История русской литературы второй половины XX века. Том II. 1953–1993. В авторской редакции
Шрифт:
Записка Маленкову и Щербакову завершалась строгими напутственными пожеланиями: «Президиум Союза советских писателей, органами которого являются литературно-художественные журналы, совершенно не руководит их работой. Редакционные коллегии литературно-художественных журналов не работают… Несмотря на неоднократные указания ЦК ВКП(б) о необходимости коренного улучшения постановки литературной критики, со стороны Президиума и лично т. Фадеева не были приняты меры к повышению роли и значения литературной критики. Литературно-критические выступления т. Фадеева на совещаниях писателей малосодержательны, абстрактны и нередко ошибочны… Президиум ССП и лично т. Фадеев не сделали для себя необходимых выводов из этих указаний, не ведут воспитательной работы среди писателей и не оказывают никакого влияния на их творческую работу. Творческие секции Союза писателей – поэзии, прозы, драматургии – не работают. Обсуждения тех или иных произведений, изредка устраиваемые в Союзе писателей, проходят, как правило, без всякого руководства со стороны Президиума… Управление пропаганды считает необходимым принять специальное решение ЦК ВКП(б) о литературно-художественных журналах» (Там же).
6 декабря 1943 года состоялось заседание Президиума ССП, на котором стоял один вопрос: «Обсуждение журнала «Октябрь», на котором выступила ответственный секретарь журнала М.М. Юнович с мягкой критикой повести Зощенко. Фадеев просто обрушился на повесть Зощенко, его поддержали Гальперин, Скосырев, Кирпотин, П. Юдин и Ковальчик, но Ольга Форш и С. Маршак резко возразили Фадееву. Выступивший на заседании М. Зощенко сказал, что нельзя обсуждать только первую часть повести: «Это же непрофессиональный подход».
22 декабря 1943 года постановление Президиума ССП «О журнале «Октябрь» было направлено А. Жданову, Г. Маленкову и А. Щербакову.
В это время в руководстве Ленинграда пришли к выводу, что пора возвратить городским улицам их прежнее наименование. Было принято решение:
«О восстановлении прежних наименований некоторых улиц, проспектов, набережных и площадей города Ленинграда.
Ввиду того, что прежние наименования некоторых улиц, проспектов, набережных и площадей Ленинграда тесно связаны с историей и характерными особенностями города и прочно вошли в обиход населения, в силу чего обеспечивают нормальные внутренние связи, – исполнительный комитет Ленинградского городского Совета депутатов трудящихся решает восстановить наименование следующих улиц, проспектов, набережных и площадей города:
Существующие наименования – Восстановленные наименования
Проспект 25 лет Октября – Невский проспект
Улица 3 июля – Садовая улица
Проспект Красных Командиров – Измайловский проспект
Площадь памяти Жертв Революции – Марсово поле
Площадь имени Воровского – Исаакиевская площадь
Плащадь имени Плеханова – Казанская площадь
Проспект имени Володарского – Литейный проспект
Проспект имени Нахимсона – Владимирский проспект
Проспект Карла Либкнехта – Большой проспект
Улица имени Розы Люксембург – Введенская улица
Набережная имени Рошаля – Адмиралтейская набережная
Проспект имени Рошаля – Адмиралтейский проспект
Проспект имени Слуцкого – Таврическая улица
Советский проспект – Суворовский проспект
Проспект Пролетарской Победы – Большой проспект
Проспект Мусоргского – Средний проспект
Проспект Железнякова – Малый проспект
Площадь Урицкого – Дворцовая площадь
Набережная 9 января – Дворцовая набережная
Этот серьёзный документ Ленинградского совета оказал глубокое воздействие на политическую обстановку в Советском Союзе, прежде всего на обстановку в ВКП(б), а вслед за этим – на литературную ситуацию.
Нарушилось равновесие в политической борьбе, установившееся после судебных процессов 1936–1938 годов. Сталин стремился к созданию устойчивого баланса разнонаправленных мнений. Достаточно вспомнить о награждении орденами и званиями писателей, артистов, художников накануне войны. А в ходе войны, желая подчеркнуть главенствующую роль русского народа в ходе идущей битвы с фашизмом, ведущие деятели литературы и искусства заговорили о почти полном отсутствии русской темы в литературе, кинофильмах, в музыкальном искусстве. В июле 1943 года на большом совещании, созванном Кинокомитетом, Иван Пырьев заявил, что в нашей кинематографии очень мало русского, национального. Пырьева, по словам исследователей, поддержали режиссёр С. Герасимов и драматург А. Штейн. Начались кадровые перестановки. Художественный руководитель Кинокомитета М. Ромм написал письмо И. Сталину: «Дорогой Иосиф Виссарионович! Задавались ли Вы вопросом, почему за время войны Вы не видели ни одной картины Эйзенштейна, Довженко, Эрмлера, Козинцева и Трауберга, моей, Александрова, Райзмана… Хейфица и Зархи… некоторых других крупнейших мастеров. Ведь не может же быть, чтобы эти люди, кровно связанные с партией, взращённые ею… не захотели или не смогли работать для родины в самое ответственное время. Нет, дело в том, что любимое Ваше детище – советская кинематография находится сейчас в небывалом состоянии разброда, растерянности и упадка». Далее М. Ромм обращал внимание на кадровые перемены в кинематографии. Правительственные чиновники сняли Эрмлера, Козинцева, назначили Пырьева. «За последние месяцы в кинематографии произошло 15–20 перемещений и снятий крупных работников… – продолжал М. Ромм. – Все эти перемещения и снятия не объяснимы никакими политическими и деловыми соображениями. А так как все снятые работники оказались евреями, а заменившие их – не евреями, то кое-кто после первого периода недоумения стал объяснять эти перемещения антиеврейскими тенденциями в руководстве Комитета по делам кинематографии» (Ромм М. Устные рассказы. М., 1989. С. 164–167). М. Ромм побывал в ЦК ВКП(б), там ему показали его письмо Сталину, исчёрканное синим карандашом, с восклицательными и вопросительными знаками и резолюцией: «РАЗЪЯСНИТЬ».
Возвращение улицам и площадям исторических названий – это один из первых практических шагов в решении национальной проблемы в многонациональной стране. И это решение, думалось в рядах влиятельных деятелей государства, нарушало сложившееся равновесие.
Сотрудники идеологических отделов ЦК ВКП(б) Г. Александров, А. Пузин, А. Еголин не раз писали секретарю ЦК ВКП(б) Г.М. Маленкову докладные записки о «грубых политических ошибках, выразившихся в опубликовании антихудожественных и политически вредных произведений», называли стихотворения И. Сельвинского (Знамя. 1943. № 7–8), «крайне неудачную, халтурную пьесу В. Катаева «Синий платочек» (Октябрь. 1943. № 2), «пошлую, антихудожественную и политически вредную повесть М. Зощенко «Перед восходом солнца» (Октябрь. 1943. № 6–7 и № 8–9): «Исключительное внимание уделяет Зощенко в повести сексуальным моментам, смакуя свои многочисленные связи с женщинами. Описанию любовных похождений Зощенко посвящено 17 из 63 небольших рассказов первой части повести… Вся повесть Зощенко является клеветой на наш народ, опошлением его чувств и его жизни». Поражало то, что идёт жестокая и беспощадная война, а писатель в это время занят своими сексуальными увлечениями. Но особо острой критике подверглась повесть А. Довженко «Победа», «в которой отчётливо выражены чуждые большевизму взгляды националистического характера». Говорилось: «В новой повести «Украина в огне» Довженко допускает еще более грубые политические ошибки» (Литературный фронт. История политической цензуры 1932–1946 гг.: Сборник документов. М., 1994. С. 93—104).
М. Зощенко в январе 1944 года написал письмо секретарю ЦК ВКП(б) А.С. Щербакову, в котором попытался ответить на неожиданно резкую критику Л. Дмитриевой в статье «О новой повести М. Зощенко» (Литература и искусство. 1943. 4 декабря) и отрицательную оценку повести, прозвучавшую на расширенном заседании Президиума ССП СССР 6 декабря 1943 при обсуждении работы журнала «Октябрь». Письмо о защите повести шло в адрес А.С. Щербакова, а нападение на повесть М. Зощенко шло от идеологических сотрудников, верных Г.М. Маленкову. Таким образом вроде бы формировалось два взгляда на то или иное литературное явление. А. Жданов призывал «усилить нападение на Зощенко, которого нужно расклевать, чтобы от него мокрого места не осталось» (Там же. С. 105–107). В тяжкое время войны информация к Сталину поступала из этих трёх источников – Маленков, Жданов, Щербаков, которые, в свою очередь, тоже пользовались разными источниками, что вело к противоречивости в оценке многих литературных и общественных явлений.
В «Литературном фронте» появился документ «Об антиленинских ошибках и националистических извращениях в киноповести Довженко «Украина в огне». Впервые этот документ был опубликован А. Латышевым в журнале «Искусство кино» (1990. № 4. С. 84–96) под заголовком «Выступление И. Сталина на Политбюро 31 января 1944 г.». Но в дальнейшем исследователи не нашли текста этого выступления. Действительно, после «прокурорской речи» А. Щербакова И. Сталин выступал по этому же вопросу, и Довженко в дневнике записал, что в Кремле его «разрубили на куски», Н. Хрущев тоже вспоминал, что режиссёра разнесли «в пух и прах», но этот документ поместить в собрании сочинений И. Сталина так и не смогли: А. Щербаков внёс в текст много своего, «прокурорского».
12 февраля 1944 года было принято постановление Политбюро ЦК КП(б)У «О Довженко А.П.», в творчестве которого «имеют место грубые политические ошибки антиленинского характера» (повести «Победа» и «Украина в огне»), предлагалось лишить его всех общественно значимых должностей.
Решение ленинградских руководителей изменило соотношение сил, нарушило равновесие, два жестких направления в политике столкнулись, искали выхода, поддержки Сталина. И сегодняшние исследователи недоумевают: почему Г.Ф. Александров, А.М. Еголин в докладной записке секретарю ЦК ВКП(б) А.А. Жданову «О неудовлетворительном состоянии журналов «Звезда» и «Ленинград», отправленной 7 августа 1946 года, отменили, у сущности, только что принятое 26 июня 1946 г., критическое, но вполне благожелательное решение бюро Ленинградского горкома ВКП(б) о журнале «Звезда». Казалось бы, этот документ надо прочитать, изучить, подумать, но только что вернувшемуся из ссылки Маленкову хотелось свести счеты со Ждановым, а через два дня, 9 августа 1946 года, состоялось заседание Оргбюро ЦК ВКП(б) по вопросу «О журналах «Звезда» и «Ленинград», под руководством Маленкова, при этом участвовали все члены Оргбюро во главе со Сталиным, многие члены ЦК ВКП(б), председатель Центральной ревизионной комиссии, редакторы газет, писатели и кинематографисты. Спешка с обсуждением ленинградских журналов, на которые во время войны не обращали внимание, хотя все московские журналы «Октябрь», «Знамя», «Новый мир» подвергались острой критике за политические ошибки, объясняется очень просто – из-за острых противоречий между Ждановым и Маленковым. Потом возникнет «Ленинградское дело», возникнут дело Еврейского Антифашистского комитета, убийство актёра Михоэлса и расстрелы еврейских писателей, расстрелы двух тысяч генералов-фронтовиков, много других неправых решений, преступлений, что породило острейшие противоречия и конфликты, поведшие к уничтожению яркой и талантливой смены в будущем политическом руководстве страны.
Ещё до начала войны началась внутренняя борьба между влиятельными членами ЦК ВКП(б), особенно между Ждановым и Маленковым, за близость к Сталину и влияние на него. Жданов преуспел, он считался заместителем Сталина, выступал с идеологическими докладами, руководил обороной Ленинграда в годы войны, а Маленков отошёл на вторые роли, и это не устраивало его. И переименование улиц в Ленинграде запомнилось ему как проведение большой кремлёвской интриги. Каждый из этих лидеров партии вербовал в среднем звене своих сторонников. Это сказалось на судьбе повести М. Зощенко «Перед восходом солнца». Сначала к повести отнеслись положительно, вызвали писателя из Алма-Аты в Москву, заведующий отделом художественной литературы отдела пропаганды ЦК партии А. Еголин, член Союза писателей, известный литературовед, автор книги о Некрасове, предложил ускорить работу над повестью, считал её гениальной, предложил напечатать первую часть повести, не дожидаясь её окончания. Безумно усталый М. Зощенко дописывал её в октябре 1943 года в гостинице «Москва». Но в конце ноября 1943 года обстановка изменилась, ленинградцы подготовили постановление о переименовании улиц и площадей, этим воспользовался Маленков через своих помощников, а А. Еголин и Г. Александров как раз и были таковыми – «маленковцами». И сделали так, что почти повсюду повесть осудили, а главное – отказались печатать вторую часть. М.М. Зощенко, воспользовавшись своим писательским авторитетом, написал письмо И.В. Сталину:
«26 ноября 1943 г.
Дорогой Иосиф Виссарионович!
Только крайние обстоятельства позволяют мне обратиться к Вам.
Мной написана книга – «Перед восходом солнца». Это – антифашистская книга. Она написана в защиту разума и его прав. Помимо художественного описания жизни, в книге заключена научная тема об условных рефлексах Павлова. Эта теория основным образом была проверена на животных. Мне, видимо, удалось доказать полезную применимость её и к человеческой жизни.
При этом с очевидностью обнаружены грубейшие идеалистические ошибки Фрейда.
И это ещё в большей степени доказало огромную правду и значение теории Павлова – простой, точной и достоверной.
Редакция журнала «Октябрь» не раз давала на отзыв академику А.Д. Сперанскому и в период, когда я писал эту книгу, и по окончании работы. Ученый признал, что книга написана в соответствии с данными современной науки и заслуживает печати и внимания.
Книгу начали печатать. Однако, не подождав конца, критика отнеслась к ней отрицательно. И печатание было прекращено.
Мне кажется несправедливым оценивать работу по первой её половине, ибо в первой половине нет разрешения вопроса. Там приведены лишь материалы, поставлены задачи и отчасти показан метод. И только во второй половине развёрнута художественная и научная часть исследования, а также сделаны соответствующие выводы.
Дорогой Иосиф Виссарионович, я не посмел бы тревожить Вас, если бы не имел глубокого убеждения, что книга моя, доказывающая могущество разума и его торжество над нашими силами, нужна в наши дни. Она может быть нужна и советской науке.
Ради научной темы я позволил себе писать, быть может, более откровенно, чем обычно принято. Но это было необходимо для моих доказательств. Мне думается, что это моя откровенность только усилила сатирическую сторону – книга осмеивает лживость, пошлость, безнравственность…
Сердечно пожелаю Вам здоровья.