы должны упомянуть еще двух поэтов, творчество которых образует переход от древнекатолической к средневековой церковной поэзии.

Венантий Фортунат, итальянец по рождению, друг королевы Радегунды (которая жила отдельно от мужа и руководила монастырем), популярный во Франции поэт и, ко времени своей смерти (около 600), епископ Пуатье, написал одиннадцать книг поэм на разные темы, эпос о жизни святого Мартина Турского и богословский труд в оправдание августиновского учения о Божьей благодати. Он первым стал использовать рифму с некоторой степенью мастерства и регулярности, хотя еще достаточно вольно, так что многие его рифмы — просто аллитерации согласных или повторения гласных [1274] . Он первым освоил четырехстопный хорей — размер, который, с различными модификациями, позже стал славой средневековой гимнологии. Пруденций уже использовал его раз или два, но Фортунат первым сгруппировал его в строфы. Его самые известные композиции — гимны о страстях: Vexilla regis prodeuntи Fange, lingua, gloriosi proelium (lauream) certaminis,которые, с некоторыми изменениями, вошли в римский бревиарий [1275] . Vexilla regisисполняется в страстную пятницу перед шествием, когда на алтарь несут освященную гостию. Оба гимна поются на праздниках обретения креста и крестовоздвижения [1276] . Любимый католический гимн, посвященный Марии, Ave maris Stella [1277] ,иногда приписывается ему, но появился гораздо позже.

1274

Такие, как prodeunt — mysterium, viscera — vestigia, fulgida — purpura,и т. д.

1275

В Daniel, Thes.,i, p. 160 sqq., приводятся обе формы, оригинальная и из римского бревиария.

1276

Тренч не приводит их в своем сборнике, а вместо них включает в него несколько менее ценных поэм Фортуната, De cruce Christiи De passione Domini,написанные гекзаметром.

1277

Daniel, i, p. 204.

Мы приведем в качестве примера знаменитый гимн Фортуната о страстях, сочиненный около 580 г.

Vexilla Regis Prodeunt [1278]

Vexilla regis prodeunt.	Царские знамена устремляются вперед,
Fulget crucis mysterium,	Крест сияет мистическим светом,
Quo carne carnis conditor	Где Он, сотворивший нашу плоть, во плоти
Suspensus est patibulo [1279] .	Принял наш приговор, уплатил за нас выкуп.
Quo vulneratus insuper	Где за нас окрасилось кровью копье.
Mucrone diro lanceae,	И жизнь потоком излилась из Его бока,
Ut nos lavaret crimine	Чтобы омыть нас драгоценной кровью,
Manauit unda et sanguine.	Откуда потекла вода, смешанная с кровью.
Impleta sunt quae concinit	Исполнилось все, о чем говорил Давид
David fideli carmine	В древней истинно пророческой песне.
Dicens: in nationibus	Он говорил: среди народов
Regnauit a ligno Deus.	Бог воцарился и одержал победу на древе.
Arbor decora et fulgida	0 древо красоты! Древо света!
Ornat a regis purpura.	0 древо, окрашенное в царский пурпур!
Electa dig no stipite	Избери среди верующих
Tam sancta membra tangere.	Тех, чьи святые члены найдут покой.
Beata cuius brachiis	На чьих дорогих руках, широко раскинутых,
Pretium pependit saeculi,	Покоилась вся тяжесть выкупа за мир,
Statera facta saeculi	Чтобы искупить человечество
Praedamque tulit tartans [1280] .	И лишить грабителя награбленной добычи!

1278

Текст оригинала приводится в Daniel, i, p. 160. Перевод Нила, из Hymnal of the English Ecclesiological Societyи Mediaeval Hymns,p. 6. В нем опущена вторая строфа, как в римском бревиарий.

1279

В римском бревиарии две последние строки звучат так: «Qua vita mortem pertulit / Et morte vitam protulit».

1280

Brev. Rom.: «Tulitque praedam tartari».

Гораздо менее значимо поэтическое творчество Григория I (590 — 604), последнего из отцов церкви и первого из средневековых пап. Ему приписывалось много гимнов, происхождение которых точно не выяснено и которые включены в бревиарий. Лучший из них — воскресный гимн Primo dierum omnium [1281] .

Гимны — самые прекрасные цветы поэзии древней церкви. Но, помимо них, возникало много эпических и дидактических поэм, особенно в Галлии и Испании, где шла борьба с вторжениями варваров и население пыталось сохранить связь с древней культурой. Ювенк, испанский пресвитер времен Константина, сочинил первый христианский эпос, евангельскую историю в четырех книгах (3226 строк), подражая Вергилию, но поэтические достоинства этого труда в лучшем случае средние. Намного превосходит его по таланту Пруденций(ум. в 405); помимо уже упомянутых гимнов, он написал несколько дидактических, эпических и полемических поэм. Святой Понтий Павлин,епископ Нолы (ум. в 431), посвященный в тайны муз поэтом Авзонием [1282] , друг Августина и Иеронима, написал около тридцати поэм, проникнутых духом благочестия; лучшая из них посвящена празднику святого Феликса, его покровителя. Проспер Аквитанский(ум. в 460), мирянин и друг Августина, создал дидактическую поэту против пелагиан и несколько эпиграмм; Авит, епископ Вьенны (ум. в 523), — эпос о сотворении мира и происхождении зла; Аратор, придворный Юстиниана, а потом иподиакон Римской церкви (около 544), — переложение Книги Деяний героическим стихом, в двух книгах, около 1800 строк. Заслуги Клавдиана Мамерта [1283] , Бенедикта Павлина, Элпидия, Оронтияи Драконтияменее важны.

1281

Daniel, Cod.,i, p. 175 sqq. Прекрасный английский перевод этого гимна см. в Neale, l. с,р. 233.

1282

Авзоний уступил пальму первенства этому своему ученику, написав о стихах Павлина:

Cedimus ingenio, quantum praecedimus aevo: Assurget Musae nostra camoena tuae.

1283

He путать с Клавдием Клавдианом из Александрии, самым одаренным латинским поэтом конца IV — начала V века. Приписываемые его перу христианские идиллии, послания и эпиграммы, вероятно, были написаны Клавдианом Мамертом из Вьенны (см. Н. Thompson, Manual of Rom. Lit.,p. 204, и J. J. Brunet, Manual du libraire,tom. iii, p. 1351, of the 5 ^thed. Par., 1862), ибо Клавдий Клавдиан был язычником, что видно из явного свидетельства Павла Орозия и Августина (De Civit. Dei,, p. 26: «Poeta Claudia nus, quamvis a Christi nomine alienus»,и т. д.), а также из его собственных эпиграмм, In Jacobum, magistrum equitum,где он с презрением отзывается о христианской вере.

Глава IX. Богословские споры и формирование соборной ортодоксии

§117. Значение периода для формирования учения. Влияние древней философии

Никейскаяи халкидонскаяэпоха — период формирования и утверждения соборной церковной ортодоксии, то есть учений о Святой Троице и о воплощении и богочеловеческой личности Христа, по поводу которых Греческая, Латинская и евангельские церкви до сих пор соглашаются, в отличие от еретиков ариан, аполлинаристов, несториан и евтихиан. Помимо этих учений о Троице и о Христе были разработаны и доведены до сравнительно законченной формы антропология и сотериология, особенно учения о грехе и благодати, — но только в Латинской церкви, так как Греческая почти не принимала участия в пелагианских спорах.

Важность этих учений, величие отцов церкви, которые разрабатывали их, и значение результатов привели к тому, что рассматриваемый нами период занимает в истории богословия первое место после апостольского. Никогда, за исключением эпохи Реформации в XVI веке, по поводу учения не велось таких пылких и искренних споров, не проявлялся такой живой интерес к нему. Теперь церковь обладала древней философией и ученостью Римской империи и применяла их для развития и оправдания христианской веры. Споры возглавляли учителя церкви, таланты которых были велики, а благочестие отличалось ревностью о Христе; это были не просто начитанные люди, но уважаемые богословы, цельные натуры, великие не только в мыслях, но и в деяниях и страстях. Для них богословие было священным делом, которому они посвятили свои сердца и жизни [1284] , и мы можем сказать о них то же, что Евсевий сказал об Оригене: «Их жизнь была такой же, как их слово, а их слово — таким же, как их жизнь».

1284

Или, как говорит о подлинном богослове Григорий Назианзин, у них созерцание предшествовало действию, а действие — созерцанию, (религиозный образ жизни) ( actio gradus est ad contemplationem), Oratioxx, 12 (ed. Bened. Paris, tom. i, p. 383).

Богословские споры были основной интеллектуальной деятельностью в то время, они сотрясали фундамент церкви и империи. Ревностному стремлению к истине сопутствовали немалое количество odiumи rabies theologorum,масса богословских страстей, а богословские страсти — обычно самые глубокие и яростные, ведь религия касается вечных интересов человека.

Ведущими героями в этих спорах были, конечно же, епископы и священники. Бок о бок с ними бились монахи, настоящая армия, фанатично воюющая за победу ортодоксии, а нередко — и за победу ереси. Императоры и гражданские должностные лица тоже вмешивались в богословские дискуссии, но по большей части в ущерб их свободному, самостоятельному развитию, ибо они воспринимали богословские споры как политические и пытались подчинить их решение придворным и светским интересам того времени. В Константинополе во время арианских споров все слои общества, в том числе служащие, ростовщики, старьевщики, рыночные торговки и беглые рабы принимали активнейшее участие в рассуждениях о единосущии и подчиненности ипостасей, о том, рожден был Христос или не рожден [1285] .

1285

Об этом, как очевидец, рассказывает Григорий Нисский (не Назианзин, как указывает Дж. X. Куртц, ошибочно цитируя Неандера, в своей обширной К. Gesch.,i, ii, p. 99), Orat. de Deitate Filii et Spiritus S.( Opera,ii, p. 898, ed. Paris, 1615). В этом плане он сравнивает своих соотечественников с афинянами, всегда готовыми узнать что-то новое.