История, которая меняет
Шрифт:
– Дорогой как прошел твой день?
– В машине дорогая. Представляешь, мы всю смену обсуждали с напарником кто победит на выборах.
– Ты такой у меня храбрый. А кто эта женщина, которую ты охраняешь?
– Ничего особенного, очередная жертва обстоятельств. Хотя напарник думает, что она прямая участница этого дела, которой удалось ловко выскользнуть из лап правосудия.
– А она красивая?
Смех.
– Ты ревнуешь?
– Нет, просто тебя днями нет дома. Разные мысли посещают.
Он подходит и с улыбкой на лице нежно обнимает свою жену, с которой, последние несколько лет видится лишь по вечерам, и обсуждает как прошел его или ее день.
– Любимая, мы с тобой это уже много раз обсуждали. Нужно подождать еще немного. Все наладится, меня переведут в другой отдел, и я буду чаще дома.
– Да конечно, любимый. Иди умойся, мы с сынишкой ждем тебя за столом. Я сегодня приготовила замечательный ужин. Он тяжело поднимается со стула в прихожей и направляется мыть руки. Приготовленный ужин.
Вероятнее всего это рыба с соусом и жареным картофелем. Хотя нет, сегодня ведь среда. А что у нас по средам. Размышления и звук стекающей в умывальник воды. Тоже что и по пятницам. А по этим дням у нас пара отбивных, зеленый горошек, ломоть ржаного — полезного хлеба и какой-нибудь незатейливый гарнир. Потом ужин. Молчаливый, спокойный ужин. Один из всех тех ужинов, когда больше хочется спать, чем разговаривать. Нет сил сопротивляться всему тому грузу, который казалось должен наоборот воодушевлять на что-то большее чем сон. Сидящий по правую руку сынишка начинает баловаться и методично стучит вилкой по тарелке. Отец внимательно смотрит на него, затем кладет вилку и просто треплет малыша за светлые пшеничные волосы. Малыш улыбается, той самой улыбкой, ради которой можно еще не один год посидеть в машине. Наконец ужин заканчивается.
Он встает, обходит стол, благодарно целует жену и направляется в душ.
Вода струится по уставшему телу и вместе с ней приходит мысль, а что если все это бросить и пойти работать хотя бы как наш сосед, в автомастерскую. Пусть у меня не будет блестящего значка и черного, холодного пистолета, но я буду ходить играть в боулинг. К машинам у меня всегда была тяга. Со временем мы начнем ездить семьями на отдых и вместе радоваться чему-нибудь обычному.
Но стоять становится тяжело и он спешит повернуть краны, чтобы прекратить поток воды. Вместе с водой утекают и мысли о новой жизни. Он идет в спальню.
По дороге заглядывает в детскую. Его сын, не обращая внимания на отца, продолжает играть в какую-нибудь игру на приставке. Он ничего не говорит. Отец тихо прикрывает двери. Спальня, жена читает очередную книжку. С ее стороны горит светильник. Он ложится в постель, еще раз целует жену. Она просто соглашается. Все. На этом сегодняшний день просто обязан закончится. Переворачивается на бок, чтобы не видеть свет, книгу, жену. Только окно, за которым все та же улица, на которую выйдут сотни таких же как и он. Тех, кто не хочет ничего того, что хотят те кто не хочет ложиться спать».
– Сеньора, Вам помочь?
– Грубый мужской голос прервал размышления Мари.
– Простите?
Прямо перед ней стоял тот самый временный «оберегатель» ее жизни, который событиями из жизни Стефана Майерса оказался прикованным к тканевому салону автомобиля.
– Мари, у Вас все в порядке. Вы так долго смотрели прямо на нас, что мы уж было подумали, что у вас что-то случилось.
– Нет, нет. Как Вы видите, я все еще жива и со мной все в полном порядке. Если Вам не запрещено по уставу отвечать на вопросы Ваших подопечных, можно мне поинтересоваться как Вас зовут?
Он улыбнувшись, ответил:
– Меня зовут Мигель, А вон того хмурого парня в машине - Пауло.
– Ну, теперь я хоть знаю, кто именно меня охраняет. Спасибо. Я сейчас направляюсь перекусить. Вам что-нибудь взять?
Мигель отрицательно покачал головой.
– Нет спасибо. А вот это уже не по уставу.
– И подтянувшись, словно бравый солдат перед начальством, произнес.
– Если что, Вы знаете, где нас найти. И не забывайте, мы всегда рядом.
Удивительно, но этот парень был слишком жизнерадостным и совершенно не укладывался в придуманный Мари сценарий бедного, умирающего от скуки и уставшего от жизни полицейского. Проводив взглядом лавирующего между проезжающих машин Мигеля, Мари направилась в ресторан. Само расположение ресторана было комфортным. Небольшой переулок очень выгодно устроился между двумя большими, оживленными улицами Рио. Утопающий в зелени, с множеством лавочек и столиков, он заманивал прохожих тишиной и прохладой. Толкнув легкую стеклянную дверь, Мари поискала глазами свой любимый столик. Наверное, у каждого есть не толь свои любимые ресторанчики, кафетерии, закусочные, но и другие множественные уголки, где мы чувствуем себя комфортно и уютно. Так и столик Мари. Расположившийся в самом центре зала, окруженный еще десятком точно таких же своеобразных алтарей насыщения, он выглядел не слишком привлекательно для большинства посетителей. Мари же любила это место по нескольким причинам. Небольшая деревянная столешница с маленькой вазочкой всегда свежих цветов позволяла устроиться только двум посетителям, что автоматически обеспечивало определенную конфиденциальность и, в тоже время, давало возможность слышать. Может со стороны это выглядело и не слишком прилично, но все же свою работу делало. Не раз бывало, что во времена идейного и информационного кризиса Мари выходила из этого зала с готовой сенсацией или с наметкой на неплохой сюжет. Заняв свое законное место сплетницы Мари начала мысленно продумывать свой заказ.
Здесь подавали фантастические Акараже. Вигна, обжаренная на пальмовом масле, с добавлением кешью, имбиря, свежего томата и нескольких тигровых креветок, приправленная острым перечным соусом, всегда считалась уличной едой, но несмотря на это, даже центральные заведения Рио, не боясь рискнуть своим имиджем, вносили в свои изысканные меню подобные традиционные блюда.
В течении минуты еда была заказана и оставалось всего лишь дождаться пока ее принесут. Все эти ужасные дни Мари не хотелось выходить из дома. И сейчас, окунувшись в атмосферу доброжелательного спокойствия знакомого места, она смогла немного расслабиться. Страх и переживания не ушли, а просто остались за стеклом, вместе с полицейской машиной и двумя ее стражами.
Оглядевшись наметанным глазом журналиста, Мари оценила обстановку. Ничего интересного. Мало посетителей, мало разговоров. Одиночество Мари было прервано появлением официанта. Молча Мари наблюдала как услужливый молодой человек с вежливо-чаевой улыбкой расставляет блюда.
– Сеньора, а это для Вас.
– В руках официанта был маленький белый конверт.
– Кто передал?
– Спросила Мари и машинально оглянулась.
– От молодой сеньориты, которая очень торопилась.
Отпустив официанта, Мари с осторожностью открыла конверт. И тут же облегченно вздохнула. Почерк Стефана. Еще раз внимательно посмотрев по сторонам и убедившись что никто за ней не наблюдает, Мари опустила глаза к листу.
«Милая, я соглашусь с любым решением, которое ты примешь. Но я хочу, чтобы ты знала, мои слова и поступки всегда были честными перед тобой. Всей душой я надеюсь, что твое нежное сердечко правильно поймет и хоть от части примет все то, что я написал ниже. Когда-то давно у меня возник образ того самого места, в котором я позволил себе быть очарованным прекрасной девушкой, где время и пространство не в силах диктовать свои условия, где невозможно нарушить какие-либо правила жизни, только по тому, что их не существует. Тысячи ночей, раз за разом я спасал собственные чувства к тебе от бушующих волн судьбы. Защищал тебя от любых, мной же придуманных опасностей. Бережно хранил каждую, когда-либо прикасающуюся к твоей коже, песчинку. Мы радовались яркому солнцу днем и беззаботно наслаждались мерцающим блеском кристаллов ночью.