История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Том 2
Шрифт:
дурного деяния и переходящей по контрасту в цепь добрых дел, приводящую к спасению
всех ее участников. Невозможно перечислить тут все мелкие рассказы и отрывки,
вошедшие в эти три чудесных тома. Но нельзя не назвать один из самых коротких – Алеша
Горшок(1905). Это произведение редкого совершенства, апофеоз святого дурачка, который
сам не понимает своей доброты. На пяти-шести страницах рассказана история
крестьянского
– -------------------
*Он
Чертковым и графиней Толстой об авторском праве, которая велась через голову самого
автора.
мальчика, который всю жизнь на всех работал, но в простоте душевной и
кротком смирении (непротивлении) познал тот внутренний свет, ту чистоту
совести и совершенный покой, который был недостижим для все сознающей,
19
рациональной, беспокойной души Толстого. Уместившийся на шести страницах
рассказ этот – одно из совершеннейших толстовских созданий, очень немногих,
заставляющих забыть о глубоко коренящемся люциферианстве и гордыне его
автора.
Все пьесы Толстого написаны после 1880 года. В нем не было тех качеств,
которые создают драматурга, и достоинства его пьес, строго говоря, не в
драматургии. Несмотря на французское воспитание и классические вкусы, все
его пьесы построены в крайне нефранцузской и неклассической манере. За
исключением Плодов просвещения, комедии интриги, а точнее – фарса, все они
построены по тому же принципу «кинетоскопа», что и Хаджи-Мурат. Действие
не развивается постепенно, а состоит из сцен, представляющих основные
моменты рассказа, который часто охватывает много лет. Такая конструкция
иногда напоминает средневековые моралите. Она легко поддается экранизации.
Первая из этих пьес – Первый винокур, юмористическая антиалкогольная пьеса-
моралите «для народа», – напечатана в 1886 г. вместе с серией народных
рассказов. Первый винокур, конечно, не кто иной, как дьявол. У него
множество жертв из богатых и праздных классов, но ему не удается запутать в
свою сеть ни одного крестьянина, потому что труд обороняет крестьянина от
греха. Наконец ему удается совратить одного из крестьян, но только тогда,
когда он научил его гнать спирт. Это очень забавная пьеска, которая, как
заметил один английский критик, очень обеспокоила бы виноторговлю, если бы
была представлена в Англии. За ней последовала Власть тьмы, самая
известная и самая высокоценимая из всех театральных пьес Толстого (1887).
Это тоже, в сущности, моралите, но трактованное
тьмы– трагедия, реалистическая трагедия. Речь в ней идет о жизни крестьян,
но написана она для образованной публики. Планировалась она как моралите, а
осуществилась как реалистическая пьеса, с полным набором осужденных
«излишних подробностей», в том числе с точным воспроизведением
крестьянского просторечия, чего крестьянский зритель особенно не любит.
Несоответствие плана и его осуществления и изобилие мерзостей ненужного
реализма вызвали нелюбовь Толстого к этой пьесе, и он осудил ее, как
принадлежащую к «дурной манере». Как и Воскресение, это далеко не лучшая
вещь Толстого, и ее большой успех доказывает только, как мало русская и
иностранная публика понимала гений Толстого. В России пьеса понравилась,
потому что она принадлежала к вещам знакомого реалистического стиля
«излишних подробностей», и потому, что привычные к такому стилю русские
актеры хорошо ее разыграли. За границей она была принята с энтузиазмом,
потому что ее беспощадный реализм был новой, весьма пикантной штучкой для
западного вкуса. Я не хочу сказать, что в ней нет и следа гениальности;
напротив, план пьесы – одно из сильнейших изобретений Толстого. Тут он
лучше всего выразил свою любимую концепцию Кармы – бессознательного
искупления греха, да и другую свою любимую мысль – о том, что каждое злое
деяние обладает силой порождать все новое и новое зло. Подзаголовок драмы –
Коготок увяз, всей птичке пропасть– выражает именно эту мысль. Вся
атмосфера трагедии – тяжелая, мрачная, и мало у Толстого вещей, которые
потрясали бы больше, чем третий акт, когда Никита вкушает первый
безрадостный плод своего преступления. Но «излишние подробности» мешают
и обременяют, а образ Акима (изуродованный «реалистической» передачей его
речи) – не слишком удачное воплощение «святого дурачка». При всех
достоинствах своих Власть тьмыне достигает высоты значительно раньше
написанной лучшей русской реалистической трагедии – пьесы Писемского
Горькая судьбина. Плоды просвещения(1889) – не более, чем безделушка. Как
20
комедия интриги она построена не очень удачно. В Толстом не было ни на
грамм от Скриба или Сарду. Однако диалоги представителей образованного
общества прекрасны и сатира остра. Сатирический дар Толстого явился здесь в